Дело «Трудовой Крестьянской партии» - Олег Борисович Мозохин

марта по ряду округов имели место массовые выступления, в большинстве случаев на почве коллективизации. С 1 по 20 марта зарегистрировано 159 терактов, из них 115 было направлено против активистов по коллективизации. Из общего числа терактов 115 случаев относятся к поджогам, а из них 51 – к поджогам имущества сельхозколлективов.

В Центрально-Черноземной области возникли массовые выступления в Росошанском и Острогожском округах. В некоторых районах происходил массовый разбор семфонда и обобществленного имущества.

В Западной области массовый выход из колхозов продолжался почти по всем округам. По Брянскому округу выбыло из колхозов 18 400 хозяйств – 28 %, по Рославльскому 18 360 – 38 %, по Вяземскому – 36 % коллективизированных хозяйств, по Ржевскому – 51 %, по Великолуцкому – 65 %. Зарегистрировано 21 массовое выступление (из них 10 на религиозной почве)[74].

2 августа 1930 г. В.Р. Менжинский предложил местным органам ОГПУ дать исчерпывающую информацию по хлебозаготовительной кампании. Особо предлагал обратить внимание на настроение колхозников и середняцкой массы. Узнав, что хлебозаготовительная кампания находится под угрозой, 12 августа 1930 г. Менжинский направил телеграмму в местные органы с просьбой произвести широкое изъятие кулацкого элемента, пособников и укрывателей. «Примите всю совокупность мер, чтобы населению стало выгоднее бороться с бандитами, чем их поддерживать. Получение обратного результата будет свидетельствовать о плохом проведении операции. Дела арестованных надлежало быстро рассмотреть на тройке для вынесения приговоров»…

«Не бойтесь размеров операций, важен результат. Учтите, что из ваших последних донесений явствует большой рост кулацко-повстанческой и бандитской активности. Историю необходимо в кратчайший срок сломить»[75].

Из справки ИНФО ОГПУ от 22 сентября 1930 г. о террористической деятельности кулачества в период уборочной кампании за июнь – август 1930 г. следовало, что кулацкое вредительство с конца 1929 г. характеризовалось почти непрерывным ростом. Во все предыдущие годы и в первую четверть 1930 г. физический террор преобладал в общей массе террористических актов в деревне.

С апреля впервые в общей массе террористических актов преобладающее место стал занимать имущественный террор. Поджоги, как и раньше, в условиях деревни являлись наиболее эффективным способом массового терроризирования советского актива. Особенно участились поджоги имущества и хлеба работников низового советского аппарата, активной бедноты и колхозников в период уборочной кампании в ряде основных зерновых районов и по Союзу в целом.

За июнь – август по Союзу было зарегистрировано (по неполным данным за август) 908 поджогов, из них поджогов зерна и посевов – 237; поджогов имущества колхозов – 429; имущества работников низового советского партийного аппарата и активистов деревни – 197; поджогов ВИКов и сельсоветов и др. организаций – 40.

За август поджоги хлеба составляли 50 % всех зарегистрированных. Больше всего их было на Украине, где за указанный период отмечалось 314 поджогов, в том числе хлеба – 115. За период трех месяцев на Украине было сожжено до 100 000 пудов хлеба (в указанную цифру не входило количество сгоревшего хлеба от пожаров неумышленного порядка).

Поджигатели, наряду с нанесением имущественного ущерба отдельным хозяйствам, пытались уничтожить общественные запасы, поджигая склады с общественным хлебом и кормом для скота. Поджигая постройки колхозников и активистов села, кулаки иногда намеренно поджигали строения, расположенные вблизи различного рода общественных построек и складов, в расчете, что огонь перекинется и на эти последние.

В ряде случаев накануне поджогов или после них распространялись листовки, призывающие к уничтожению имущества, принадлежащего колхозам и совхозам: «Жгите колхозы, совхозы и все общественное!» (Льговский округ – ЦЧО); «Уничтожайте колхозные посевы!» (Украина – Шевченковский округ). Обычно эти листовки содержали угрозы поджога отдельным лицам, но, иногда, в целях массового терроризирования советского актива, в листовках перечислялись 10–15 фамилий местных активистов, которым под угрозой поджога их имущества и хлеба предлагалось бросить активную советскую работу.

В шифртелеграмме ОГПУ отмечалось, что в колхозе «Пламя Мировой Революции» (село Гришино Тамалинского района, НКВ) группой в течение длительного времени безнаказанно производились систематические порки колхозников за провинности, такие, как опоздания на работу и др. Был создан специальный «полевой суд», который на месте – в поле – производил расправу над колхозниками. Порке были подвергнуты также отдельные комсомольцы и в их числе – секретарь комсомольской ячейки.

Ячейки ВКП(б) и ВЛКСМ и правление колхоза подобную кулацкую расправу считали закономерной, расценивая ее как «товарищеское внушение». В результате – несколько бедняцких семей вышли из колхоза.

Во многих случаях организаторами поджогов были раскулаченные и семьи раскулаченных. Так, на хуторе Свердлово, Бобринского района (Украина), двумя кулаками, бежавшими с места высылки, был подожжен склад, в котором хранилось до 30 000 пудов хлеба. Прибежавший на пожар член колхоза Ивеленко поджигателями был убит.

Тюменский округ (Урал). В селе Зимовье мать выселенного кулака подожгла Дом колхоза. Поджогом уничтожено 17 хозяйств[76].

Кроме поджогов получили значительное распространение и другие виды имущественного вредительства: уничтожение посевов и порча инвентаря, в особенности сложных сельскохозяйственных машин, в которые вкладывались посторонние предметы. Машины выводились из строя также путем хищений отдельных частей. Общественные посевы засорялись железными и деревянными предметами, в землю набивались колышки с целью поломки жаток и косилок.

Серьезные размеры убытков от пожаров, понесенные колхозами, в значительной мере были обусловлены совершенно неудовлетворительной постановкой во многих колхозах охраны имущества вообще и противопожарной охраны в частности.

Всего в 1930 г. ОГПУ зафиксировало 13 754 массовых выступления. Данные о количестве участников – почти 2,5 млн человек – имелись по 10 тыс. восстаниям[77].

Удержать ситуацию под контролем правительству удалось только при помощи государственного террора. Сотни тысяч крестьян были отправлены в лагеря и трудовые поселения в Сибирь и на Север. В 1930 г. было приговорено ОГПУ к расстрелу 20 201 человек. В 1930–1931 гг. было выселено с отправкой на спецпоселение более 1 800 000 человек.

Провалы в социально-экономической политике вынудили партийное руководство искать виновных за срывы темпов коллективизации.

В это время многие представители сельскохозяйственной интеллигенции, инженерно-технические специалисты, ученые критически оценивали проведение этих реформ. Сталину необходимо было в короткий срок «притушить» распространение этого «негатива» в отношении руководителей партии и правительства. Для этого подходил проверенный способ – репрессии в отношении критиков. Это должно было играть и роль предупредительного сигнала для других.

Первоначально партийное руководство переложило вину за срывы темпов коллективизации на «вредителей» из числа «классовых врагов». Документы свидетельствуют, что именно в начале 1930-х гг. начинается кампания по борьбе с вредительством в сельском хозяйстве страны. Выявление вредительства в сельском хозяйстве началось с Центральных учреждений Народных комиссариатов земледелия СССР и УССР.

В начале года, 11 января 1930 г., ГПУ Украины сообщило И.В. Сталину о фактах, указывавших на явное неблагополучие в работе Народного комиссариата земледелия УССР, его периферийных