От ненависти до любви - Ирина Мельникова

– Фу, страсти-мордасти! – сказала я насмешливо. – Не хватало нам! Ты веришь в эти сказки?

– Верю, не верю, какая разница? – уклончиво ответил Сева и отвел взгляд. – В тайге всякое случается.

– Будем надеяться, что твоей нечисти с нами не справиться, – сказал Замятин.

– Маша, может, подсуетишься? – Сева покосился на меня. – Колбасу нарежешь, сыр. Что-то живот подвело с голодухи. И выпить чуток не мешало бы.

– Погоди, – остановил его Замятин. – Надо даму в божеский вид привести. Вода уже согрелась. – И кивнул на чурку. – Присаживайтесь, Маша. Будем залечивать ваши раны.

– Отвернитесь! – приказала я мужчинам, и они дружно повернулись ко мне спиной.

Избавиться от колготок – минутное дело, правда, они присохли к ссадинам, и хотя я осторожничала, мои раны снова закровили. Я скомкала колготки и бросила в печку. Попутно снова надела туфли и почувствовала себя уютнее и как-то спокойнее, что ли?

– Все, – сказала я с облегчением, – можете повернуться!

– Вы зря сняли носки, – строго заметил Замятин, – в них теплее, и можно обойтись без обуви.

Мне очень не понравились назидательные нотки в его голосе. Ну, чисто школьный педагог в разговоре с нерадивой ученицей. Тут я подумала, что именно в таком тоне сама разговариваю с Севой, и решила промолчать.

Замятин пододвинул чурку ближе к огню и хлопнул по ней ладонью.

– Приземляйтесь! – и, взяв с печки котелок с водой, опустился передо мной на колени.

Сева покосился на мои раны и подошел к столу.

– Займусь-ка я обедом, чтобы время не терять.

Замятин порылся в сумке, достал упаковку носовых платков и коробку с аптечкой. Затем осторожно коснулся влажным платком ссадины на колене.

– Ничего страшного, главное, кости цели.

– Спасибо, успокоили, – буркнула я, чтобы скрыть странное ощущение, которое я испытывала всякий раз, когда он прикасался ко мне.

Замятин смерил меня взглядом, но ничего не сказал в ответ. Он быстро и сноровисто промыл ссадины водой, затем достал тюбик с какой-то остро пахнущей мазью и обработал ранки. Я с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть от боли.

– Ничего, – поднял голову Замятин, – жжение скоро пройдет, зато ранки затянутся быстрее.

И, правда, жжение тотчас прекратилось, а он с той же ловкостью забинтовал оба колена.

– Вот и все! До свадьбы точно заживет!

Наши взгляды встретились. Замятин смотрел на меня строго и вместе с тем удивленно. Я оцепенела. Казалось, незримая нить между нами натянулась и зазвенела от напряжения. Я испугалась, что она лопнет, и Сева услышит звон. Стало стыдно, словно меня поймали на чем-то нехорошем. Я отвела взгляд, приказав себе не поддаваться на дешевые провокации.

Я уснула, как убитая: сказалась бессонная ночь, да и выпить пришлось немного за приезд Севиного командира. Мужчины вполголоса вели беседы, за окном мерно шелестел дождь, но гроза прекратилась. В избушке было тепло, свет керосиновой лампы едва пробивал темноту. И даже жесткое ложе – я соорудила себе постель на нарах, отдав одеяло мужчинам, – не помешало мне сразу провалиться в сон.

Но среди ночи меня словно кто-то толкнул под ребра, и я мгновенно, будто по сигналу тревоги, открыла глаза.

Странный мерцающий свет заливал избушку. Мои попутчики мирно похрапывали на полу. В приоткрытой дверце печурки виднелись красные угли.

Я прислушалась, не понимая, что меня разбудило. Может, резкий звук? Птица прокричала или раскат грома? Но что-то встревожило меня даже сквозь сон. Тревога не проходила, хотя вокруг стояла тишина. Такая бывает только в тайге, и только после бури. И все же мне что-то мешало сосредоточиться – то ли необъяснимый шум в голове, то ли звон в ушах. Я потерла виски, но шум не исчез. А я вдруг поняла, что он существует отдельно от меня и что источник находится за стенами нашего убежища. То ли Сева, то ли Замятин, я не разобрала, кто именно, что-то пробормотал во сне, перевернулся на бок, храп прекратился. Но странный звук не исчез, правда, и громче не стал. Мне все время приходилось напрягать слух, чтобы понять, в конце концов, откуда он раздавался.

Похоже, с востока. Он не походил на завывание ветра или крик ночной птицы. Для птицы он звучал слишком долго и непрерывно, ветер тоже налетает порывами, и стоны в дымоходе отличаются от заунывного и монотонного звука, который разбудил меня. Казалось, в глубине леса кто-то задел огромную струну… Нет, не струну, исправилась я. Вообще ни на что, прежде слышанное мною. Оттого, видно, я и встревожилась. Чтобы избавиться от тревог, требуется определить их причину. А для этого нужно выглянуть в окно или, на крайний случай, выйти из избушки. Честно сказать, я не испытывала страха. В чертовщину не верила и считала, что всем чудесам можно найти простое объяснение. Просто не всегда это хочется делать – вера в чудесное неразрывно связана с нашими надеждами.

На какой-то миг я отвлеклась, и звук, казалось, пропал. Я натянула на себя куртку, спустила ноги с нар. Кто-то из мужчин завозился на полу. Я пригляделась. Это был Сева. Он повернулся на спину, вздохнул, но не проснулся. В свете луны его лицо казалось бескровным. Черные пятна глазниц, провал рта… Я вдруг поняла, что Сева спит с открытым ртом. Лица Замятина я не видела: он лежал ко мне спиной. Тут странный звук снова вторгся в мое сознание, мне показалось, что он стал чуть громче. Я перевела взгляд на окно.

«Луна взошла», – подумала я, но тут же вспомнила, что сегодня новолуние, а в наших широтах луна даже в полнолуние не дает такого яркого света.

Странно, откуда тогда свечение? Чтобы пробраться к окну, мне требовалось перелезть через спящих мужчин. Я решила их не беспокоить – пройти к выходу оказалось легче. Мужчины предусмотрительно устроились так, чтобы не загораживать проход. В голове промелькнула мысль, что не следует выходить в одиночку. Кто его знает, что там может поджидать. Совсем некстати вспомнились слова Севы о нечисти. Я усмехнулась. Как живучи в нас древние страхи! И все-таки, накинув на себя куртку, я не забыла прихватить пистолет. Нечисть там, не нечисть, но надо быть готовой ко всему.

У порога стояли Севины кроссовки. Он успел их просушить, и я натянула их на ноги, благо была в носках Замятина – он все-таки настоял, чтобы я спала в них.

Осторожно ступая, я миновала сени и вышла на крыльцо. На улице прохладно, и я сразу озябла. Небо закрыли тучи, но светло, как в полдень. Только свет другой, с желтовато-свинцовым оттенком. Над землей клубился туман, и это тоже показалось странным: после дождя туманов не бывает.

Я постояла некоторое время на крыльце, вглядываясь в темную стену леса, который начинался метрах в десяти от крыльца. Звук раздавался оттуда. Теперь он звучал иначе, я не могу объяснить, как именно, но словно звал меня, притягивал, и я поняла, что не избавлюсь от чувства тревоги, пока не узнаю причину. Причем это чувство усилилось. Душа моя металась, рвалась, меня даже потряхивало от волнения. Эти необычные, стонущие звуки словно заворожили меня. Я сознавала: происходит что-то неладное, мне даже пришла в голову мысль разбудить мужчин, но ноги сами несли к лесу, к источнику звука, который с протяжного стона перешел вдруг на свист – тихий, без всяких переливов.