Я бил «сталинских соколов». Лучший финский ас Второй Мировой - Илмари Ютилайнен

Лейтенанты Йоппе Кархунен и Пекка Кокко однажды вечером покинули часть, чтобы посетить город Варкаус. Там они встретились с девушкой, у которой имелся прелестный ирландский сеттер по кличке Пегги Браун.

Парни позвонили мне по телефону и попросили меня взять машину и встретить их на станции Йоройнен, чтобы привезти девушку с собой. Я так и сделал, но девушка оказалась собакой Пегги. До конца войны они брали ее с собой в полеты в качестве талисмана.

Когда Пегги прибыла к нам, ее очень заинтересовала наша деятельность. Она стремилась участвовать буквально во всех работах, носилась кругами, виляя хвостом, и сопровождала каждого пилота, бегущего к самолету на старте. Когда все летчики были в воздухе, она отправлялась в радиоцентр и садилась под приемником, чтобы послушать переговоры пилотов.

Когда мы завязывали бой, тональность и лексика пилотов, разумеется, менялись. Когда это случалось, Пегги становилась беспокойной, металась из стороны в сторону и лаяла. Когда слышался звук моторов самолетов, возвращающихся на аэродром, она бежала на стоянку, прыгала на крыло каждого истребителя, неистово виляла хвостом и приветствовала наше возвращение домой.

На авиабазе Рантасалми летом 1941 г. Слева направо: Катаяйнен, Меллин, Хуотари, Кархунен, Кокко, Ютилайнен, Стрёмберг, Линдберг

Общие ощущения в начале Войны-продолжения были совсем иными, чем во время «зимней войны». Все были полны оптимизма.

Стояла отличная погода, и летние дни были очень жаркими. Линию фронта затягивала синеватая дымка. Во время вылетов для сопровождения бомбардировщиков или попыток перехвата мы редко видели противника.

На базе мы могли свободно загорать и отдыхать, наслаждаясь беззаботной жизнью. Мы возвращались с вылетов в идеальном строю, крыло к крылу, и радиодисциплина нарушалась весьма странным образом - то и дело кто-то принимался громко петь. Позднее нам это запретили, так как выяснилось, что население может прослушивать наши частоты, и это веселье вызывало недоумение. Короче, мы возвращались к истокам!

На посадку самолеты заходили в том же идеальном строю и катили по полосе, точно четки по ниточке. Менее чем за минуту успевали сесть восемь истребителей. Позднее мы были вынуждены отказаться от этого, поскольку противник начал подкарауливать нас во время посадки, и результат мог оказаться ужасным.

После взлета нам требовались считаные мгновения, чтобы выстроиться в разомкнутый боевой порядок. К этому времени все пилоты накопили большой опыт, самолеты были хорошими, и люди знали, как с ними обращаться. Мы были закаленными в боях ветеранами, настоящими профессионалами, и нам не требовались никакие указания, потому что мы отлично знали, как держать свое место в строю и как действовать в бою.

В боевом порядке четыре истребителя первых двух пар летели впереди и чуть ниже. Немного сзади, выше и смещенные чуть в сторону летели четыре истребителя вторых двух пар.

Когда начинался бой, первый отряд бросался в атаку, а второй присоединялся к нему, только если ситуация того требовала. Обычно второй отряд оставался выше, чтобы обеспечить прикрытие и общий контроль над ситуацией.

Когда в бою участвовало большое количество самолетов, отряды предпочитали развернуться пошире, и тогда уже невозможно было сохранить целостность строя. Отдельные группы из двух истребителей старались держаться вместе, чтобы при необходимости оказать помощь друг другу.

Рано утром мы получили сообщение, что противник намерен атаковать наши войска на фронте в районе Уукуниеми. Обычно русские не встречали сопротивления во время подобных утренних налетов. Получив это сообщение, наш командир эскадрильи решил организовать утренним посетителям теплый прием.

Утро 9 июля было просто прекрасным. Небо было чистым, и под нами островки мирно спали в лучах утреннего солнца. Наша эскадрилья, несущаяся на восток, представляла собой чудесную картину. Мы взлетели в 04.00.

Покружив полчаса над районом Уукуниеми, мы увидели восточнее себя и ниже 3 русских бомбардировщика, позади них держались три истребителя. Я покачал крыльями, чтобы сообщить остальным пилотам, что я вижу противника, и передал об этом же по радио командиру эскадрильи. Но в этот момент я заметил еще несколько вражеских истребителей, теперь уже на нашей высоте, и два наших истребителя, атакующих их. Вместе со своим ведомым сержантом Юсси Хуотари я бросился вперед мимо командира эскадрильи, чтобы атаковать этого нового противника. Оглянувшись, я убедился, что Юсси держится за мной, как приклеенный. Я повторил свой приказ атаковать, и он подтвердил, что понял меня.

Затем первое звено ринулось в атаку. Небо под нами, казалось, было забито самолетами, поэтому нехватки целей мы не испытывали. Я увидел один русский самолет прямо под собой, сделал полупереворот и в таком состоянии спикировал на него. Я без труда поймал его на прицел и уже был готов открыть огонь, как его пилот оглянулся и впервые увидел меня. «Иван», который пилотировал верткую «Чайку», заложил крутой вираж. Я последовал за ним и, взяв упреждение, дал первую очередь. Мои пулеметы работали прекрасно, и я ощутил, как истребитель слегка завибрировал от их отдачи.

Я увидел, как трассирующие пули попадают во вражеский самолет, но почему-то не производят никакого воздействия. Во время атаки я дал по цели несколько очередей, пока цель набирала высоту с разворотом. Наконец я прошел у нее прямо за хвостом, удивляясь, почему этот самолет все еще держится в воздухе!

В этот момент я увидел, что Юсси атакует ту же самую цель, все его пулеметы плюются огнем. Но его атака возымела не больший эффект, чем моя!

Я огляделся, повсюду мелькали самолеты на самых разных высотах. Но все-таки вражеские истребители держались ниже и пытались только обороняться. «Брюстеры» пикировали, атаковали, стреляли, набирали высоту для новой атаки, словно соколы, бросающиеся на добычу. Как раз когда я готовился начать новую атаку, я увидел пылающую «Чайку» и «Брюстер», идущий свечой вверх позади нее. Весь этот бой длился не более нескольких минут. Линии трассирующих пуль разрезали небо, иногда самолет начинал падать, неловко кувыркаясь, как птица с перебитым крылом. Некоторые из жертв ярко пылали, другие тащили за собой хвосты дыма.

Бой начался на высоте 13 000 футов чуть западнее железнодорожной станции Хууханмяки. Знакомые здания казарм Хууханмяки можно было ясно видеть на берегу озера.

Внизу, на глади озера, я различил какое-то движение. Это были вражеские истребители, пытавшиеся покинуть район боя, который теперь заметно расширился. Без колебаний я толкнул ручку управления от себя и спикировал на них. Моя скорость быстро росла, я падал, словно камень. Я сразу поймал на прицел один из истребителей, который шел над самыми вершинами деревьев и, судя по всему, считал себя в полной безопасности. Я выровнял самолет, и моя скорость перестала увеличиваться. «Чайка» быстро росла на прицеле, и я мог различить мельчайшие детали. С расстояния 20 метров, когда перекрестие прицела легло точно на кабину, я нажал гашетку. Трассы устремились к цели, а я был вынужден рвануть самолет в сторону, чтобы избежать столкновения. «Чайка» рухнула прямо в лес с высоты не более 10 метров. В этот момент мой мотор начал чихать, а прямо передо мной и чуть выше возникла еще одна «Чайка». Я приготовился садиться на вынужденную на маленькую лужайку возле деревни Миинала, опасаясь, что вражеский истребитель увидит меня. В тот самый момент, когда я уже был готов садиться, мотор снова заработал. Вражеская «Чайка», судя по всему, меня не заметила и проскочила у меня прямо над головой. Разумеется, я погнался за ней. Следуя за вражеским истребителем, я приблизился к городу Лахденпохья. Уже там я увидел «Брюстер», атакующий «Чайку», которая упала в лес на окраине города. После этого я повернул обратно к месту боя.