Заговор на любовь - Ирина Мазаева

Натусик все сделала, как велела баба Тося, и та стала раскладывать. Сначала она положила на стол бубновую даму, потом одну карту, не показывая, сунула под нее, а вторую открыто положила сверху. Остальные стала раскладывать вокруг дамы крестом, не забывая подкладывать и на нее. А когда закончила расклад, зашептала:

– Так, в ногах у тебя казенный дом, своя дорога, мать с отцом. Это прошлое: школа, дорога сюда, расставание с родителями... Рядом другие дамы – подружки? А в головах перемена судьбы, известие. А под сердцем – король бубновый! А на сердце – любовные хлопоты, удар – ударяешься по нему, – пересуды и свидание.

Натусик сидела ни жива ни мертва. Но, как баба Тося закончила, с нее оцепенение спало.

– Король бубновый! – шумно обрадовалась Натусик. – А как его найти, баба Тося? Я его видела здесь в деревне, а больше не вижу, не знаю, где он.

– А чего его искать? – удивилась баба Тося, и снова чудесным образом у нее в руках оказалась... шишка: – Возьми-ка да спрячь подальше. И придет к тебе твой король.

– Как придет?

– Так. Сам придет. Не надо его искать.

А потом баба Тося погадала Юльке.

– На сердце, под сердцем, что будет, что случится, чем дело кончится, сердце успокоится...

Только у Юльки под сердцем оказались одни пустые хлопоты. Рядом – дама с неприятностями да с разговорами. Король же вышел только под самый конец расклада.

– Как же так! – Юлька была недовольна. – Баба Тося, но у меня есть мальчик, который мне нравится!

– Нравится-то нравится, но не его тебе надобно. Хватит дурью-то маяться. Давайте чай фурындать!

– Как это: у тебя есть король под сердцем, а у меня нет? – возмущалась Юлька, когда они вечером отправились прогуляться мимо фермы до маленького озерца и обратно.

– Что ты меня-то спрашиваешь? – пожала плечами Натусик. – Не я же гадала. Так карты легли.

– А ты веришь?

– Я верю. Я же говорила, я в детстве каждый год у бабушки жила и помню, как баба Тося колдовала.

– А привораживать она умеет? – не унималась Юлька.

– Она все умеет. Но привораживать наверняка не будет. Потому что это смешно: одно дело, когда муж с женой двадцать лет прожил да вдруг решил из семьи уйти. А тут увидела ты красивого мальчика – и тут же тебе его вынь да положь.

– А если я его люблю?!

– Ты его не знаешь!

– А ты своего – знаешь?

– У меня екнуло. А ты...

– Ах так! – перебила ее Юлька. – Нагадали тебе короля под сердцем, так ты тут же нос задрала! Подруга еще называется! – и она обиженно надулась.

До фермы дошли молча. На ферму как раз загоняли стадо: сплошной рыже-белой рекой в ворота затекали коровы, а сзади их подгонял ленивым щелканьем кнута какой-то парень на большом буром коне. Подружки остановились, засмотрелись на коров – в городе такого не увидишь. И тут же кто-то закричал им:

– Девчонки, Наташка, Юлька, привет! – к ним направлялся Аркаша. – Вы куда?

– Привет. На озеро, – откликнулась Натусик, а Юлька просто буркнула себе под нос: – Привет.

– Здорово! Я с вами.

И они втроем стали спускаться с горки через пролесок к озеру.

Поболтали ни о чем, а когда уже на бережке уселись на старую растрескавшуюся лодку, Юлька спросила:

– Аркаша, а правда, что ты стихи пишешь?

– Кто вам сказал? – испугался тот.

– Глашка. Ну не стесняйся, прочитай!

С деревенскими мальчиками Юлька чувствовала себя свободно и раскованно. То ли потому, что ощущала свое превосходство, то ли потому, что в любой момент могла уехать из Ольховки и забыть об их существовании.

– Ну хорошо, – согласился Аркаша и вытащил из заднего кармана серую записную книжечку.

Он встал с лодки, прокашлялся, покраснел и начал:

Послушай, эту открыв страницу,

Ты не подумай, что это бредни,

Просто ночью опять не спится.

И каждый день, как последний.

Даже у несчастного человека

Есть счастливые минуты,

Их ждешь три века,

А они уходят почему-то.

Все рассеялось, как хочешь – так живи,

И, кажется – не сделать ни шагу,

Нет ни веры, ни надежды, ни любви,

А только лучшая подруга – бумага.

– Вот только ритм как-то сбивается, – Аркаша начал оправдываться, – но оно написалось сразу, как будто кто-то мне продиктовал, вот так и написалось...

– Это очень хорошее стихотворение, – честно сказала Юлька, – только очень грустное.

На душе у нее будто кошки скребли. А здесь было так тихо! Безветренно, и вода в озере блестела как зеркало. Натусика, видимо, снова разобрало: она сидела на лодке, подтянув колени к подбородку, все так же глядя в даль, на тот берег.

– Прочитать еще? – спросил Аркаша.

Юлька кивнула.

Не у простившего проси прощения.

И у врага не жди пощады.

Любовь способна на унижения,

Ведь она – исчадие зла и ада.

Она придет сама – не спросит.

Уйдет – не скажет «до свиданья».

И ты, один и одинокий,

Среди пустого мирозданья.

– Ну почему же любовь – «исчадие зла и ада»? – удивилась Юлька.

– Потому что, типа, когда влюбишься, сначала чуть-чуть хорошо, а потом – только дерьмово! – вдруг вырвалось у Аркаши. – Такие мучения, как в аду. И ты еще более одиноким остаешься, чем был до этого!

Юлька даже испугалась. У нее самой никакого опыта еще не было, если не считать первую детскую влюбленность в мальчика с пятого этажа. Они как-то вместе лепили снеговика во дворе... Но никаких мучений от этого чувства Юлька не помнила.

– Вот и бабушка говорит: не спеши влюбиться – наплачешься, – сказала Натусик.

– Да ну вас! Пессимисты какие, – отмахнулась Юлька. – А вот у меня любовь будет – сплошная сказка! – Больше ей не хотелось слушать Аркашины стихи.

Они еще немного посидели на берегу, а когда комары совсем обнаглели, отправились восвояси. В районе фермы Аркаша махнул им рукой на прощание: он жил в «Голливуде» – как издевательски называли ряды бараков у фермы, где обитали доярки. И подружки пошли дальше одни, продолжая мечтать про любовь. Юлька считала, что любовь – на то и любовь, чтобы все было замечательно, а Натусик постоянно напоминала ей, что бывает и неразделенная любовь, и скандалы, и разводы. Юлька злилась.

И тут вдруг кто-то с разбегу втиснулся между ними, обнял за плечи:

– Девчонки, как живете, как животик? – Это был Игорь в необычно веселом настроении и без мотоцикла. – Куда идем?