Женись на мне - Ирина Степановская

– Больно! Обожгла, наверное! – поморщилась Вера и потерла запястье.

Парень взял ее руку, подул, посмотрел и осторожно поцеловал место ожога.

– Теперь быстро заживет.

– Уже прошло. – Вера смущенно отняла руку и положила свою палочку на перила. – Спасибо за фейерверк.

В молчании она вернулась в дом, надела шубку, сапожки, отыскала Ниночку, расцеловала ее, заглянула в баню, попрощалась там наскоро с теткой, взяла свою сумку и побежала к дороге. На парня она больше не смотрела, но видела краем глаза, что он все стоит на крыльце и смотрит в ее сторону. Захлопывая за собой калитку, Вера последний раз окинула взглядом расчищенные дорожки, темнеющий куст можжевельника, хорошо слепленного Деда Мороза в красном тулупе и горящие в ее честь фонари из пластиковых бутылок. Она хотела это запомнить. Никакая Испания, никакой Египет, где Вера была в туристических поездках, не могли сравниться с трогательной простотой русского зимнего дачного пейзажа. А уж что творилось в ее душе, Вера и сама не могла понять.

Ни единой машины на дороге не было в течение сорока минут. Похолодало. Верины сапожки промокли, и она отчетливо ощущала, как замерзают пальцы ног в тонких колготках. Под легкую шубку забирался взявшийся откуда-то по-зимнему пронзительный ветер, и он же трепал на макушке ее коротко подстриженные волосы.

Вера пошла, спотыкаясь, поскальзываясь, пешком в сторону станции. «Возвращаться нельзя!» – думала она, хотя глаза теткиного квартиранта, казалось, так и сверлили, так и прожигали ее насквозь через удалявшуюся улицу, через дома. Эти глаза на расстоянии звали ее, просили, приказывали: «Вернись!»

«Что за глупости, что за романтика! – говорила себе Вера. – Вернуться? С какой стати? Как я буду выглядеть в теткиных, в Ниночкиных глазах? Нина любит этого парня. Тетка нас провоцировала, специально рассказывала обо мне, хотела привлечь ко мне его внимание. Непонятно только зачем. Чтобы проверить его преданность Ниночке? Но при чем же здесь я? Почему на мне надо ставить дурацкие эксперименты? И наконец, чего это я так разволновалась? Что ж, он красивый, молодой, наверное, страстный. И что?»

Сзади дорогу наконец осветили фары. Маршрутка до-гнала Веру и сама остановилась.

– Садись до станции! – весело закричал ей водитель. Ему было скучно, маршрутка была пуста. Но, сама не зная почему, Вера вдруг махнула ему рукой:

– Проезжай, не поеду!

– А больше машин не будет до завтра, – закричал ей парень, – последний рейс, я еду домой!

– Проезжай! – опять махнула Вера.

Маршрутка поелозила колесами в колее, выбросила в ноги Вере фонтанчик мокрой снежной крошки и умчалась вдаль.

– Идиотка! – обругала себя Вера, перешла на другую сторону дороги и пошла обратно. Через минуту ее догнала какая-то машина, и вскоре как во сне Вера опять стояла у калитки теткиной дачи.

Во дворе ничего не изменилось, все так же горели фонари, тихо чернел можжевельник, а на перилах крыльца, свесив одну ногу, сидел квартирант в меховой телогрейке и смотрел в Верину сторону. Увидев Веру, он поднялся навстречу, но остался стоять на крыльце.

– Лида где? – спросила Вера без всяких приветствий.

– В бане.

– А Ниночка?

– Ей помогает.

– Я ноги промочила, – спокойно, как будто сообщила, что наступил вечер, сказала Вера. Квартирант взял ее за руку и повел. Сумки Вера бросила в коридоре. Стараясь не шуметь, крадучись, как будто кто-то мог ее видеть, хотя в доме, кроме нее и квартиранта, не было никого, она стала подниматься по скрипучим ступенькам на второй этаж. Квартирант неслышно, как кошка, ступал за ней. В его комнате горела старая настольная лампа под коричневым шелковым абажуром. Вера прекрасно знала и эту комнату, и эту лампу. Когда-то раньше она сама, набегавшись, нагулявшись, летними вечерами пристраивалась в этой комнате к шаткому столу с книжкой, а под абажур роем забивались прозрачнокрылые мошки. Они стучали о стекло лампы, трепыхались, сгорая и падая на черную блестящую подставку, а Вера смотрела на них и думала, что ее-то жизнь, молодая и прекрасная, вся еще впереди.

Как была, в шубке, Вера опустилась на узкую, застеленную мохнатым клетчатым пледом кровать. Парень опустился перед ней на корточки и снял с нее мокрые сапожки. Растер ей ступни, расстегнул шубку. Вера легла, он завернул ей ноги свободным краем пледа. На столе стояли электрический чайник, чистый стакан, ложка. Парень подошел к нему, стал хозяйничать. Через минуту чайник уютно зашумел, а в стакане наготове темнела кучка заварки, в блюдце янтарем желтел мед. Вера закрыла глаза.

«Век бы так лежала, не думая ни о чем. Глупо? Да. Бессмысленно? Да. Но встать не могу, и пусть будет что будет».

Освещение в комнате было неярким, но Вера отчетливо видела каждый сучок на досках желто-коричневого деревянного потолка, мелкого паучка на тонкой ниточке паутинки, дремавшего до весны, пучок зверобоя, повешенный на гвоздик в углу. На деревянном некрашеном подоконнике рядом с пачкой старых газет лежали две погасшие палочки от бенгальских огней.

– А это зачем? – Вера показала на палочки.

– Просто на память. О том, что ты приезжала. – Парень подошел к кровати со стаканом ароматного чая, и пока Вера пила, молча сидел рядом с ней и смотрел, как она, обжигаясь, дует на чай, приподнявшись на локте. Потом он свернул и подложил ей под голову мехом наружу свою телогрейку, и Вере почему-то уже не было ни странно, ни неудобно и даже казалось, что она знает этого парня целую вечность.

– Мне все равно, что подумают обо мне тетка и Ниночка, – вдруг хрипло сказала Вера. – Но их пока нет. Ритуал вечернего мытья у них затягивается надолго, я знаю.

– То, о чем ты думаешь, вовсе не обязательно, – сказал парень. – Тем более что ты этого и не хочешь.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Ты замерзла, устала и хочешь просто лежать в тепле. В крайнем случае тебе будет приятно, если я буду держать тебя за руку.

– Ты меня недооцениваешь, – сказала Вера. – Я еще хочу, чтобы ты меня поцеловал.

Он наклонился и поцеловал ее нежно. От него пахло чем-то мужским, запах жженой резины смешивался с запахами одеколона, сухой травы, дерева. Все это создавало ощущение спокойствия, силы.

– Я не буду ничего портить. Мне нравится просто смотреть на тебя. Ты как фарфоровая куколка. У тебя такое же личико, маленькие хорошенькие ручки и ножки, – стал нашептывать он ей в розовое ухо. – Я весь вечер украдкой смотрел, как ты движешься. Как маленькая фея. И эта шубка тебе очень идет.

Вера широко раскрыла глаза. Внимательно посмотрела на парня.

– Несмотря на молодость, ты хорошо знаешь женщин. У тебя было много любовниц?

– Сколько было, все мои, – улыбнулся он. – Но не беспокойся, зачем мне тебя соблазнять. Для того, о чем ты думаешь, есть много других. В моем городке строгие правила, но здесь у вас девчонки свободно гуляют с парнями, и я могу иметь любую из них, какую захочу.