Врачебная ошибка - Мария Воронова

Но сейчас псы чинно лежали на полу и не собирались снабжать его работой. Что же делать? Тут Зиганшин посмотрел на подоконник и сообразил, как вырваться из плена праздности. С тех пор как въехал, на окне кухни стоял горшок с какой-то, может быть, пальмой, а может, каким-то другим комнатным растением. Как оно попало в дом, Зиганшин не знал, скорее всего, кто-нибудь подарил на новоселье. Не сам же горшок прикатился, в самом деле.

Став деревенским жителем, Зиганшин завел огород и клумбы, но больше для моциона, чем для урожая. Ему нравился труд, а не результат, а поскольку для роста домашней пальмы не надо было прилагать усилий, он периодически про нее забывал. Она жила на окне за занавеской, однажды Зиганшин эту занаваску отдернул и обнаружил, что от пальмы остался один сухой ствол.

Он хотел выкинуть растение вместе с горшком, но дал ему последний шанс и полил остатками своего чая.

«Завтра выброшу», – решил Зиганшин, но утром увидел, что пальма выглядит все еще плачевно, но явно пободрее, чем вчера. Он снова полил ее, теперь уже не пожалев нормальной воды из бочки, дал чуть-чуть подкормки, и пальма воспряла. «Стойкий боец», – подумал Зиганшин с уважением и больше так надолго ее не забывал.

С тех пор растение сильно вымахало, ему стало тесно в горшке, да плюс еще Света, когда ела апельсины, запихивала в землю косточки, и они исправно всходили.

Зиганшин расстелил на полу кухни газеты, принес из сарая маленькие горшочки для рассады, накопал ведро земли и задумался, куда пересадить пальму. Наконец нашел пластиковое ведро. То, что надо. Он пробил в днище дыру для дренажа и приступил к работе. Конечно, новый горшок не поражает красотой, зато просторный, и Света потом сможет его декорировать.

Садовые работы всегда успокаивают, земля будто вытягивает горе и тревогу, когда опускаешь в нее руки, и Зиганшин сам не заметил, как увлекся и стал напевать себе под нос.

– А я молодой, – выводил он, – просто седой, снег упал на плечи…

– Да, ты молодой, – вдруг услышал он и выронил из рук ведро. Оно покатилось по полу, оставляя за собой черный земляной след.

– Фридочка, – Зиганшин протянул к ней перепачканные руки, – как хорошо, что ты спустилась вниз!

Она слабо улыбнулась и села на табуретку.

– Да, ты молодой, – повторила она.

– Так и ты молодая.

– А толку-то? Родить все равно больше не смогу.

Фрида усмехнулась. Он хотел сказать что-то утешительное, но боялся, что сделает только хуже. Это от чужих людей можно слушать всякие глупые банальности типа «ничего страшного», а в устах родных они звучат предательством.

– А я тут занялся… – Зиганшин неловко вытер руки о штаны. – Ну ничего, сейчас быстренько уберу и сделаю тебе что-нибудь покушать.

Фрида покачала головой:

– Работай спокойно. Я просто спустилась, потому что надо с чего-то начинать. Больше нельзя тянуть.

– Тебе есть сейчас важнее, чем ходить. Начнешь питаться, тогда появятся силы и двигаться.

– Я не хочу, чтобы у меня появлялись силы, – вздохнула Фрида. – Я слабая и малодушная и не хочу выздоравливать.

– Фрида, ну что ты говоришь…

– Как нерешительный самоубийца. Потому что, как только я начну ходить, мне надо будет от тебя уйти. А я боюсь и оттягиваю. Ты уж меня не торопи, пожалуйста.

– Зайчик, что ты выдумываешь?

Фрида вздохнула. На табуретке ей было тяжело сидеть, и она перешла на диван в гостиную. Раньше она была такая быстрая, стремительная, Зиганшин любовался ее легкой походкой, а теперь двигалась неуверенно, будто на ощупь.

Он вымыл руки и сел рядом с нею.

– Ты же знаешь, что я больше не могу иметь детей, – сказала Фрида, – а тебе нужно стать отцом. Почему ты должен отказываться от этого счастья ради меня, ты ж меня и не любил никогда особо.

– Любил. И люблю. Я твой, Фрида, и все здесь вокруг твое, поэтому уходить никуда не надо.

– И ты таки скажешь мне то же самое через десять лет?

– Конечно.

– Ой, сомневаюсь. Сам представь, что нас ждет: я не могу тебе дать того, что тебе нужно. Единственного, что тебе по-настоящему от меня нужно, я не могу тебе дать. И как ты видишь, чем я это тебе компенсирую?

– Фрида…

– Не перебивай, я долго думала об этом.

– А надо было не думать, а вставать и есть.

– Я стану искупать свою вину перед тобой…

– Нет никакой вины!

– Ну свой изъян, не важно, я сказала тебе не перебивать. Буду готовить тебе разные деликатесы, один вкуснее другого, охотиться за каждой пылинкой, настирывать-наглаживать твои вещи, делать тебе массаж.

– Ну массажистка ты так себе.

– Ну видишь. И этого не могу. Короче, ты понял, что я создам тебе райские условия, но это будет все не то.

– Все то, – вздохнул Зиганшин и притянул Фриду к себе. – Короче, не надо мне ничего, лишь бы ты поправилась скорее. Мы повенчались с тобой, значит, ты моя, я твой, души наши навсегда вместе, а плоть немощна, в любую секунду может преподнести сюрприз. Я тоже могу заболеть, так что ж теперь, не жить, не любить?

Фрида вздохнула:

– Ты прав в теории. А на практике я каждый день буду провожать тебя на работу и думать, что сегодня ты уже не вернешься, останешься у другой женщины. Буду вздрагивать от каждого телефонного звонка и бояться, что услышу голос, который сообщит мне, что у тебя есть ребенок на стороне, которому нужен отец, и ты давно хочешь меня бросить, только не решаешься, потому что хороший человек. А возвращаясь в пустой дом, я первым делом буду искать записку, где сказано, что ты ушел навсегда. Ты станешь обнимать меня, а я буду думать, что ты делаешь это из жалости, а сам давно видишь во мне только препятствие к своему счастью и мечтаешь, чтобы я куда-нибудь исчезла.

– Я думал, ты мне веришь.

– Верю, Слава. Но я помню, как ты хотел сына. Я не могу дать тебе ребенка, и рано или поздно ты найдешь мне замену.

– Нет.

– Но ты уже нашел.

– В смысле? – Зиганшин отшатнулся, с ужасом подумав, что Фриде каким-то образом стало известно о звонке Елены.

– В смысле, что я не могу готовить и вести хозяйство, и ты сразу вызвал мать.

– Так а что делать-то было?

– Не знаю, но когда ты говоришь «мы справимся», это должно означать «мы с тобой», а не твоя мама.

– Слушай, ты сейчас глупость какую-то говоришь. Мама просто хочет помочь.

– Так и какая-нибудь одинокая женщина тоже просто захочет помочь тебе стать отцом.

Зиганшин посмотрел ей в лицо и увидел, что жена побледнела, глаза будто ввалились, а над верхней губой выступили капельки пота.