Восток - Эдит Патту

Мы послушно встали. Отец взял Роуз за руку.

– Не позволю ни одному дикому животному забрать тебя, Роуз. Ты это знаешь. Я всегда буду тебя защищать.

– Но, папа, а как же Зара?

– Мы будем о ней заботиться. И она поправится.

Теперь Роуз покачала головой:

– По крайней мере, нужно…

– Нет, – решительно оборвал отец.

Позже, когда мы укладывались спать, Роуз прошептала:

– Почему белому медведю понадобилась именно я, Недди?

Я понятия не имел, хотя в глубине души чувствовал, что ответ скрывается в грустных глазах животного. Ему было что-то очень-очень нужно.

В течение следующего дня я вздрагивала из-за малейшего шума и не могла ни на чем сосредоточиться.

Мы все были раздражены, взвинчены и вообще не похожи сами на себя.

Отец запретил даже упоминать про белого медведя и его просьбу. Я слышала, как они с мамой ссорились по ночам. Они старались говорить тихо, но однажды я невольно подслушала их разговор.

– Я не буду жертвовать одной дочерью ради другой, – сказал отец.

– Дело не в этом, – отвечала мама. – Если мы ничего не предпримем, Зара точно умрет.

– Почему ты так уверена, что этот белый медведь вылечит Зару?

Мама тихо ответила, я не разобрала слов. Потом папа прервал ее:

– Неужели ты действительно хочешь доверить жизнь Роуз дикому северному созданию за призрачное обещание чуда? Это сумасшествие. Если Роуз уйдет с белым медведем, мы больше никогда ее не увидим. Обменять ее жизнь на здоровье Зары – тут даже не о чем спорить!

Прошло несколько дней, Заре не стало ни хуже, ни лучше. Местный лекарь сказал, что нам нужно продолжать поить ее травяными настоями. Мы готовились переехать к Торску на ферму, чтобы пожить там до тех пор, пока не получим известия от брата отца.

Я все время думала о белом медведе, ничто другое просто в голову не шло. И решила: несмотря ни на что, мне нужно принять его предложение.

Однажды днем я попыталась обсудить это с Недди, пока мы складывали наши скудные пожитки в дорожные сундуки.

– Я пойду с белым медведем, – выпалила я.

Недди с ужасом взглянул на меня.

– Не могу сидеть спокойно и смотреть, как Зара умирает. – Я заговорила быстро, чтобы убедить Недди. – Особенно теперь, когда знаю, что нужно сделать для ее спасения.

– Роуз, – умоляюще сказал Недди, – ты не должна об этом думать!

– Еще медведь сказал, что исчезнет нищета, в которой мы уже почти утонули. Только подумай, Недди, отец снова мог бы заняться картами. А ты поехал бы в Берген учиться – ты об этом всегда мечтал!

– Нет, – убежденно ответил Недди. – Если это животное и могло бы такое устроить, цена, которую ты должна заплатить, слишком высока.

Я молчала. Обсуждать это с Недди было бесполезно. Пришлось оставить все свои мысли и планы при себе.

Кроме этого, у меня был еще один повод уйти с белым медведем. Мне просто хотелось уйти с ним. Я понимала, что это безумие – отправиться в неизвестные земли с диким животным, которое, без сомнения, сожрет меня в конце путешествия. Я боялась умереть. Но все равно хотела уйти.

Я знала, что отец никогда не согласится.

Что касается мамы, меня очень смутило то, с какой легкостью она согласилась отдать меня белому медведю. Неужели она не любила меня? А если бы медведь попросил Оливи, так же охотно мама рассталась бы с ней?

На шестой день я рано вернулась от вдовы Озиг. Я вошла в дальнюю комнату и случайно услышала, как мама с папой громко разговаривают в гостиной. Я подумала, что они опять ссорятся, и чуть было не вошла к ним, но вдруг услышала, как папа сказал с тоской:

– Я не могу перестать думать о том, что за всем этим стоит ложь о рождении Роуз.

Ложь? У меня по спине побежали мурашки. Мама резко ответила:

– Никакой лжи. Она Ориана Роуз.

– Ольда, она не восточный ребенок. Мы оба это знаем.

– Она Ориана Роуз. – Мамины слова прозвучали медленно и твердо.

– Нет, – громко сказал отец. – Она – Ниам.

– Ниам? – Повисла пауза. – Она не Ниам, – холодно произнесла мама. – Я не думала, что ты веришь в родовое направление. Это же суеверие, ты всегда так говорил.

– Я и не верю. По крайней мере, не верил. Но когда я впервые взял ее на руки, посмотрел ей в глаза, то понял, что это Ниам. В глубине души я всегда звал ее Ниам.

Правда постепенно доходила до меня. Имя Ниам начиналось с буквы «Н» – норд. Я должна была заменить Оливи, но родилась на север. На компасе у меня было собственное место. Волнение поднималось у меня в груди. Потом к нему добавилась злость. Я покраснела и стала задыхаться.

Мама с папой обманывали меня все эти годы. Я резко повернулась и задела локтем миску, которая с грохотом свалилась на пол.

– Кто там? – крикнул отец.

Вдруг я поняла, что не хочу видеть их лица. Мне нужно было время подумать. Я вылетела из дому, на бегу застегивая плащ: стоял холодный осенний день.

Пока я бежала, вдобавок к злости во мне проснулось воодушевление. Я родилась на север. Это было ясно.

Неудивительно, что мама так старалась держать меня поближе к себе, чтобы превратить в точную копию Оливи.

Мы все хорошо знали, как мама относится к северным людям. Каждый раз, когда ей рассказывали о том, что кто-то плохо себя ведет или вредничает, она неизменно качала головой и с осуждением говорила:

– Он точно рожден на север, запомните мои слова.

Я знала, что роды начались внезапно в непогоду. Должно быть, мама придумала ту правду, с которой смогла жить. А отец с ней согласился. «Ложь о рождении Роуз… Ниам».

У меня было такое чувство, как будто я больше не знаю своих родителей. Или себя.

Потом я вспомнила про розу ветров, которую папа нарисовал для меня. Это тоже была ложь. Я сорвала плащ и расстелила его на земле.

Встала рядом с ним на колени. Да, вот солнце восходит. Но белое пятно, которое я всегда принимала за облако, было медведем. Теперь я точно разглядела. Белый медведь стоял, глядя на север. Папа не смог утаить правду. Она лежала передо мной. Правда и ложь – рядом.

Ниам. Он назвал меня Ниам, как только впервые взял на руки. Орианы не существовало. Мне никогда не нравилось имя Ориана, подумала я про себя. А Роуз тоже была ложью? Нет, Роуз была в центре розы ветров. Это имя вообще не относится к родовым направлениям.

И вдруг меня осенило.