Пятая жена миллионера - Ульяна Гринь

длинную террасу с деревянным настилом и грубыми перилами. Там стояли кресла, столики, незажжённые лампы, а чуть подальше ступеньки вели в лес. Отдыхающие гуляют по лесу? Нет, правильно, конечно, это же санаторий, надо дышать полезным сосновым воздухом. Но не в халате же!

Я снова обратилась к женщине:

— Может, вы подскажете, где мне взять одежду?

Она глянула на меня уж совсем странно, но бросила готовку и пошла к двери, поманив меня за собой. Глухонемая, что ли? Они тут создают рабочие места согласно нормативу для инвалидов? Мило. Я поспешила вслед за женщиной, чуть не потеряв тапки. Она привела меня обратно на второй этаж, в ту же комнату, где я спала. Прошла прямиком за кровать — оказывается, там была гардеробная! Офигеть можно! И не пустая гардеробная. Вещи были аккуратно сложены по полочкам и развешаны на плечиках.

Мои вещи!

Секунды две я стояла в опупении и смотрела на моё шмотьё, сложенное, как в бутике, а потом обернулась к женщине. Видимо, выражение моего лица насмешило её, но она не посмела открыто выразить эту эмоцию, потому что подавила улыбку и развела руками — мол, я тут ни при чём. Я наморщила лоб. Женщина пальцем показала себе на грудь. Там, прикреплённый к форменному белому переднику, висел бейдж. Я приблизилась — близорукая, как крот — и прочитала: «Варя, слабослышащая, я не смогу вам ответить».

— Хорошо, Варя, спасибо, — как можно чётче ответила я ей, и она снова кивнула, указав на дверь в немом вопросе. Я поняла её, сказала: — Да, вы можете идти.

Повариха всё же усмехнулась, думая, что я не слышу. А я пожала плечами, думая, что она меня не видит. Ладно, это не очень смешно, а с Андреем у меня будет очень серьёзный разговор. Очень! Но пока я оденусь и схожу на разведку. Надо же посмотреть, куда он меня привёз!

Натянув джинсы и тёплую кофточку, разыскав свои любимые кроссовки, я снова спустилась на первый этаж. Нога всё ещё беспокоила, если я забывала о вывихе и ставила её сикось-накось, но я рассчитывала на следующей неделе выйти на работу. Поэтому надо пользоваться подвернувшейся возможностью и отдохнуть в этом дивном лесу на полную катушку. Выход на террасу оказался в холле рядом с телевизором. Я взялась за ручку двери, потянула на себя, но дверь своенравно скользнула вбок. Да что ж такое, даже двери тут не простые, а раздвижные!

Мир окрасился в запах хвои. Он был таким знакомым и таким новым, таким приглушённо-доминантным, что все остальные запахи — близкой воды, прелых иголок и листвы, влажной земли, мокрого дерева — отступили на задний план. Ступив на террасу, я с наслаждением вдохнула полную грудь густого и чистого воздуха, улыбнулась самой себе и своей жизни. Боже, как хорошо!

Сбоку послышался цокот когтей — очень быстрый! Тяжёлое дыхание напугало. Я обернулась и успела заметить, как на меня несётся собака Баскервилей — огромный лохматый зверь с оскаленной пастью.

— А-а-а-а!

Мой истошный вопль был, наверное, слышен даже на Курилах! Собака налетела на меня, сбила с ног, и я, упав на жопу, закрыла руками лицо, приготовившись к нападению. Разорвёт, на кусочки, на тряпочки!

Кто-то ржал рядом — заливистым детским смехом, а кошмарный пёс дохнул жаркой пастью в лицо и принялся задорно вылизывать меня. Куда доставал! Особенно старательно он пытался вылизать уши. И уже напуганную меня это здорово оскорбило. Я мою уши, не надо их домывать!

— Фу, Филька, фу!

Чьи-то руки дёрнули собаку раз, другой, пёс заскулил и оставил меня в покое. Я выглянула из-за растопыренных пальцев и увидела симпатичного пацана в толстовке и измазанных землёй джинсах. На вид ему было лет десять, но он крепко держал собаку Баскервилей за ошейник. Ростом они были почти одинаковые, правда, пёс сидел, а мальчик стоял. Глянув на меня, он спросил, всё ещё икая от смеха:

— Испугались? Не бойтесь, он не кусается!

— Откуда ж мне знать, — пробормотала, поднимаясь. Отряхнулась, как смогла, и сердито спросила: — Это твоя собака?

— Не-е-е.

Он толкнул пса, и тот встал на ноги, отряхнулся всем телом и обиженно потрусил куда-то в лес. Мальчик солидно сказал:

— Стёпка, — и протянул мне руку. Я пожала маленькую, крепкую и грязную ладошку, ответила:

— Полина.

— Добро пожаловать в сказку.

— В смысле?

— Ну, усадьба так называется. «Сказка».

— А-а, я не знала.

— Так написано же над воротами, — он удивлённо посмотрел на меня яркими серыми глазами. Я смутилась:

— Мы вчера очень поздно приехали.

В разговоре наступила неловкая пауза, и я, памятуя о том, что у меня всегда отличные отношения с детьми, спросила:

— А ты почему не в школе?

— Так суббота ж, — Стёпка растянул рот в широкой улыбке. У него не хватало обоих верхних клыков, и улыбка получилась милой.

— А ты здесь с родителями?

— С папой.

— Не боишься один гулять?

— Я?! — изумился Стёпка, встав в позу. — Я никого не боюсь! Да и кого тут бояться? Посёлок охраняется, маньяков нет, а в парке здорово! У меня там такие тайные местечки есть — закачаешься!

— Так ты тут живёшь?

— Ага.

— Ну, пошли, покажешь мне тут всё.

— Чёйта я, — вдруг надулся мальчик. — Мне даже на кухню нельзя, водички попить, а тут вдруг «покажешь всё»!

— Почему нельзя? — насторожилась я. — Если твой папа сотрудник, значит, можно!

— Не, нельзя.

— Пошли, — я решительно направилась ко входной двери, остановилась и оглянулась на пацана, который всё так же топтался на террасе. — Пошли, говорю, что ещё за «нельзя» такие!

Стёпка, видимо, взвесил все за и против, потому что колебался ещё секунду, а потом вздёрнул курносый нос и последовал за мной с независимым видом. Я с точно таким же покерфейсом потопала прямо на кухню. Варя уже нарезала овощи и теперь помешивала их на сковородке на идеально гладкой и чистой поверхности плиты. Увидев меня, повариха улыбнулась, но тут же нахмурилась, потому что Стёпка показался из-за моей спины. Даже погрозили кулаком