Ловушка для бабочек - Евгения Перова

Потом она попала в длинную светлую галерею, на стенах которой висели многочисленные картины и даже фрески. На одной было изображено какое-то пиршество с возлияниями и плясками, от другой остались только фрагменты, но и этих разрозненных картинок хватило, чтобы Настя залилась краской, – смутившись, она все же с трудом оторвала взгляд от сплетенных в любовных объятиях фигур. Разглядев остальные сюжеты, Настя поняла, что картины подобраны специально: в основном пикантные сцены и обнаженные красавицы в смелых ракурсах. Среди моделей почему-то попадалось много рыжеволосых, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это все одна и та же женщина, только в разных нарядах, а чаще и вообще без них. Великолепную фигуру этой рыжеволосой красавицы Настя разглядывала с завистью. На свое собственное тело она старалась смотреть поменьше – стройненькое, конечно, но какое-то… угловатое! И грудь совсем маленькая, и попка… никакая, как говорил Виталька.

Вспомнив Витальку, Настя расстроилась…

Неожиданно между колонн возник Карл и с легким поклоном сообщил:

– Бассейн готов, синьорина. Я покажу.

Голубоватая прохладная вода бассейна окончательно смыла все Настины грустные мысли. Потом Берта позвала Настю обедать, после чего можно было только завалиться спать, что она и сделала, рухнув на лавандовые простыни. Вечером Настя исследовала сад и обнаружила там белок, которые нисколько ее не боялись и брали орехи прямо из рук. После ужина она опять купалась, любовалась звездами и заснула совершенно счастливой, даже не вспомнив про разрядившийся телефон.

Первый раз Игнат увидел своего отца в двадцать три года. Он никогда особенно не страдал от его отсутствия – им с мамой было очень хорошо вместе. Мама… Веселая, очень живая и красивая, была для Игната лучшим другом. Выглядела она на удивление молодо – Юлю всегда принимали за сестру, а то и за подружку Игната.

У Юли было множество друзей, которые любили гостеприимный дом Крыловых, поэтому Игнат не удивился, когда в один из осенних дней, вернувшись домой из института, он увидел крупного черноволосого мужчину, который пытался подняться из-за маленького кухонного столика, чтобы поздороваться. Мужчина явно волновался, впрочем, как и мама.

– Игнатушка, познакомься, это твой отец. Его зовут Гвидо Теста, – сказала она дрожащим голосом.

Игнат окаменел.

– Прости, мальчик, я должна была давно тебе рассказать, но… Так получилось, что… Дело в том…

Гвидо открыл было рот, но мама сказала, нервно улыбнувшись:

– Дорогой, учти, твой сын прекрасно говорит по-итальянски!

Дорогой? Игнат выскочил из кухни и убежал к себе в комнату. Дорогой! Откуда он взялся, этот Гвидо? И зачем приперся?

В дверь поскреблась мама:

– Игнаша, выйди к нам, пожалуйста. Надо поговорить. Я тебя очень прошу, мальчик.

К нам! Игната просто бесило, что мама тут же переметнулась на сторону этого неизвестно где пропадавшего Гвидо. Выходит, на самом деле он… Игнат Гвидович, что ли? Или Гвидонович? Да еще «Тесто»!

Мама села на диван, а Игнат и гость – на стулья.

– Игнатушка, ничего, если я буду говорить по-итальянски? – спросила мама. – Гвидо плохо понимает по-русски.

Игнат пожал плечами. На маму он смотреть не мог, на отца тем более и уставился в пол. Юля сильно переживала, поэтому говорила быстро, так что Игнат едва успевал за ее взволнованной речью. Собственно, и рассказывать-то было особенно нечего: итальянский предприниматель, приехавший в Москву налаживать деловые контакты, влюбился в очаровательную переводчицу и…

– И на свет появился ты. Понимаешь, он был женат и не мог оставить семью. Да я и не настаивала. Но теперь… его жена скончалась… и Гвидо хотел бы…

– Чего он хочет? Увезти тебя в Италию и сделать, наконец, честной женщиной?

Мама побледнела и закрыла лицо руками, а Гвидо вскочил и, схватив Игната за рукав, вытащил его в коридор.

– Как ты смеешь? – произнес он шепотом. – Как ты смеешь, мальчишка, так разговаривать с матерью? Джулия больна, смертельно больна. Я приехал, как только узнал. Я готов забрать ее в Рим, но она не хочет. Я готов на все для Джулии. На все…

– Как… больна… Почему она мне не сказала?

Оттолкнув Гвидо, Игнат выбежал за дверь. Он метался по улицам часа два, пытаясь осмыслить все, что так внезапно на него свалилось. Потом побрел домой в полном отчаянии. В квартире остро пахло лекарствами, и он испугался. Мама лежала на диване, Гвидо сидел рядом и держал ее за руку. Увидев сына, он поднялся и, коротко кивнув ему, ушел. Игнат постоял, растерянно моргая, потом кинулся к матери – встал на колени и уткнулся ей в плечо. Мама погладила его по голове:

– Не плачь, мальчик. Что делать?

Но он заплакал:

– Прости меня, мамочка, дорогая, прости. Прости… Только не умирай…

Юлия умерла через полгода. Гвидо приезжал так часто, как мог – на два-три дня, а последнюю неделю прожил у них дома. Игнат сознавал, что не справился бы без Гвидо и его денег, но, как ни старался, не чувствовал никакой благодарности, только обиду и ревность.

– Он так, пожалуй, разорится, твой царь Гвидон! – сказал Игнат матери после третьего приезда Гвидо.

– Царь Гвидон… Ему подходит. Не разорится, он очень состоятельный человек. Игнатушка, он хотел бы… усыновить тебя… официально. Как ты на это посмотришь? Он всегда мечтал о сыне.

– А почему он сразу этого не сделал? Почему он не развелся и не женился на тебе?

– Мальчик мой, он католик. Католики не разводятся.

– Ага! Разводиться, значит, нельзя, а грешить на стороне можно? – крикнул в запальчивости Игнат и тут же испугался. – Мама, прости.

– Ничего, я же все понимаю. Ты обижен, а зря. Гвидо все это время нам помогал. Он хороший человек. И это был вовсе не грех, а любовь. Когда-нибудь ты поймешь. Он ведь женился довольно рано – на дочери партнера отца. Брак по расчету, в деловых интересах. Его семья не поняла бы и не приняла развод, особенно мать. Она очень властная женщина. Была. Умерла не так давно. Дочери выросли, у них свои дети. Мы всегда мечтали, что когда-нибудь будем вместе. Но Гвидо старше меня на пятнадцать лет, и он боялся, что… Но вышло по-другому.

Это было четыре года назад. После смерти матери отец часто звонил, приезжал в Москву, звал Игната в Рим, несколько раз заводил разговор об усыновлении, но Игнат ничего не мог с собой поделать, так ожесточился сердцем. И вот теперь… Даже себе самому Игнат не признавался, что приехал в Италию, чтобы повидаться с отцом. Он ухватился за первый же повод, и сам поразился своему волнению. Решившись, Игнат набрал отцовский номер. Низкий баритон, так похожий на его собственный, радостно воскликнул:

– Игнацио?

– Да. Я в Италии. И у меня проблемы.