Неизвестный - Мари Юнгстедт

По крайней мере, они благополучно разобрались с жильём. Мужу осталась квартира в центре Ромы, недалёко от их дома. Они договорились, что дети будут жить неделю у неё, неделю у него. Решили попробовать сначала так, чтобы они не успевали соскучиться по папе или маме. В будущем им предстояло самим выбирать, как поступить. Улле всё-таки был достаточно зрелым и благоразумным, чтобы действовать во благо детей.

Буквы в кроссворде, который она разгадывала, сливались. Эмма подняла голову и посмотрела на увлечённых игрой детей. Они ещё ни разу не успели поссориться. Сара и Филип стали действительно гораздо лучше вести себя в последнее время — неожиданное следствие развода родителей. Как будто ощущали ответственность, как будто не решались бедокурить, когда привычный мир вокруг них рушился. Эмма снова почувствовала угрызения совести — во всём виновата она. Так думала вся родня, даже её родители, хоть никто и не высказывал мнения вслух.

Эмма постаралась как можно лучше объяснить детям происходящее, не пробуя найти себе оправдание, но достаточно ли этого? Смогут ли они когда-нибудь понять? Она взглянула на их милые личики. Русоволосая Сара, с карими, почти чёрными, глазами, была живой, но послушной девочкой. Она громко объясняла братику, что нужно делать, пока тот пытался сосредоточиться и загнать шар в воротца. Филип был светлее сестры, озорной малыш, настоящий проказник.

Эмма спрашивала себя: сможет ли любить ребёнка, которого ждала, так же безудержно, как этих двоих?

Кабинет комиссара Кнутаса располагался на третьем этаже здания управления полиции. Комната была просторной и светлой, со стенами песочного цвета и мебелью из берёзы. На общем фоне выделялся лишь старый офисный стул с обтянутым кожей сиденьем. У комиссара не поднялась рука выкинуть его, когда во время ремонта в прошлом году меняли всю мебель. Сколько дел он раскрыл, сидя на этом стуле! Кнутас опасался, что новый, даже более удобный, не подарит ему столько же разгадок.

Комиссар сидел, тихонько покручиваясь на стуле, размышляя об убийстве лошади. Преступления против животных случались на Готланде крайне редко. Бывало, конечно, что хозяева плохо заботились о питомцах, например забывали кормить их или не чистили клетку, но сейчас речь шла совсем о другом. Попадались и безумцы, с наслаждением мучившие животных. Кнутасу приходилось иметь с ними дело, хотя те были поменьше калибром. Возможно, пони убили в приступе ярости, но против кого она была в таком случае направлена?

Вместе с тем, казалось, здесь присутствовал холодный расчёт. Преступление совершили ночью, пока все спали, но в момент, когда уже начинало светать. Хозяин пони предположил, что злоумышленнику пришлось задать корм остальным животным, чтобы без помех заняться лошадью. У него было достаточно времени, чтобы убить животное и осквернить труп. Но зачем ему понадобилось забирать с собой голову пони? Вряд ли для ловли угрей — Кнутас видел как-то раз в одном фильме, что их использовали в таких целях.

Комиссар достал трубку, аккуратно набил и стал посасывать, не раскуривая. Так он обычно делал, когда ему нужно было подумать, да и курить в помещении в любом случае запрещалось. Повернувшись на стуле, Андерс увидел за окном забитую машинами стоянку рядом с универсамом «Куп Форум». Туристов на острове значительно прибавилось после праздника середины лета. На Готланде постоянно проживало восемьдесят пять тысяч жителей, но летом сюда приезжало ещё восемьсот тысяч. В середине августа все исчезали так же внезапно, как и появились.

Комиссар попросил Витберга и Карин покопаться в прошлом фермера, хозяина лошади. Команда криминалистов под руководством Сульмана всё ещё находилась на месте преступления, полицейские опрашивали жителей Петесвикена и других людей, кто мог что-либо видеть.

Андерсу позвонила жена. Голос у неё был усталый. Лине предупредила, что задержится на работе, — родильное отделение переполнено. Кнутас сказал, что и его не стоит ждать домой пораньше.

Датчанка Лине была акушеркой в больнице Висбю. В последнее время на Готланде разразился настоящий беби-бум. Жена комиссара уже не первую неделю работала сверхурочно, и передышки не намечалось. Кнутас и дети справлялись по хозяйству сами, как могли. В общем-то, трудностей они не испытывали. Предоставленные себе, дети отлично себя чувствовали. Они готовы были купаться и играть в футбол всё лето напролёт, а карманные деньги на пиццу и гамбургеры воодушевляли их гораздо больше, чем весьма скромные кулинарные способности отца. Последней каплей стала «папина особенная запеканка из макарон», которой Кнутас гордо угостил двойняшек. Блюдо оказалось бесцветной безвкусной кашей и к тому же подгорело по краям.

Для Кнутаса эта весна прошла сравнительно спокойно. Комиссар долгое время не мог прийти в себя после нашумевшего зимнего дела, когда они расследовали пропажу девочки. В конце концов её нашли убитой. Преступление не только коснулось его профессионально, но и затронуло лично. Помешало ли это Кнутасу вести дело, впоследствии судить было сложно, но сам комиссар опасался, что всё обстояло именно так и девочку не успели спасти из-за него. Чувство вины не давало Андерсу покоя.

Комиссару даже показалось в какой-то момент, что его одолела депрессия. Самым явным признаком стала бессонница, впрочем, уныние и апатия тоже не были свойственны Кнутасу. Внезапно участились вспышки гнева, да так, что скандалы, которые обычно устраивала Лине, показались не громче мышиного писка. Он раздражался по мелочам, а когда другие члены семьи указывали на отсутствие причины для этих взрывов, Андерс чувствовал себя несправедливо оскорблённым, будто мученик какой. Лине не выдержала и отправила мужа к психотерапевту. Андерс впервые в жизни обратился за профессиональной помощью для решения личных проблем. Он и подумать не мог, что когда-нибудь окажется на кушетке у «мозгоправа», но результат удивил его. Психотерапевт всегда был готов выслушать Андерса, не осуждая и не давая советов. Врач просто задавал вопросы, давая новое направление мысли комиссара. Благодаря терапии Кнутас сумел взглянуть на себя и на мир вокруг другими глазами, и в результате чувство вины перестало мучить его. Только сейчас он начал приходить в норму.

Раздумья прервал звонок телефона. Спрашивали, может ли он принять журналистов со Шведского телевидения. Кнутас со вздохом согласился. Юхан Берг вызывал у него противоречивые чувства: напористость репортёра нередко выводила комиссара из себя, хоть он и признавал, что журналист из Берга неплохой. Юхану часто удавалось откопать интересные факты, и он обладал дьявольским умением разговорить людей и заставить их выболтать гораздо больше того, чем они изначально собирались поделиться. Последнее касалось в том числе и комиссара.

У Юхана был озабоченный вид, когда он появился в коридоре криминального отдела, видимо, торопился к выпуску новостей. Влажные пряди тёмных вьющихся волос прилипли ко лбу, рубашка вся помялась и выглядела несвежей. Кнутаса вдруг осенило: Берг наверняка уже съездил в Петесвикен, скорее всего, он только что оттуда! Только бы репортёр не раскрутил кого-нибудь на интервью! Комиссар не хотел спрашивать, ведь он, в общем-то, не имел права вмешиваться в работу журналистов. Их задача — выяснить как можно больше о текущем деле, а его — не допустить утечки информации. Андерс приготовился к щекотливым вопросам и почувствовал, как челюсти сжались, хотя интервью ещё даже не началось.