Призвание — миньон! - Татьяна Коростышевская

Оказывается, я со своим воинством помешала заняться труляля влюбленной паре? На цыпочках я пошла к двери, решив оставить их наедине.

— А как же Басти? — протянула девушка, уже не таясь. — Ты столько лет ее ждешь.

— Значит, не дождался. Да и ты гораздо милее, красавица. Она — чернушка, а ты — сдобный пирожок.

Тут я узнала голос, принадлежащий кузнецу Пьеру, а когда парень сделал нечто, отчего копна вздрогнула и покосилась, а партнерша его радостно взвизгнула, опознала и девушку. Сюзетт — моя вторая ближайшая подруга и наперсница.

— Сюзетт! — застонал Пьер, подтверждая мою догадку.

— О, Пьер, — вторила ему предательница.

Сомнений не оставалось. Быстро подбежав к копне, я выхватила клинок и стала ворошить им траву. Клочья полетели во все стороны. За копной, у самой стены, на рогожке обнаружились влюбленные. Сюзетт, увидевшая меня первой, завизжала, уже не от страсти, столкнула с себя обнаженное тело любовника и ринулась к двери. Девушка была абсолютно голой, ее платье, покромсанное моим клинком, валялось по всему амбару в виде лоскутков. Поэтому, пробегая мимо меня, изменщица схватила с пола мешковину и, закутавшись в нее, выскользнула за дверь. Пьер стоял передо мною покачиваясь:

— Простите меня, милорд.

Милорд? То есть в измене каяться мы не намерены? Я ему, можно сказать, все сердце отдала, девичью честь пообещала, а он свои бубенцы в штанах не удержал?

— Мерзавец! — Я хлестнула его по ягодицам широкой стороной клинка.

Кузнец не попытался защититься, но на лице его читалось удивление.

Стоп, Басти, успокойся. Ты же не собираешься сейчас во всем ему признаваться? Не собираешься пояс свой снять, чтобы до Пьера дошло, перед кем он тут голым задом сверкает? Он же не понимает даже, чем твой гнев аристократический вызван.

Я опустила клинок в ножны, тяжело дыша:

— Этот амбар, мерзавец, принадлежит твоему господину, графу Шерези. Впредь не смей удовлетворять свои животные потребности в моей собственности.

Я развернулась на каблуках. Объяснение так себе, если честно, графский гнев и причина его вызвавшая несоизмеримы. Но Пьер же тупица, ему должно хватить.

Я хлопнула амбарной дверью, отчего хлипкое строение чуть не рухнуло, и поборола кровожадное желание устроить поджог, предварительно завалив выход бревнами. Злость не находила выхода. Было очень обидно. Я как-то уже привыкла, что у меня есть парень и две подруги. Нет, я, конечно, не надеялась, что Пьер мне абсолютно верен. Но одно дело догадываться, а другое — застукать его на горячем. И с кем? Мы же с Сюзетт почти сестры были, мы же клялись друг у друга кавалеров не отбивать.

Я шла через поле к замку, огибая нетрезвых гуляющих и рассеянно кивая в ответ на приветствия.

С Сюзетт у меня кончено. Не знаю еще, под каким соусом я с ней раздружусь, но точно доверять ей больше не буду. Мерзавка, предательница, кокотка!

Встреченная группка девушек радостно меня окружила:

— Все как вы и говорили, милорд. Горсть жгучего перца в штанах остужает пыл любого аристократа.

Я обвела взглядом толпу. Воинство мое, не ожидая наступления, уже вовсю атаковало. То тут, то там нежная и податливая шерезийская пейзанка отводила в сторонку кавалера, уже на ходу пытаясь развязать его гульфик. Что ж, я не могла их за это винить.

— А вы видали Сюзетт? — донесся веселый возглас откуда-то сбоку. — Пронеслась как фахан от святого слова, ругаясь и почесываясь. Говорят, что она побежала к деревенскому пруду.

— Надеюсь, ее достало проклятие какой-нибудь доброй девушки. Пусть отольются разлучнице наши слезы.

— Я хочу на это посмотреть, — сказала красотка, стоявшая справа от меня.

И пейзанки, улюлюкая и смеясь, побежали прочь, вожделея зрелищ.

Разлучница. Ну да, Сюзетт любила парней у деревенских девиц поотбивать. Только вот меня это, пока непосредственно самой не коснулось, и волновало мало. Смотреть на то, как бывшая подруга остужает в мутной водице обожженные перцем телеса, не хотелось. Вообще ничего не хотелось. И злость ушла, как будто и не было ее. Подумаешь Пьер, найду себе таких Пьеров еще с десяток и подруг других заведу. Впрочем, все равно это пустое. Пройдет еще пара лет, ну хорошо, десятка полтора, моя юная свежесть сменится дородностью. День за днем я буду заниматься хозяйством, общаться с местными кумушками, которым с каждым годом мне все труднее и труднее будет объяснить свое одиночество. Подруги выйдут замуж, нарожают детишек, а я…

Хорошо, что ардерские мужчины не плачут, мой всхлип походил скорее на предсмертный хрип. Я не владетель этого замка, а заложник, пожизненный и без права освобождения.

Встречный дворянчик полез обниматься, заверяя в любви и верности, я оттолкнула его и почти побежала к замку. Домой, под защиту стен Шерези. Мне надоело быть мужчиной. Я хочу забраться под одеяло, снять волшебный пояс и порыдать над длинной бесполезной жизнью, которая у меня впереди.

На кухне хлопотала Магда, я прошмыгнула мимо нее бесшумной тенью. Искушение не прятаться в спальне, а поплакать на теплом кухаркином плече могло сыграть со мной злую шутку. К тому же служанка была не одна, за столом уютно устроился давешний менестрель Станислас. Судя по тому, что доремарский владетель не почесывал поминутно промежность, а держал руки на столешнице, рядом с верной мандолиной, пейзанской мести ему удалось избежать.

В спальне я бросилась на постель, прямо поверх валяющейся на ней одежды. Все, я в домике. И с места не сдвинусь, даже если Спящий проснется, о чем непрестанно твердят бродячие прорицатели. Пусть мир катится в тартарары, мне до него и дела нет.

Из-за двери донесся нежный струнный перебор, затем глубокий мужской голос пропел вступление старинной эпической баллады.

А впрочем, с чего это я слезами умываюсь? Ну не будет у меня мужа-увальня и десятка сопливых отпрысков. Подумаешь, беда какая. Зато стройную фигуру до старости сохраню. Для нас, моделей великих живописцев, хорошая фигура сравнима с ремесленным инструментом. Маменька моя будет спокойна и счастлива, владения продолжат хиреть, но с этим уж я сделать ничего не смогу, пусть следующий граф с этим разбирается, когда его время придет. И еще, если по существу, — смысл жизни в самой жизни, а уж улучшить этот процесс мне вполне по силам. Я же не училась ничему толком, хотя читать и писать умела. Может, если я займусь постижением каких-нибудь наук, кроме тонкостей позирования и домашнего хозяйства, получится привнести в свое существование больше удовольствия?

Я почти задремала и не заметила, когда струнная мелодия смолкла. Разбудил меня топот у двери спальни.

Я вскочила с постели и распахнула дверь. На пороге стоял Станислас с инструментом наперевес.

— Вы позволите, граф? — Он прижал к груди мандолину. — Станислас Шарль Доре, наследник Доремара. Милейшая Магда оставила меня без защиты, призванная вашей матушкой.