Жестокий наезд - Вячеслав Денисов

И Сбруев повествует хозяину собаки о недостаточной тренированности пса и собственном реноме неудачника. Прослушав историю до конца, кинолог с криком «Идиот!» подхватывает штаны обеими руками и мчится к уже насиженному гнезду. Миша спускается вниз и только перед дверцей туалета таможенного поста узнает правило, над которым не задумывался все двадцать шесть лет своей жизни.

– Идиот! Идиот!! – продолжает восклицать кинолог между взрывами организма. – Собака тебе что, рентген, что ли?! Каждая собака натаскана на определенный вид служебной деятельности! На следовую работу, на поиск трупа, на поиск оружия, взрывчатых веществ! Но нет такой собаки, дефективный, которая была бы натаскана на фуфайки!!

– А на что натаскан Макс?.. – тонким, как писк мышки, голосом спрашивает умирающий от страшной догадки Сбруев.

– На наркотики!!!

Пащенко сунул в рот последний пельмень и промычал:

– Занавес.

– И кто же такой загадочный сопровождающий Малетин? – спрашиваю я, пытаясь ложкой извлечь со дна стакана раскисшие сухофрукты.

– Ищут пожарные, ищет милиция... Зато установлены водители «КамАЗа». Они-то и пояснили, что «прицеп» под днище им приладили на СТО, неподалеку от выезда из города. Таможенники во главе с Мишей Сбруевым допросили всех «костоправов» на этой станции и выяснили, что всем процессом в тот день руководил некто Басков. Ты знаешь, кто такой в нашем городе Сережа Басков, он же Бася? Вот, он и руководил. А вместе с ним был мужик, который попросил свободных от работы слесарей посмотреть шаровую на его «Мерседесе». Ребятки запомнили номер «пятисотого», а спецы Сбруева его «пробили». Хозяином оказался Сериков, племянник Смышляева. Вот он-то, Иван Александрович, и находился вместе с Басей на СТО, когда под «КамАЗ» крепили приладу.

Я поморщился.

– Да, интересное кино. Значит, Басков и Сериков участвовали в оборудовании «КамАЗа»? А если это их груз сапог?

– Как бы то ни было, кинолог доложил руководству об обнаружении груза и бестолковости Сбруева. А те, в свою очередь, начальству Сбруева. Так родилось оперативное дело разработки таинственного «КамАЗа».

Теперь было бы неплохо переварить весь этот обед вместе с пельменями. Расставшись с Пащенко до вечера – он приглашал меня и Сашу на свой холостяцкий ужин, я направился в суд. Кажется, я опять становлюсь центром событий, которые развиваются, не спрашивая у меня на то разрешения. Когда одни и те же люди сначала появляются в одном месте, а потом – в другом, то нет оснований предполагать случайность.

Но если положить руку на сердце, то я могу честно признаться в том, что пока совершенно ничего не понимаю. И если не пойму до конца, то обязательно сделаю все зависящее от меня, чтобы понять. Потому Лукин и отдал дело мне. Он что-то знает, но никогда мне об этом не скажет. У каждого свои секреты и правила выживания в этой жизни.

Мне сейчас будет очень трудно. Проблема заключается в том, что я не следователь. Я судья. У меня на столе лежит уголовное дело, по рассмотрению которого я обязан вынести законный приговор. Меня никто не уполномочивает вести параллельное расследование, однако закон мне этого и не запрещает. Я не могу участвовать в следственных мероприятиях, ибо тогда я переступлю черту. Закон и только закон. Но собственное мнение судьи никто не вправе отобрать или запретить. Потому мне и дано право, вместе с законом, использовать при вынесении приговора свое собственное мнение. Мнение, которое не расходится с установленными правилами игры. Для меня многое непонятно в этом деле. И я обязан привлечь все силы для установления истины по всем фактам.

И первое, что я не могу постичь собственным разумом, это – почему на месте столкновения автомобиля Малыгина с «Мерседесом» Серикова и «Лексусом» Баскова не осталось никаких следов? В документах, предоставленных следователем ГИБДД, не указано, где именно остались осколки разбитых фонарей, частей кузова, краски. А ведь это основной признак, помогающий определить точно, в каком именно месте произошло столкновение. И почему есть свидетели, дающие показания о том, как «Тойота» врезалась в толпу на остановке, но нет ни одного свидетеля того, как за несколько секунд до этого она со страшным грохотом «разбомбила» две крутые иномарки? Тернов не настолько зажравшийся город, чтобы его жители оставляли без внимания тот момент, когда разбиваются «Лексус» и «мерс»! Не рассказать в подробностях о том, как вдали сталкиваются крутые тачки?.. Об этом расскажет даже тот, кто этого не видел!

В этой истории много лишнего и многого не хватает. В отсечении одного и поиске другого и заключается моя работа. Только есть одно важное замечание. Брать каменную глыбу и отсекать от нее лишнее, создавая истину, – удел свободных художников. Таких, как Роден. Я же – Струге. Фамилии хоть и похожие, но задачи разные. У меня на столе лежит дело, своеобразный госплан, отступить от которого хотя бы на шаг я не имею права.

Я прекрасно помню, как при непосредственном участии Лукина я, придавленный обстоятельствами, был вынужден уйти во временную отставку. Хотя я сейчас называю ее временной, а тогда, почти год назад, я не надеялся более быть судьей. Однако тогда я в суд все-таки вернулся, хоть и на должность судьи мирового, а не федерального. Я прекрасно помню, как Лукин, чувствуя себя ущемленным, сделал все возможное, чтобы я потерял и эту должность. И старался он на славу. Однако благодаря моей сноровке и упорству он вынужден был отступить во второй раз, проиграть и своими руками вернуть меня на должность федерального судьи. У него не было выхода, он был настолько стеснен временем и событиями, что другого пути не видел. Как, кстати, и я. Между нами идет вполне реальная и опасная борьба. Я не могу расслабиться ни на минуту, понимаю, что, если я сделаю хотя бы один шаг не в ту сторону, Лукин тотчас же этим воспользуется. Он игрок, не умеющий и не желающий проигрывать. Я не могу вспомнить ни единого раза, когда бы он оставил без своего внимания человека, который поступил вопреки его воле и желанию. Чем это заканчивалось – знали все не только в областном суде, но и во всех районных. Лукину оставался год до отставки, далее руководить областным судом он не мог ни при каких обстоятельствах. У него ровно один год для того, чтобы развязать все мешающие ему узлы. Узел в виде меня был замотан дважды, и я давал себе отчет в том, что Лукин этого так не оставит. За этот год обязательно произойдет нечто, что позволит ему поквитаться за двойное, нанесенное мной унижение.

А я никого не унижал. Я просто борюсь за свою жизнь и свою честь. Но объяснить эту простую истину Игорю Матвеевичу Лукину не представляется возможным, ибо он делает, по его мнению, то же самое. У нас с ним разные понятия о чести и долге судьи. Именно поэтому я, не задумываясь даже на секунду, могу сразу сказать – это дело велел передать мне именно Лукин. Старый лис прекрасно понимает, в каком водовороте событий окажусь я, столкнувшись лоб в лоб со всеми сильными мира сего. Точнее, не мира, а города Тернова. Впрочем, для меня хватит и этого, ибо я не государственный деятель, а всего лишь судья районного суда.