Юность. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев

выходил несколько раз пока мы тихо-мирно беседовали в доме Колошиных. Вот оказывается зачем. Все стало на свои места, а то было загадкой, почему он с ней не расставался.

Но подошло к завершению и это выступление, хотя расставаться с такой замечательной публикой нам ох как не хотелось. Дети и их воспитатели провожали нас дружественно-теплым взглядом, пока мы не скрылись за углом детского сада.

Было половина пятого и, на удивление, за забором нас ждал автобус. «Рановато что-то он!» Загрузившись и разместившись по удобным местам, мы тронулись в обратный путь. «И зачем я только сел? Завтра же выступление тут рядом, а я…»

В пять мы вносили коробки и чемоданы обратно в шатер, а водитель покатил свой дребезжащий агрегат в гараж до утра.

До шатра нас доехало трое: я и Настя с Женей (руководители не в счет). Вот и придется завтра вставать рано. Ничего, кто рано встает, тому Бог подает.

— Завтра к восьми! — сказала Любовь Васильевна, когда я уходил.

Зачем приезжал?

Домой притопал только в половине седьмого и сразу же побежал на кухню. «Подумаешь, бутербродами кормили! От одних бутербродов и ноги протянуть не долго!» Наевшись всего, что можно было приготовить на скорую руку, я, зевнув, пошел спать. «Как-никак вставать завтра рано, так что лягу прямо сейчас, а то чего доброго еще кто-нибудь с бутылкой завалит. Тогда точно не до сна будет». На мое счастье, никто не пришел и не позвонил. Даже странно как-то и не похоже на них. Обычно Саня, да и Леха раз пять на день зайдут поинтересоваться, что да как, а тут — ну никого. Хорошо-то как! Лежишь. Тишина. Только вот свет от фонаря прямо в глаза бьет.

Мысли приходили и уходили. Их было так много, что все не успевали запоминаться и исчезали безвозвратно. Мне вспомнилось все, что происходило сегодня, вчера… Все артисты промелькнули перед глазами, и я пытался разобрать — много ли чего случилось за эти пять месяцев? Все-таки странное поведение у некоторых. Ничего, это только начало. Разберемся. Время хоть и идет, но ничего страшного произойти не должно, а если что и произойдет, то появится новое дело… «О клопах», к примеру.

День третий

Ровно в восемь я был в шатре. Автобус еще не приехал, но все вещи уже стояли у черного выхода. Их охраняла какая-то девочка. Я присмотрелся получше — да это же Ксения Скалкина! Точно, она. Еще один бывший, да и настоящий жонглер. И чего ее в школу потянуло? Вроде никогда не ездила, а тут нате пожалуйста!

— Сегодня еще Паша должен прийти! — сказала Любовь Васильевна.

— Какой? — спросила Женя.

— Да Злобонервный. Он вчера мне два раза домой звонил и уверял, что сегодня подойдет к школе к девяти.

— А он дорогу-то знает? — поинтересовалась Настя, принеся последнюю сумку и став рядом с Фоменковой.

— А что там знать? — удивился я. — Это вам не ларек какой-нибудь с крупой, а школа. Такое здание там каждая собака знает! Надо быть чересчур одаренным, чтобы не найти его.

Минут через двадцать тряски в автобусе, мы подъехали к школе. Микробывая, Колошина и Тужуркина уже стояли там и о чем-то оживленно беседовали. Злобонервного не было! Увидев подъезжающий автобус, они подошли ближе и помогли нам справиться с чемоданами.

Как же я давно здесь не был. Вот уже почти год прошел, как я сдал последний экзамен и, получив приличный аттестат, покинул пределы родной школы. А за одиннадцать лет пребывания, я исходил ее вдоль и поперек миллион раз. Да, здесь было что вспомнить. Много произошло событий и хороших, и плохих, связанных с одиннадцатой средней школой города. Вот, к примеру, однажды, «по чистой случайности», в ней прорвало трубу и почти на неделю занятия были отменены, зато как мы после этого нагоняли упущенные часы! Лучше бы ее не прорывало! Ну да ладно, что я о грустном. Нужно вспомнить что-нибудь самое-самое, к примеру наши уроки немецкого языка с Еленой Павловной, на которых мы ничего никогда не знали… Да что там немецкий, вот русский-литература с Юрием Михайловичем — это совсем другое дело. Там-то мы раз в месяц рот открывали, правда, не всегда правильно, но с нас больше и не требовали. Все-таки четыре парня на шестнадцать девчонок — это вам не хухры-мухры. Так что по большей части все шишки на них сыпались, особенно под конец февраля, в день защитника отечества.

Охрану в школе поставили какую-то твердолобую — еле разобрались, что мы из цирка, а не террористы-захватчики и даже не школьники-переростки. Не попремся же мы на уроки с такими чемоданами!

Актовый зал у нас всегда хромал, впрочем, как и все остальное, но благодаря новому завучу Подобеду, которого так и звали: «под обед», школа улучшила свои показатели по санитарным и техническим нормам: появились новые занавески, все заново покрасили и отполировали, повысилась зарплата учителям, директору… Но вот до актового зала так и не добрались с финансами (похоже все на лестнице посеяли), разве что на сцене сделали что-то наподобие кулис. И все же я был доволен за свою школу, хотя здесь не изменилось практически ничего, да и учителя остались прежние. Вот только учительница по алгебре-геометрии на пенсию ушла, а уж как ее «любил» наш класс, души просто не чаял, а тут — на тебе. Мы ушли и она за нами. Разве бывает такое? Значит, бывает. У нас возможно все!

В пятнадцать минут десятого, я, как бывший ученик этой школы, показал, где находится туалет. Из восьми работало только два: один для мальчиков, другой для девочек (во, довели учебное заведение)!

Спустившись с третьего этажа и выйдя на улицу, я осмотрелся. Паши не было. Нет так нет, чего расстраиваться по всяким пустякам, не один же он выступает. Никто из зрителей и не подумает, что кого-то может не хватать.

В назначенное время началось представление. Детей собралось — человек сто. Сняли с уроков все первые, вторые и третьи классы, хотя некоторых родители и не хотели отпускать, но те настояли и правильно сделали, ведь где им еще увидеть такое незабываемое по красоте и мастерству зрелище, особенно когда артист — такой же самый ребенок, ну может только чуть постарше.

Паши не было!

— Где шатается этот мальчишка? — грозно шептала за кулисами Любовь Васильевна Сергею Дмитриевичу. — А набивался, говорил: «Я буду выступать!» И где он теперь? Спит дома или плюшки лопает? Хотя бы не врал, что придет — спокойнее было