Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 - Нелли Шульман

спою. Пойдем, милая… – негритянка, покорно, вернулась в постель. Подоткнув одеяло, София погладила Свету по голове:

– Близняшки меня научили. Песня о девочке, что, словно цветочек… – длинные ресницы негритянки дрожали, она мирно сопела.

Сара слышала мягкий голос матери:

– Durme, durme, mi alma donzella… – нежные руки обнимали ее:

– Без горя и несчастий, милая, без горя и несчастий…

Качалась лодка, лаяла собака. Рыжий, высокий мальчик махал ей с берега:

– Приезжай! Я найду секрет, и ты обязательно приедешь… – Сара улыбнулась:

– Я хорошо спрятала секрет. Но как звали мальчика… – она увидела сердце, вырезанное в стволе дерева, два имени, с датой:

– Не могу прочесть, все, как в тумане… – разноцветные лоскуты ткани, цветы и бисер, под стеклом секрета, подернулись темной пеленой земли. Сара, успокоено, вздохнула:

– Я все вспомню, когда найдут секрет…

Девочки заснули, прижавшись друг к другу, не разнимая рук.

Куйбышев

В закрытом манеже общества «Динамо» пахло свежими опилками. К первым рядам скамеек, из деревянных ворот паддока доносился острый аромат лошадей. Арену осенял кумачовый лозунг:

– Спортсмены Куйбышевской области приветствуют новый, 1956 год… – вестибюль манежа украсили еловыми ветвями и бумажными гирляндами. Маша побежала в раздевалку, а Марта потащила Сашу Гурвича к яркой стенгазете «Динамовец»:

– Смотри, – восторженно сказала девочка, – статья о первых соревнованиях Маши, в Куйбышеве… – девочку сняли рядом с белой лошадью. Маша, в костюме для выездки, сюртуке и котелке, уверенно улыбалась, держа стек:

– Молодая наездница присоединилась к динамовским юниорам… – в статье говорилось, что Маша успела сдать нормативы, на звание кандидата в мастера спорта:

– Юношеские нормативы, – гордо сказал генерал Журавлев, – но все равно, это большой успех. Ей обещают место в сборной области…

Журавлевы приехали на показательные выступления динамовцев по-семейному, на служебной «Победе». Саша только два дня, как прилетел в Куйбышев. До нового года оставалась неделя:

– Потом еще неделя каникул, – довольно подумал мальчик, – Михаил Иванович обещал отвезти нас на Жигулевские горы. Мы пойдем в театр, на «Щелкунчика», и в Машину школу, на новогодний бал… – ему понравился просторный, купеческий особняк, где обосновалась семья. Большая столовая выходила окнами на Волгу:

– Приедешь к нам летом, на дачу – подмигнул ему Михаил Иванович, – увидишь нашу яхту. Теперь никакого Крыма не надо. Тем более, мы отправимся в круиз, до Астрахани. В дельте сходим с тобой на настоящую рыбалку, поохотимся… – до начала новогодних каникул, в суворовском училище, Саше разрешили заниматься самостоятельно:

– Английскому языку меня учит настоящий британец, – по секрету, сказала ему Маша, – я попрошу папу, тебе разрешат присоединиться к занятиям… – британца Саша пока не видел, но был уверен, что он коммунист:

– Наверное, из приехавших в СССР до войны, – подумал мальчик, – у нас в училище таких нет…

В первом отделении выступали взрослые спортсмены, с программой конкура. С арены убирали барьеры, Марта кусала пломбир, аккуратно расстелив на коленях платок:

– Жалко, что у мамы Наташи простуда, – вздохнула девочка, – но папа правильно сказал, пусть она отлежится. Не надо болеть, впереди Новый Год… – на следующей неделе Журавлевым привозили елку. Саша поправил кашемировый шарф девочки:

– Именно, что не надо, а ты попросила мороженое… – Марта похлопала рыжими ресничками:

– Я его во рту таю, а потом проглатываю. Меня Маша научила, она так делала, в детстве. И ты тоже, да?

Саша вспомнил дешевые подушечки, в пермском детдоме, редкие упаковки пахнущих одеколоном вафель, горсточку малины из заброшенного парка:

– Товарищ Котов привез нам торты, с мороженым. Я таких никогда не видел, малышом я не ел мороженого… – он вытер носовым платком нежную щечку:

– Все равно измазалась. Мне редко удавалось попробовать мороженое, я жил на севере… – тонкие пальчики Марты стиснули его ладонь. Девочка серьезно кивнула:

– Папа Миша говорил, что твои папа и мама погибли за нашу родину. Твой отец, Герой Советского Союза… – приемный отец объяснил Марте, что не знает имен ее родителей:

– Это государственная тайна, милая… – развел руками генерал, – может быть, когда ты подрастешь, тебе все расскажут. Но, ты, все равно, наша дочка и ей всегда останешься… – Марта вылизала обертку пломбира. Хитрые, зеленые глаза взглянули на Сашу:

– Я знаю, что тебе подарят на Новый Год, но не скажу, – девочка улыбалась, – я видела, как папа и мама распаковывали свертки… – Саша поднял бровь:

– А ты что получишь… – он забрал у Марты бумажку: «Я выброшу». Девочка задумалась:

– Я попросила микроскоп и логарифмическую линейку. Я сразу пойду в третий класс, – Марта оживилась, – в Машину школу. Меня, правда, все будут старше… – девочка помолчала, – но зато в четырнадцать лет я смогу поступить в университет… – Саша погладил бронзовые косички:

– И кем ты собираешься стать… – он оглянулся:

– Михаила Ивановича в конце первого отделения вызвали к телефону. Он все не возвращается. Хотя у него ответственная должность, хорошо, что он выкроил время приехать на выступление… – заиграли динамовский марш, зрители садились на места:

– Физиком, конечно… – удивилась Марта, – но вообще я хочу полететь в космос. Смотри, – обрадовалась девочка, – Маша идет первой. Ее жеребца зовут Лорд, он английских кровей… – Саша успел услышать родословную Лорда, чуть ли не до седьмого колена:

– Он буржуазная лошадь, – рассмеялась Маша, – почти белогвардеец. До первой мировой войны некий герцог Экзетер подарил царской семье жеребца из своих конюшен. У его лошадей арабская кровь, они считаются одними из лучших в Англии. Лорд, потомок того коня, по прямой линии… – жеребец слепил глаза белизной ухоженной гривы. Белокурые косы Маши спускались на стройную спину, в черном сюртуке. Она носила изящные бриджи и высокие, по колено, сапоги:

– To see the fine lady upon the white horse… – услышал Саша звонкий голосок. Марта добавила:

– Это детская песенка, английская. Маша ее играет, и меня научила. Она очень красивая, правда… – Саша, беспомощно, подумал:

– Очень. Впереди бал, она ожидает, что я с ней потанцую. Но если опять случится то, что было в Крыму…

В училище, Саша заставлял себя не думать о девочке. Взяв в библиотеке «Что делать», Чернышевского, он решил, по примеру Рахметова, обливаться, каждый день, ледяной водой:

– Все помогало, пока я был далеко от нее, а сейчас Маша рядом, в соседней комнате. Нельзя думать о таких вещах, – оборвал себя мальчик, – вы оба пионеры, она товарищ, соратник по строительству коммунизма… – прохладная ладошка коснулась его щеки.

Марта склонила голову:

– Ты тоже простудился, у тебя лицо покраснело… – Саша отозвался:

– Здесь жарко. Сиди на скамейке, я сейчас… – он надеялся, что девочка ничего не заметила:

– Выкину ее обертку и все пройдет… – Саша не успел подняться. Михаил Иванович, в расстегнутом, штатском пальто, присел рядом:

– И правда, жарко… – согласился генерал, – хорошо натопили. Вот и Мария, со своим аристократом… – он покосился на Сашу:

– После выступления ему все скажу. Новый год он проведет не с нами… – Михаил Иванович только что закончил разговор с Москвой, из кабинета директора стадиона. Глава Комитета по Государственной Безопасности приказал привезти Сашу на военный аэродром заволжского городка Бузулук:

– После Нового Года мальчик вернется в Самару, тоже самолетом… – коротко сказал генерал Серов, – как поняли распоряжение… – Журавлев все понял, и вопросов задавать не собирался:

– Это не мое дело, – напомнил он себе, – Комитет знает, чем занимается… – трибуны захлопали, в динамике загремел голос диктора:

– Номер первый, юниор Мария Журавлева, на жеребце Лорд… – зазвучала музыка, девочка легко вскочила в седло.

Красный карандаш отчеркнул фразу.

Товарищ Фрэзер, преподаватель, покачал светловолосой, поседевшей головой:

– С первой частью текста ты справился неплохо… – он проверял Сашино изложение, по опорным словам, – но дальше идет, как вы говорите, отсебятина… – мальчик покраснел:

– Сложный источник, Марк Петрович. У меня есть учебник военного перевода, но о дипломатии в книге почти не говорится…

Они с Сашей сидели в библиотеке, на первом этаже особняка. В комнате поставили уютные, обитые кожей кресла. За стеклом шкафов