Записки из арабской тюрьмы - Дмитрий Правдин

Вы слышали когда-нибудь, как куском пенопласта трут по оконному стеклу? Вот примерно так звучит зокра. Примерно! На самом деле она звучит во сто крат гнусавее и изощренней. Когда слышишь зокру, то кажется, что издаваемые ею звуки входят в уши и разрушают мозг до самого мозжечка! Нормальному человеку (европейцу) больше пяти минут не выдержать! А зокра вкупе с тремя барабанами — это и раскаленный железный штырь в голову, и расплавленный свинец в мозг — одномоментно! Два в одном! А если это исполнение сдобрено полдюжиной гнусавых голосов, которые нараспев невпопад повторяют два-три слова на протяжении двух-трех часов, тогда не исключается и полное разрушение серого вещества. Куда там терпеливым кришнаитам, распевающим «Харе Кришна, харе Рама», — дети!

Я затыкал уши руками, засовывал голову под два свернутых одеяла, но все было тщетно! Зокра, беспощадная зокра, как ультразвук, проникала во все отделы моего головного и спинного мозга, разрушая нервную ткань! О, зокра, нет от тебя покоя! Какой изощренный ум тебя изобрел? Какой злой гений вдохновил твоего создателя?

Люди веками изобретали различные пытки и способы развязать людям язык. Усовершенствовали громоздкие механизмы и приспособления — испанский сапог, дыба, кресло костоломов и т. п. Все это блекнет перед маленькой зокрой, способной проникать до самых костей! «Пытка» зокрой длилась до утра, лишь привод очередной партии заключенных спас меня от неминуемого помешательства.

Наступило 12 июня, вчера я сделал седьмую «зарубку». У нас в России сегодня так называемый День независимости! Интересно, а от кого мы зависели? Тунис, например, зависел от Франции, Ангола от Португалии, у них и праздник, а у нас? Ну, может, для меня это знак судьбы? Может, сегодня я обрету долгожданную свободу, стану независимым?

Неделя, проведенная здесь в одиночке, показалась вечностью! Пять дней я не ел и не спал, зокра, правда, больше не звучала, но в барабаны пару раз еще долбили. Лишь к шестому дню я понял, что голодать бесполезно, так как никто не понимает, чего же я, собственно, хочу! Для того чтобы выдвигать требования, надо их для начала разъяснить! Можно тут так и умереть с голода, а никто этого и не заметит. Спишут на какую-нибудь африканскую болезнь и поминай как звали!

На шестой день я поел, после чего погрузился в сон и проспал почти сутки. При малоподвижном образе жизни теряется мало калорий, вода есть, а под сенью старинных стен всегда прохладно, несмотря на дикую жару снаружи. Особого вреда здоровью вынужденное голодание мне не нанесло, но самочувствие все равно было неважным.

Постоянно думал о Наташе, ее и своих близких. И чем больше становилось зарубок на стене, тем я чаще возвращался к суровой действительности и понимал, что это не страшный сон, а явь.

Дело в том, что ее нелепая смерть так потрясла меня, что я был на грани помешательства. Хотя не знаю, бывает ли смерть «лепой»?

Я находился в какой-то жуткой прострации! Казалось, что я вижу себя со стороны, что я одновременно и зритель в зрительном зале, и актер на сцене страшного театра, где играют эту трагедию.

Иногда мне чудилось, что Наташа жива и находится в больнице, меня держат здесь в качестве заложника, а когда она поправится и турфирма оплатит лечение, то меня освободят.

Приходили мысли, что кто-то влиятельный все это подстроил, что ей что-то подсыпали, усыпили и увезли, чтоб продать в соседний Алжир или Ливию богатому бедуину или туарегу. А меня, чтоб не забил тревогу, «нейтрализовали», посадив сюда.

Мысли лезли всякие, вплоть до самых диких и абсурдных, причем атаковывали круглосуточно, а окружавший меня каменный «мешок» и вопли соседей, раздававшиеся со всех сторон с завидным постоянством, потихоньку подталкивали к помешательству.

Понял, что еще день-другой и мое место будет в «психушке». Я решил одержать вторую победу в войне за выживание в этой клоаке. Нужно было постараться не сойти с ума! А это посложней, чем победа над мерзкими крысами. Для этого надо отвлечься от мрачных дум и попытаться не замечать окружающей среды. А как это сделать в одиночной камере, где нет ни телевизора, ни газет, ни книг, ни собеседника? И я решил учить арабский язык!

Скучающие надзиратели с охотой помогли мне в этом. Начал с освоения счета. Мы сгибаем пальцы, когда произносим цифры, а в Тунисе, наоборот, разгибают. Их очень забавляло, когда я, считая, загибал пальцы. Они чуть ли не по полу от смеха катались, бедняги, может, кто из них даже и описался.

Язык поначалу давался тяжело, я пыхтел, по многу раз повторял одни и те же слова, заучивая их до автоматизма. Но это давало свои плоды, я более или менее отвлекся от мрачных мыслей, выучил счет до 10 и с десяток простых слов и фраз.

Наконец и меня вывели во двор. С полсотни пар глаз с интересом прожигали меня. Честно говоря, несмотря на присутствие рядом полицейских, от такого соседства мне было не по себе. Похоже, мой час пробил!

Появился дубак с сержантскими нашивками и начал читать список. Озвученные граждане выходили в коридор, где их попарно — правая рука к левой руке соседа, сковывали и выводили на улицу. Толкнули в спину, произнеся мое имя.

Я вышел в коридор, предъявили мой мобильный телефон, часы, платок и уложили в специальный холщовый мешок. Сковали с лысым парнем моего возраста и вывели во двор, следом вынесли чемодан. Лысый услужливо подхватил чемодан и сказал: «Нормаль! Ноу проблем!» Я в ответ согласно кивнул. Нас построили в колонну по двое и задом подали микроавтобус.

Малюсенький автобус, рассчитанный на 10 пассажиров, местные умельцы переделали в автозак. Кабина на двоих, туда сели водитель и один полицейский с ворохом мешочков и бумаг. Дверь для пассажиров была одна и располагалась сзади. Окна заварены стальными листами, воздух проникает через работающий вентилятор, установленный на крыше. В салон впихнули 25 человек. Всем мест на имеющихся боковых лавочках не хватило, поэтому пришлось стоять, держась за воздух и друг за друга.

Очень тяжело было удержать равновесие, когда тронулись. Машину бросало на многочисленных поворотах, наручники врезались в запястья, а тут еще все эти уроды скопом закурили.

Кузов был нагрет беспощадным африканским солнцем, и легкие с трудом справлялись с раскаленным воздухом. И когда 24 рта начали выбрасывать клубы ядовитого дыма в замкнутое пространство автобуса, я просто начал задыхаться! Только чудом не потерял сознание. Унюхав табачный дым в салоне, дубак… отключил вентилятор.

Слава богу, ехали минут пятнадцать, а то помер бы по дороге! Когда открыли дверь, на улицу вывалили клубы сизого дыма, а следом попрыгали мы. Со стороны казалось, что в машине сожгли дымовую шашку.

Куда привезли, я не понял, машину опять задом подогнали к самой двери и всех быстро препроводили вовнутрь. Краем глаза успел заметить множество женщин в традиционных хиджабах. Они громко выкрикивали имена — искали своих родственников. Несколько человек отозвались, но поговорить им не дали, сильными ударами увлекли вглубь здания.