Жиголо - Сергей Валяев

— Ой, и не говори, Верочка, — всхлипнула одна из сотрудниц. — Совсем озверела!..

Милая Верочка предупреждающе взглянула на меня: мол, готов ли молодой человек войти в клетку с тигрицей? И спросила:

— А по какому вопросу, простите?

— А передайте: Дима от Михи.

— Минуточку, Дима, — усмехнулась и, вильнув напряженным бедром, исчезла в кабинете.

Жаль, что я занят. Что может быть прекраснее ужина при свечах с девушкой похожей на голивудскую кинодиву с полифонической грудью? Увы-увы, не всегда наши мечты…

К удивлению, госпожа Пехилова оказалась вполне хорошенькой блондинкой предбальзаковского возраста, правда, с нездоровым цветом городского лица и апатичными губами.

— Не обращайте внимания, Дима, — неопределенно отмахнулась, когда я предстал перед ней. — С людьми нужен не только пряник, но и кнут. Или я не права? — и легким движением руки неожиданно извлекла из воздуха котенка цвета пыльного столичного асфальта. — У-у-у, мордашка!

— Как может быть не права такая женщина, как вы, — решил польстить шефине с длинными, окрашенными в фиолетовый цвет ногтями. — А у вас мило, осмотрелся: помимо дорогостоящей оргтехники, в кабинете находился демонстрационный стеклянный стенд, на котором искрилась всевозможная парфюмерная пакость.

— Выживаем, как можем, — вздохнула дама и без перехода добавила. — А я вас таким и представляла, Дмитрий. Хотя Михаил Соломонович мастер, но фото все-таки не дает полного представления.

— Спасибо, — заерзал на стуле, показывая всем видом, что готов к более конструктивному диалогу.

Меня поняли и через минуту я узнаю причину веселого настроения исполнительного директора. Дело в том, что у неё есть подружка-журналисточка Мариночка Стешко, которая раньше была милой тургеневской барышней, а ныне попала под влияние воинствующих феминисток. И что этим дурочкам не хватает? Равноправия с мужчинами? Так этого добра у нас навалом, сокрушалась госпожа Пехилова, тиская котика. И в чем же дело, был нетерпелив я. Все очень просто, призналась Аллочка Николаевна, хочу Марину вернуть к нормальной жизни. Это будет мой подарок на её день рождения.

— Подарок, — переспросил я, — какой подарок?

— Вы Димочка, — засмеялась директриса, обнажая мелкие зубки, и объяснила, что чудная эта идея подарить на сутки жиголо пришла ей, когда увидела снимки старенького порнографа. — А вас что-то смущает, Дмитрий? Недовольно спросила, видимо, заметив мое удивление. — Как я понимаю, это ваша работа, за которую платят. Семьсот вечнозелененьких в ночь — цена приличная. У меня люди за месяц куда меньше получают, — ни на шутку распалилась bisnes-women.

— Понятно, — усмехаюсь и задаю естественный вопрос. — А самой-то Стешко известно о таком… подарке?

Нет, это будет для неё сюрпризом — именно в этом вся соль. Я настораживаюсь: что за женские игры? Не будет ли для Мариночки этот дар подобен бисквитному торту с тротиловой начинкой? Госпожа Пехилова смеется моему образу и объясняет, что у её подруги было три мужа, а это много, чтобы понять суть противоположной стороны. То есть девушка закалена в семейных баталиях и её ничего не страшит. Но я проявляю несвойственную осторожность:

— Так таки она будет знать о подарке или нет?

— Я же говорю: сюрприз, — с заметным раздражением отвечает собеседница.

— И как вы все это представляете?

— Что именно?

— Мое появление, например, перед новорожденной?

Аллочка Николаевна с легкостью объясняет: все продумано, милый друг. Мариночка Стешко сейчас проводит отпуск на её, госпожи Пехиловой, даче проводит в гордом одиночестве, если не считать котенка Басика. И день своего рождения феминистка мечтает встретить в глубокой меланхолии. На самом же деле этой барышне-крестьянке необходима встряска, как душевная, так и телесная.

— Мило-мило, — думаю я. — Значит, меня все-таки будут использовать в качестве тротила?

— Дмитрий, вы о чем?

Что-то мешало мне принять правила игры. Может все-таки, как утверждал управляющий дамского клуба, для подобной работы надо пройти определенную психологическую подготовку. Или встреча с мастером по женской части Виктор`ом оставила свой след. А может, общаясь с заядлой кошатницей, чувствовал в её словах некую недосказанность. Было впечатление, что существует какая-то пружина потаенной интриги. А что может быть страшнее разборок меж любящими подружками? Не лучше сделать вид, что я не способен выступить в роли тротилового заряда для дамской пещерки, прикрытой жасминной растительностью.

— Ну хорошо, — проговорила со вздохом Алла Николаевна, видя мои сомнения, и трогательно прижала к груди молодого кота. — Сделаем так: завтра, без одной минуты семь вечера я звоню по телефону Мариночке и пою песенку Happy birthday to you, ровно в девятнадцать на дачном пороге появляетесь вы, Дмитрий! С букетом роз, шампанским и во всем своем великолепии!.. Думаю, Стешко без труда разгадает нашу поздравительную шараду. — И на этих утвердительных словах собеседница выкладывает на стол три импортные сотенки. — На цветы и шампанское. Остальное — на следующий день. После работы.

Что на это можно было ответить — только по-буратиновски улыбнувшись, чмокнуть на прощание мадам в пальчики, ноготки которых были покрыты, повторюсь, фиолетовым лаком.

Именно этот неживой цвет мешает мне чувствовать себя легко и свободно. Тем не менее успеваю сделать приятный комплимент секретарю Верочке, скучающей за экраном дисплея, выказав мысль о том, что новая наша встреча вполне возможна.

— Вы о чем, Дима? — смеется девушка.

Я не успеваю пригласить привлекательную Верочку на ужин при свечах из кабинета раздается рык начальницы, и я вынужден ретироваться.

Выпадаю в летнее жизненное пространство. Краски пыльной улицы естественны и милы, теплый ветер катит газетную требуху с давними новостями. Мамин полулежит в самодельной колымаге и глазеет в июньские свободные небеса, по которым порхают невидимые сахарные ангелочки.

— Эх, хорошо, — потягивается созерцатель и выражает удивление, почему я один, неужели уже выполнил трудоемкую работу на канцелярском столе.

Я отвечаю, что вся работа впереди и вкратце излагаю её стержневой, так сказать, сюжет. Мой друг дрыгает ногами от удовольствия и смеется: ай да, кошатницы! И начинает приукрашивать картинку ближайшего будущего: милая феминистка дует чай с малиновым вареньем на вечерней веранде и вдруг является незнакомый бой-френд — является в чем мама его родила, прикрывающийся, правда, букетиком незабудок, и поющий песенку Happy… Понятно, эмансипированная тетка хлопает в глубокий обморок, плейбою же ничего не остается делать, как, отбиваясь незабудками от областного гнуса, удалиться не солоно хлебавши.

— Заткнись, — и бахаю приятеля по шее. — Еще одно слово и сам отправишься к Мариночке Стешко.

— П-п-петь песенки и читать стихи? — заливается от смеха Мамыкин. — А почему бы и нет?