Выгодный риск - Антон Чиж

Как только месье Жано появился на площадке тамбура, с удивлением выглядывая, оркестр грянул гимн Французской Республики. Что вызвало восторг у господ встречающих. Находившийся на перроне жандармский подпоручик Околышев схватился за шашку, чтобы разогнать смутьянов, позволивших в публичном месте исполнить революционный гимн. Подбежав к оркестру с криками «Прекратить!», подпоручик наткнулся на обер-полицмейстера, который одним движением кулака разъяснил: эта «Марсельеза» какая надо, а не призыв к революции. Жандарм убрал шашку в ножны и удалился под аплодисменты публики.

Выслушав гимн с непокрытой головой, господин Жано сразу ощутил, в какую морозную страну попал. Как только последняя нота стихла, он натянул меховую шапку, не зря купленную в Варшаве. Но не решился спуститься на ковровую дорожку. Хотя позади него другие пассажиры первого класса выражали недовольство. Обер-полицмейстер подошел к лесенке и отдал честь. Пушкину был дан знак переводить. По-французски обер-полицмейстер изъяснялся не вполне прилично.

– Рады приветствовать вас, месье Жано, на священной земле древней столицы Российской империи и всего славянского мира! – хладнокровно перевел Пушкин.

Чем привел француза в окончательное изумление.

– Благодарю, месье, – проговорил он. – Но позвольте, к чему такие почести…

Власовский протянул руку, чтобы помочь безопасно спуститься с лесенки. Месье справился сам. Как только он ступил на священную землю, покрытую слегка потертой дорожкой, перед ним вырос по стойке «смирно» городовой, который держал серебряный поднос с серебряной стопкой, доверху налитой водкой. Тоже из личных запасов Власовского. Обер-полицмейстер чуть подвел руки городового к французу.

– По русской традиции, с прибытием, – сообщил Пушкин месье Жано.

Тот оглянулся с некоторым опасением.

– Что я должен сделать, месье?

– Выпить до дна, – ответил Пушкин.

Деваться было некуда. Месье Жано поднял стопку, отсалютовал в честь всех присутствующих и сделал большой глоток так, как, он видел, пьют русские. Водка на морозе пошла обманчиво легко. Как только Жано поставил опустевшую стопку, то немедленно попал в объятия Власовского и был расцелован троекратно.

– По русской традиции, – успокоил его Пушкин.

Месье Жано вытер аккуратные усики и старательно улыбнулся.

– Господа, благодарю за теплый прием, но, боюсь, произошла фатальная ошибка… Предполагаю, что вы встречаете инспектора полиции Жано… О, какой водевиль. Я тоже Жано, но только его брат… Говорят, мы похожи как две капли июньского дождя… Тот месье Жано, который вам нужен, прибудет в понедельник… Он задержался в Берлине.

Когда смысл перевода дошел до сознания, Власовский ничем не показал, какой удар нанесла ему Масленица. Опять обманула, проклятая. Только Эфенбах внутренне сжался, предвидя, что начнется.

– А это кто? – ледяным тоном спросил обер-полицмейстер.

– Коммерсант Жано… Представитель французского страхового общества «Mutuelle Vie»[8], прибыл в Москву для завершения переговоров и заключения сделки, – перевел Пушкин быструю речь месье.

– Напутали… Подвели… Опозорили… Подсунули мелкого прохвоста, грязного лягушатника, – проговорил Власовский и пошел прочь от вагона. За ним потянулись начальник вокзала и оркестр пожарной команды. Навстречу хлынула толпа встречающих и носильщиков.

– Месье офицер чем-то расстроен? – спросил Жано, тщательно улыбаясь.

– Месье мечтал познакомиться с вашим братом, – ответил Пушкин, рассматривая дорожный костюм француза. И добавил от себя: – Простите за невольную ошибку.

– О, что вы, это мне надо просить прощения! А вы из полиции?

– Да, чиновник сыскной полиции Пушкин.

– Очень приятно, – месье Жано приподнял край меховой шапки. – Не подскажете приличную гостиницу в Москве?

Пушкин рекомендовал «Лоскутную». Там у него был знакомый портье. О чем французу знать не обязательно. Совет обрадовал, месье благодарил. Он поручил носильщику взять багаж из вагона, поклонился и пошел по перрону, с видимым интересом разглядывая незнакомый вокзал.

– Пальнули не в уточку, а белочку, – сказал Эфенбах, оказавшись рядом.

– Странная ошибка, – согласился Пушкин.

– Говоришь, коммерсант… Говоришь, сделку заключать, ну-ну…

Ничего такого Пушкин за месье Жано не переводил. Свое же мнение на этот счет держал при себе.

– Не нравится мне этот щегол мелкоростый, – Михаил Аркадьевич выразительно шмыгнул носом.

Он решил отправить за французом Актаева немного пофилерить. Пусть гость будет под негласным присмотром. Сам же начальник сыска готовился к неизбежным последствиям. Таких обид обер-полицмейстер не привык сносить. Значит, достанется всем. На фоне того, что ожидалось, Эфенбах, не задумываясь, разрешил Пушкину заняться делом живой и мертвой вдовы. Или наоборот: мертвой и живой.

• 10 •

Большинство московских контор страховых обществ располагалось на Большой Лубянке. Будто страшась потерять капиталы, жались друг к дружке. «Стабильность» находилась вдалеке, на Новинском бульваре. Особняк, который занимало страховое общество, был построен вскоре после наполеоновского пожара и с тех пор не сильно изменился. Меньше всего здание походило на контору, скорее на обветшавшее дворянское гнездо. Желающих застраховать свою жизнь в веселые дни Масленицы было немного. Из приемных столов только за одним сидела посетительница, печально опустив голову и вытирая слезы. Мысли о смерти и бренности бытия посещают каждого, кто вздумал застраховать свою жизнь.

Моложавый клерк приятного вида подошел к посетителю, выразил удовольствие визиту в их страховое общество и спросил, что господин желает застраховать: жизнь, недвижимое имущество или склады товара. Ни того, ни другого, ни третьего посетитель не желал. А хотел видеть сразу господина управляющего. Тут месье Казачков выразил сожаление: управляющий принимает только по самым важным вопросам. Такой ли важности вопрос у господина посетителя? Но как только узнал, что к ним прибыла сыскная полиция, сразу исчез и быстро вернулся, приглашая следовать за собой.

Управляющий был довольно молодым, если не сказать, слишком молодым, для такой должности. При этом Кирилл Макарович Алабьев, как он представился, казался немного робким, стеснительным, с усталыми печальными глазами. Его окладистая бородка выглядела приклеенной. Молодой человек хотел производить солидное впечатление, как отец. Выходило не слишком убедительно. Наверняка скопировал отцовскую растительность на лице.

– Чем можем быть полезны уважаемой сыскной полиции? – спросил он, приглашая гостя в кожаные кресла перед массивным столом.

Пушкин не стал доставать из кармана показания вдовы Ферапонтовой, а изложил в общих чертах жалобу. Кирилл Макарович выслушал с полнейшим спокойствием.