Поцелуй воина - Кэрри Лофти

Энергия вырывалась из ее тела мощными волнами. Предстоящая долгая ночь, на протяжении которой ему придется удерживать ее от того, чтобы причинить вред себе или кому-то еще, казалась нескончаемым путешествием.

– Нам лучше вернуться к остальным, – тихо сказал он. – Мы поедем в резиденцию архиепископа в Епесе. Там ты сможешь переодеться.

– Я хочу домой.

– Дом в Уклесе – на этот месяц. Я уже говорил тебе это.

– Безумие. Ты дурак, и лицемер, и зануда, и...

– Я думал, что смогу помочь тебе, но я ошибся. Я не могу даже заставить тебя вымыть руки! – Он бросил закупоренную фляжку к ее ногам. – Бог в помощь, inglesa.

– Нет! Не уходи! Я сделаю все, что ты захочешь.

– И что ты сделаешь?

Ада запустила руки в волосы. Когда она подняла глаза, она вдруг всплеснула руками и расхохоталась, ее настроение менялось как ветер.

– Я сделаю все, что угодно, – сказала она со странной улыбкой на губах. – Назови свою цену, послушник. На таком большом расстоянии от остальных мы можем договориться.

Габриэль сначала нахмурился, с радостью осознав, что его первоначальной реакцией на такое бесстыдное предложение был гнев, но следом нахлынули страхи шок от желания. Усилием воли он подавил и то и другое.

– Я не хочу слышать твои непристойные предложения.

– Такой благочестивый.

– Я стараюсь, да.

– Нет, ты лжешь самому себе.

Он взялся за поводья.

– Это не твое дело.

– Прости меня, – сказала она с презрительной усмешкой. – Я больше привыкла иметь дело с мужчинами, а не со слугами Божьими.

– Ты привыкла иметь дело с томящимся от любви мальчишкой, который не может тебе отказать. Но я не такой мальчишка, и я хочу, чтобы ты вспомнила о хороших манерах.

– О манерах?

– Да. Когда ты попросишь меня о помощи, ты скажешь «пожалуйста».

Ее глаза потухли.

– Никогда.

– Я больше не предложу свою помощь, – сказал он. – Сделай это по своей воле, или ты сделаешь себе гораздо хуже, чем мог бы я.

– И это излечит меня?

– В конце концов.

– Раньше я убью тебя, – сказала она.

– Но я хочу, чтобы ты излечилась, больше, чем ты хочешь эту свою отраву.

– Очень в этом сомневаюсь.

– И когда следующая банда отступников появится здесь, их будет слишком много, чтобы ты могла защититься от них.

Тихий голос, так непохожий на все, что он когда-либо слышал, медленно проплыл над плато.

– Но тогда я смогу положить конец всему этому.

Непрошеный проблеск сочувствия и еще более сильный гнев подхлестнули его слова.

– Ты ищешь смерти, inglesa? Так вот чего ты жаждешь?

Она отступила на шаг, потом на два.

– Ты знаешь, что мне нужно. Другой выбор – обойтись без этого, и вот этого я не могу. Не могу пройти через это снова.

– Ты трусиха.

– А что ты знаешь о смелости, ты, прячущийся от мира?

Перед его мысленным взором пронеслось видение поля битвы, усеянного телами и убитыми лошадьми. Аларкос. Та опьяняющая победа. В тот долгий день он был храбр, как десять человек, убивая врагов весело и безнаказанно. Его смелость граничила с кровожадностью, лишенная мысли и человечности. Но с какой целью? Он был на стороне победителей, но те, кто пал от его меча, были кастильцы.

Сейчас он был лучше, отрицая эту варварскую часть себя.

– Я ученик, обучающийся смирению. Что должна сделать и ты.

– Я не буду...

Прежде чем Ада успела договорить, он схватил ее за плечо и резко развернул. Их тела соприкоснулись, ее обнаженная спина прижалась к его груди.

– Я уже спрашивал тебя, – прохрипел он. – Теперь я получу этот ответ. Ты хочешь умереть?

– Отпусти меня!

– Покорись, inglesa.

Он потянул ее руку. Ада поморщилась.

– Нет.

Ее кинжал блеснул в солнечных лучах и прорезал его рукав и кожу. Кровь хлынула, красная и быстрая. Напрягшись от боли, он вырвал клинок и швырнул его на землю.

Воспоминание о ее агонизирующем голосе прорвалось в его мозг, сквозь боль и его разочарования. «Я никогда больше не буду пленницей».

Габриэль знал, что такое плен, и от самой мысли о возвращении на службу к его бывшему хозяину у него стыла в жилах кровь. Он бы предпочел умереть. Что бы ни перенесла эта женщина, это привело ее к такому же решению. Смерть лучше, чем плен. И пока Габриэль пытался найти утешение в покорности, она видела в этом только слабость. Еще одна ловушка.

– Ты не хочешь умереть, но ты не можешь жить со страхом. – Он развернул ее к себе. Их глаза встретились через океан гнева. – Вот почему ты сражаешься, не так ли? Вероятнее всего, поэтому ты и научилась драться.

Она кивнула, едва заметно.

– Тогда позволь мне помочь тебе.

Помощь? Так вот как он представляет себе помощь?

Ада злобно смотрела на затылок Габриэля. Он ехал, восседая на своем жеребце, вместе со своими моральными принципами, а она, связанная как преступница, шла позади лошадей. Чем яростнее боролась она с веревками, стягивающими ее запястья, тем сильнее затягивались узлы. Второй, более короткий кусок веревки зашнуровывал спину ее платья. Она была готова поклясться, что его руки дрожали, когда он работал с покорным прилежанием, пытаясь придать ей пристойный вид.

Торговцы из каравана выбрались из-под повозок, где прятались, и стали подсчитывать убытки. Выжили двое стражников, так же как Пачеко и Фернан. Последний стал бледным как полотно. Его белое монашеское одеяние испачкали следы рвоты.

Спешившись, Габриэль прошел от повозки к повозке, быстрым взглядом осматривая поле битвы. Ада смотрела, как он все проверяет.

– Вот этот еще жив, – сказал он стражнику.

– Это не больше чем на мгновение.

Стражник выполнил свой долг недрогнувшей рукой.

– Что случилось с остальными? – мрачно спросил Габриэль. – Здесь всего семеро убитых.

Стражник показал на юг.

– Они сбежали.

Ада перестала слышать их разговор. Ее охватил новый приступ дрожи. Земля уходила из-под ног. Она погрузилась в колючую траву. Холод: Жажда. Безумное головокружение. Она дрожала, небо вокруг вращалось вызывающими тошноту кругами.

– Что с ней? – спросил стражник.

– Она нездорова. Больше ничего.

Поблизости появился Пачеко.