Аббарр. Пепел и крылья - Helga Wojik

Вокруг собиралось все больше зевак. Может, среди них даже были те, кто делал ставки на боях грифона, или те, кто год назад видел, как изможденный зверь выходит из Павильона Смерти. Интересно, узнали они его сейчас?

– Ашри, – прокатился шепот по толпе.

«Узнали, – довольно отметила Эша. – Нас обоих».

«Признайся, тебе нравится ТАКОЕ внимание», – вернул ей ее же слова Сварг.

Элвинг погладила грифона.

«Готов, вредина?» – мысленно спросила она.

Сварг прищурился и легонько боднул клювом Фрави. Парнишка захохотал:

– Чего это он?

Грифон боднул еще раз и подставил шею.

– Это он меня полетать зовет? – Лисенок вытаращил глаза.

– Ага, давай смелее, – подбодрила его Эша.

Фрави переминался с ноги на ногу и все так же забавно прижимал к груди ладони, как год назад. И все так же на его руках были потертые перчатки, чтобы скрыть гекконью наследственность.

– Тебя подсадить или сам справишься? – Эша хитро улыбнулась.

Фрави набрался решимости, сжал кулаки, шагнул ближе и проворно забрался на грифона.

– У тебя прямо талант наездника грифонов, – улыбнулась Эша. – И я рекомендую снять перчатки, чтобы крепче ухватиться.

Фрави стал пунцовым, как яблоки Стуриона.

– Если упадешь и разобьешься, то сам будешь виноват, – серьезным тоном произнесла элвинг.

– Понял, – лисенок закивал так, что уши забились, как паруса на ветру, и послушно стянул перчатки.

– Тогда давай держись крепче и лети выше неба!

«Ты знаешь, что делать, – мысленно добавила она Сваргу. – Пусть на тебя смотрит весь город».

Грифон издал громкий крик, захлопал крыльями и, оттолкнувшись от земли, устремился в небо. Толпа, ахнув как единое существо, устремила десятки глаз в небо. Все внимание было приковано к прекрасному крылатому зверю с мальчишкой на спине, которые парили в бледном пустынном небе.

* * *

Пока Сварг выполнял отвлекающий маневр и кружил над Аббарром с Фрави на спине, вызывая восторг и зависть всех детей и некоторых взрослых, Эша добралась до центральной площади. Она не могла отказать себе в удовольствии, задрав голову, полюбоваться на Башню Правителя и установленный на ней Хронометр. Магия и технология сплеталась в этом устройстве, но были в нем еще любовь мастеров к своему делу, свобода воплощения, страсть к пустыне и смелое желание покорить все стихии… И несколько сотен рубинов, что сияли огнем на солнце. Говорили, что сердце механизма – особый камень, размером с яблоко, и мощь его способна поднять в небо целый город.

«Когда-нибудь я взгляну на вас изнутри», – подумала Эша и нырнула в утопающие в зелени сады, окружавшие башню.

Сварг отлично справлялся – даже охрана посматривала в небо. Без особых трудностей Эша пробралась в оранжерею. Признаться, она думала, что сделать это будет куда как сложнее, но, видимо, одно имя Орму внушало ужас, почтение и еще что-то, что держало любопытных, воришек и врагов подальше от резиденции. А пару-тройку каменных бистов – излюбленных телохранителей-увальней Черного Цветка – было легко обойти. Главное, не наткнуться на их секиры.

Оранжерея примыкала к башне с востока. Забавно, что она находилась на той же прямой, что и Последняя Дорога на некрополь. Вкладывали ли в это некий символизм строители?

Проскользнув в дверь, элвинг очутилась в оазисе, нет, даже больше – в сказочном месте, пронизанном магией и чудесами. Кроме разнообразных растений, парящих бабочек и шныряющих ящерок Эша уловила звук воды, прошла мимо нескольких мраморных чаш с плавающими золотыми рыбками. Если коллекция Узурпатора была словно выточена изо льда – от животных-альбиносов до белых деревьев и белых мраморных валунов, – то тут словно радуга рассыпалась на миллион частей: экзотические цветы росли из земли, опутывали деревья, летали в воздухе и плескались в воде.

Эша напрягла слух и осторожно пошла вглубь, осматриваясь, фиксируя любую мелочь. Она перешла через резной мостик, на мгновение засмотревшись на синих змееподобных рыбок, устроивших чехарду с упавшим в воду листочком.

«Ты тут не на экскурсии», – одернула себя Эша и углубилась в сад.

Пройдя несколько мостиков, она наконец-то нашла, что искала.

Должно быть, это был центр оранжереи. Все дорожки сходились к огромной клумбе, полной пышных белых цветов. Прямо над ней располагался стеклянный купол. Предзакатный солнечный свет играл на лепестках лилий, и среди них, как в облаках, сидела изящная девушка. Золотые длинные волосы и заостренные уши свидетельствовали о принадлежности к древнему роду элвингов. Слухи о красоте наложницы Орму не врали: она и впрямь была великолепна.

– Они гибнут в этом климате, – сказала девушка, срезая увядший бутон.

– Силурийские лилии цветут всего день, Парме Илламиль, – сказала Эша. – И вы это отлично знаете.

– Мы знакомы?

Илламиль встала, расправив складки белоснежного, полупрозрачного платья, державшегося на золотых застежках с изумрудами. Камни были точно подобраны в цвет ее глаз.

– Можно и так сказать. – Эша пыталась говорить мягче, но стальные нотки то и дело проскакивали в ее голосе.

В один прекрасный миг безликая высшая элвинг из Силурии – причина всех ее бед – обрела плоть и голос. Как же долго – слишком долго! – Эша копила комок ненависти к той, кого ни разу не видела. Сколько раз она представляла, как отомстит ей за всю причиненную, нет, испытанную боль. За всех, кто погиб из-за нее. И вот Парме Илламиль, единственная дочь сенатора Силурии, перед ней. Кровь от крови элвинга, что отдал распоряжение об аресте Эши и Рэда, а потом продал их Империи. Вот она, среди цветов-однодневок, всего лишь в паре шагов. Как долго Эша представляла эту встречу, а когда она произошла, то внутри ничего не осталось. Только пустота. Словно клубок ненависти исчез, но та дыра, что он успел выесть, осталась.

Илламиль внимательно смотрела на Эшу и словно чего-то ждала. Изумрудные глаза наложницы были печальны.

– Когда-то давно силурийские лилии росли повсеместно на Парящих Островах. Там, где шли жилы рубиновых руд, они горели алым огнем и никогда не вяли. А там, где земля была пуста, – лилии были белые, как облака, и таяли так же быстро. Мой отец владел шахтами и назвал меня в честь алых цветов – Илламиль, или «лилия».

Парме отвернулась, чтобы срезать очередной мертвый бутон.

– Мне было десять, когда цветы на последней отцовской шахте побелели. Я застала его в кабинете. Он сидел, склонившись над бумагами. Глаза впали, волосы растрепались, рядом пустая бутылка, которую он хранил для особого случая со дня своей свадьбы. Он словно постарел на век. Словно он жил только благодаря красной энергии. Перед ним на куче бумаг лежала абсолютно белая лилия. Он поднял взгляд на меня и произнес: «Теперь у нас осталось только небо».