Мистическое кольцо символистов - Мария Спасская

– Да-да, конечно. Я понимаю, – закивала Цатурян.

– Только, предупреждаю, зрелище не из приятных.

– Ничего, я сильная.

Они прошли в зону спальни и, заметив труп, женщина в ужасе зажала ладонями рот и закрыла глаза. Она стояла так, пока следователь Цой не тронул ее за плечо.

– Обмерла-то как, голубка моя, – жалостливо затянула последовавшая за ними соседка.

Взяв себя в руки, бывшая супруга экстрасенса приблизилась к телу настолько, насколько позволял едкий смрад, и всмотрелась в останки.

– Это Панаев, – наконец проговорила она.

Помолчала минуту, пристально вглядываясь, и снова повторила:

– Точно Панаев!

– Вот и ладушки, – вздохнул Виктор. И начал заполнять шапку протокола опроса свидетеля.

– Ангелина Юрьевна, по каким приметам вы определили, что тело принадлежит вашему бывшему мужу? – уточнил он, вписав в нужные графы фамилию, имя и отчество опрашиваемой.

– Браслет на правой руке Ильи и амулет на шее. А вот кольца на мизинце нет. Панаев это кольцо никогда не снимал.

– Что за кольцо? Дорогое? – Вик зачиркал ручкой по протоколу, делая пометки.

– Панаев говорил, что это кольцо когда-то принадлежало Кристиану Розенкрейцу.

– Как выглядело кольцо?

– Широкое, плоское, золотое, на внешней стороне выгравированы крест и роза. Думаю, что стоило оно не очень дорого, но для последователей Панаева это, несомненно, вещица бесценная.

– Вы тоже принадлежите к его последователям?

Женщина надменно взглянула на Вика и холодно ответила:

– Я сама по себе. Разрабатываю тренинги женской привлекательности. Но начинала я, само собой, как ученица Панаева.

– И в процессе обучения Панаев на вас женился? То есть получается, что выучил Илья Петрович вас на свою голову и вы тут же стали манипулировать своим учителем?

Прозвучало грубо. Так, как будто Ангелина Юрьевна была настолько нехороша, что без помощи оккультных практик не имела ни малейшего шанса увлечь приглянувшегося мужчину. Да так оно и было. Внешность у оккультистки была на удивление неприятной, и от этого замечание сыщика звучало еще обиднее.

– Напрасно иронизируете, – уловила насмешку Цатурян. – С Ильей мы поженились семь лет назад по большой взаимной любви. А в прошлом году Панаев сказал, что жить со мной не хочет и что полюбил Земфиру. Илья и раньше гулял, но так категорично не ставил вопроса. И я решила: не хочет жить – не надо. Я тут же подала на развод – я не привыкла никому навязываться.

– Аюшева тоже была ученицей Панаева?

– Все они были его ученицами. Да это и не удивительно. Панаев хоть и в возрасте, но по сути своей альфа-самец, привык брать все что хочет. А как не захотеть, если вокруг увивается молодое женское мясо?

– Звучит цинично.

– Зато отражает суть.

– Как при разводе делили имущество?

– Я согласилась жить в доме на Новой Риге, Панаеву осталась эта квартира. И еще несколько квартир в разных местах города. И дома за рубежом. Машины поделили поровну. Мне, как селянке, достался джип, Панаеву – «Инфинити» представительского класса – кататься по Москве.

Закончив записывать, Цой попросил:

– Ангелина Юрьевна, будьте любезны, взгляните, из квартиры ничего не пропало?

Цатурян начала осмотр со встроенного, во всю стену, шкафа в спальной зоне. Откатила дверцу и быстро пробежала глазами по полкам с постельным бельем. Затем выдвинула ящички и осмотрела лежащие в них мелочи. Откатив другую дверку, пролистнула вешалки с мужскими костюмами и дамскими платьями. Перебрала чехлы с шубами и пальто, заглянула в шляпные коробки и осмотрела выстроенные в шеренгу пары обуви. Пожала плечами и отправилась дальше.

Передвигаясь от одного предмета мебели к другому, женщина, не торопясь, обошла просторное помещение. Задержалась около стойки с плазмой, отодвинув домашний кинотеатр и сунув руку в темную глубину стеллажа. Вынула железную коробку из-под конфет «Рафаэлло», открыла и, указав на стопку пятитысячных купюр, проговорила:

– Деньги не взяли, значит, не за деньгами приходили. Панаев на мелкие расходы приблизительно полмиллиона дома держал.

Отложила коробку, двинулась дальше и, остановившись рядом с кухонным столом, уверенно сказала:

– Вроде все на месте. Говорю же вам, это не ограбление. А когда вы приехали, дверь уже была взломана?

– Нет, участковый вскрывал.

– Значит, точно не грабить пришли.

– А за чем же пришли, по-вашему?

– Сами видите, взяли только кольцо. Из-за него Панаева и убили.

– Значит, убить мог любой из учеников Ильи Петровича с целью завладеть кольцом?

– Именно так. Честно говоря, я не думаю, что вы найдете убийцу. Люди, обладающие биоэнергетическими способностями, умеют заметать следы…

Она замолчала и прислушалась.

У дверей послышался топот, возня, нечленораздельные возгласы, и Леднев зашелся в яростном крике:

– Кто пустил репортеров? Пошли отсюда прочь! У-у, стадо баранов! Сейчас все улики затопчут!

Но журналисты уже прорывались в квартиру.

– Всего один вопрос, пожалуйста!

– Когда наступила смерть?

– Это убийство?

– Вы уже знаете, кто убийца?

– Земфира Аюшева имеет отношение?

– Ангелина Цатурян здесь? Можно ее сфотографировать? Всего одно фото!

– Быстро выметайтесь!

– Все-все, уже уходим…

Полыхнули вспышки фотокамер, Цатурян с заметным опозданием прикрылась полной рукой, и разъяренный капитан сгреб представителей прессы в охапку и вышвырнул на лестницу. Закрыв за газетчиками двери, Леднев прошел в зону гостиной, уселся на диван и, закинув ногу на ногу, ворчливо проговорил:

– Если б знал, кто прессу приволок, рожу начистил!

– Спасибо, Ангелина Юрьевна, – натянуто улыбнулся Вик, уловив очевидный подтекст в словах капитана. – Не смею вас больше задерживать.

– Гелечка, держитесь, дорогая моя, – пропела вездесущая соседка. Поудобнее устроилась на стуле и чуть слышно выдохнула: – Святая женщина! И чего Панаеву было надо? На мужиков не угодишь.

Сдержанно кивнув, Ангелина Юрьевна под нелюбезными взглядами представителей власти направилась к дверям. Не спуская злобных глаз с широкой спины женщины, капитан вытряхнул из пачки последнюю сигарету, закурил и, сплюнув в пустую пачку, все-таки не сдержался, процедив:

– Могу поспорить, это Цатурянша журналистов на труп приволокла. Рекламу на смерти, сучка, делает.

Понятая Зычкова развернулась лицом к капитану и, сверкнув глазами, не сказала – плюнула: