Фуэте на Бурсацком спуске - Ирина Потанина

На сцене, поочередно падая в обморок, выглядывали из-за кулис, чтобы рассмотреть труп, взволнованные артисты. В оркестровой яме копошились оперативники и медики. Зрительный зал значительно опустел. Лишь в нескольких местах вокруг записывающих показания милиционеров собрались кучки не успевших сбежать или особо ответственных граждан.

— Несчастный случай! — уверенно твердил кто-то. — Женщина протирала осветительные приборы и сорвалась вниз. Подробнее спросите у гражданина из зала, который первым бросился на помощь.

— Я видела в бинокль! Я все знаю! От фонаря отвалилась лампа, упала и убила дирижера! — кричала возле сцены на ухо милиционеру одна взбудораженная гражданка.

— Какая чушь! — перетягивала милиционера в свою сторону другая. — С потолка падала кукла. Сценарная задумка, полагаю. А преступление — дело рук террориста! Беляк из первого ряда воспользовался паникой от куклы, закричал что-то зловещее, прыгнул к оркестрантам и принялся убивать музыкантов. Они, бедняги, так из ямы и посыпались! Я лично видела сорочку скрипача, измазанную кровью!

— Товарищи! Товарищи, тише! Вы мешаете мне настроиться и дать четкие показания! — раздалось со второго ряда.

— Тьфу! — Коля не сдержался и плюнул прямо на пол, как и не в театре.

Лариса — то ли в ужасе, то ли в восторге — всплеснула руками, и Коле стало стыдно. К тому же внезапно он ощутил знакомый аромат. Рванулся, но почувствовал, что поздно. Все внутри, так же, как и сегодня в пять вечера, наполнилось предательским блаженным теплом, и Коля скорее догадался, чем увидел, что к Ларе приближается жена товарища Морского.

— Привет! — Балерина замерла, опустившись на колени перед девочкой.

Ларочка подскочила и с озабоченным видом взяла мачеху за плечи.

— Ирина, ты расстроилась? Из-за премьеры? Ты заплачешь ворот платья, и тетя Нино́ устроит взбучку! Эй! Ты же взрослая! Ну, Ирочка, не плачь! — успокаивая балерину, девочка и сама успокаивалась.

— Не буду, — Ирина заморгала, как будто загоняя слезы обратно под веки.

Балерина с девочкой тихонько переговаривались, а Коля, понимая, что вот уже второй раз за сегодня ведет себя очень не по-товарищески, таращился, не в силах оторвать от них взгляд. Черт знает почему, оказываясь возле особ такого рода (О, эта таинственная полуулыбка и томный взгляд! О, локоны, выбившиеся из общего пучка и небрежно падающие на лоб! О, эта осиная талия и едва прикрытые накидкой хрупкие плечи!), Коля безнадежно терял характер. Еще чуть-чуть, и он забыл бы обо всем на свете, но тут его внимание привлекла… другая женщина, моментально переключившая на себя все Колины мысли. Через перила балкона в глубине зала перелезла высокая суровая гражданка в сером директорском костюме.

— Товарищ Гопнер, осторожней! Товарищ Гопнер, не спешите, я дам вам руку! — громким шепотом причитал копошащийся на балконе грузный мужчина.

Коля не поверил своим глазам! Вот везуха! Гражданка повернулась в профиль, и он уже не сомневался. Перед ним была та самая Серафима Ильинична, про которую Морской столько вчера рассказывал и которой попросил сейчас позвонить. Редактор Гопнер собственной персоной! Будто только вышла из своего кабинета во Дворце Труда. Вся как вчера: та же тяжелая коса с проседью, те же острые скулы, усталый, но пронзительный взгляд.

— Зачем же вам на сцену? — шипел спутник товарища Гопнер. — Там труп! Вас вытошнит! Останьтесь на балконе!

— Когда работаешь в газете, — через плечо отругивалась главный редактор, — все нужно видеть собственными глазами!

— Ребенок, мне пора! — кинул Коля, на радостях оправившись от балерининых чар и решив действовать. — Товарищ Серафима Ильинична! — уже кричал он, мчась по диагонали сквозь зал и перепрыгивая через спинки кресел, словно участник гонки по бегу с препятствиями.

Товарищ Гопнер остановилась, характерным жестом резко опустив руку в карман: — Слушаю! — глянула в упор, доставая из кармана, к счастью, вовсе не придуманный Колей браунинг, а часы на цепочке.

— Здравствуйте! Я у вас вчера был. С товарищем Морским, — бодро заговорил Коля. — Мы говорили о репортаже с футбольного матча, где наш «Металлист»…

— Коля Горленко! Давай-ка сразу к делу. Времени лишнего не имею и склерозом не страдаю. О чем мы говорили вчера — прекрасно помню.

— Ух! — выпалил Коля восхищенно. Он не ожидал, что человек, когда-то друживший с Крупской и лично общавшийся с Лениным, разъезжавший с агитбригадами по махновским селам в гражданскую войну, а теперь занимающий столько главных постов одновременно, может помнить по именам всех визитеров. — В общем, тут такое дело…

— За мной! — выслушав сообщение от Морского, товарищ Гопнер, несмотря на возраст и длинную юбку, лихо понеслась за сцену. Коля и сопровождающий редактора мужчина едва поспевали следом. Не останавливаясь, Гопнер допросила мнущихся в оркестровой яме медиков, лично взглянула на жертву и набросилась на оперативников, расспрашивая о шансах на раскрытие дела.

— Шансы точные! — уважительно рассматривая удостоверение редактора, сказал усатый милиционер в папахе. — Подозреваемого только что забрали. Я видел, хлопцы его под руки тащили.

Товарищ Гопнер радостно потерла руки и снова ускорилась, остановившись только внизу на проходной служебного входа, где на стене висел вожделенный телефонный аппарат. Дедуган в шапке-ушанке, восседающий за столиком вахтера, пытался было попросить о тишине, но Серафима Ильинична мягко и решительно вытолкала его на лестницу, заявив, что ей нужно провести секретное совещание.

— Готовим срочную публикацию про убийство! — постановила она через минуту. — Куда, кстати, делся Морской? — Товарищ Гопнер говорила так быстро, что ответить при всем желании не получилось бы. — Начну летучку без него. Итак, сегодня, 16 февраля, поздний вечер, — она снова выудила из кармана часы, сверилась с часами на столе вахтера, явно запуталась и продолжила без указания времени: —…Враги революции в оперном театре. Наши доблестные органы безопасности снова на высоте… — Она решительно выдернула из лежащего на столе вахтера альбома чистый лист и, вопросительно глянув на спутника, тут же получила от него карандаш. Да не простой, а рекламируемый сейчас повсюду карандаш-автомат московской фирмы «Гаммер» — карандаш-мечту. Товарищ Гопнер записала собственные слова и недовольно скривилась. — Лучше не враги, а враг! Так больше впечатляет, — исправилась она. — Но что писать еще? Морской нарочно смылся? — Товарищ Гопнер уже сняла трубку, потребовав от девушки соединить с дежурным из редакции, но параллельно продолжала совещание. — Так! Коля Горленко, помощник Морского. Вот вам первое редакционное задание. Нужен текст. Броский, трогательный, но и боевой. Спасайте! Немедленно. Ну! Что мне диктовать в редакцию? — Она впилась в Колю взглядом и неожиданно прикрикнула: — Я вас спрашиваю!

И тут случилось вот что: от волнения Коля покраснел, вспотел и… выдал поэтические строки.

— Караул! — почему-то сказала товарищ Гопнер, но тут же подбодрила: — За скорость — хвалю! В пять минут ничего лучше никто не придумает. Утром зайдете в бухгалтерию за гонораром. А теперь диктуйте!