Фабрика футбола - Джон Кинг

Как правило, она держала рот на замке и говорила только тогда, когда к ней обращались. В основном так и было: например, когда кто-то хотел оставить бельё в стирку, или кому-то нужно было разменять деньги для стиральной машины, или когда кто-то заглянет в дверь спросить, до скольких работает прачечная. Дорин это вполне устраивало, ведь это означало, что ей не нужно было говорить о погоде и о том, какое у нас плохое правительство, хотела – говорила, не хотела – нет. И вообще – работа в прачечной требовала сдержанности и знания, что, когда и кому можно говорить -это зависело от настроения каждого конкретного человека.В целом же всё как-то неплохо складывалось, за исключением случаев с престарелыми тётушками старше неё – они приходили сюда провести время и мешались под ногами, разговаривали с собой или со своей невидимой подругой, скорее даже просто мямлили что-то под нос, чем разговаривали, пребывая в состоянии явно сдвинутом, потому что жизнь их не пощадила – война и всё остальное. Ответы на вопросы им уже были не нужны, так что Дорин приходилось прикусывать язык всякий раз, когда она хотела предостеречь их от козней дьявола, от адских тварей, изрыгающих огонь, или указать им на спасение, столь близкое, если приблизиться к алтарю протестантской церкви, которую она аккуратно посещала два раза в неделю.До жизни такой их довело одиночество. Обычно они были вдовами – их мужья погибли в войну от немецкой пули во Франции – или брошенными. Их суженые убегали к молоденьким, хотя, если приглядеться, местные мужики в такой кондиции находятся, что трудно представить, как они могут соблазнить приличную женщину. Однако в жизни так много удивительного, что это не так уж удивительно. взять Вальтера, например. Бродит один целыми днями по улицам, по пятницам посещает прачечную, в руках как всегда пакет, один и тот же – в конце концов он просто развалился, и Дорин вынуждена была дать ему свой – попрочнее, да супермаркета, такой, за который раньше приходилось платить, а не этот бесплатный мусор, хотя, говорят, за них скоро опять придётся платить – ничто в этом мире бесплатным не бывает, только воздух и солнечный свет, ведь они принадлежат Богу. Она сказала Вальтеру, что кто-то забыл этот пакет, и он тут лежит без дела давно, просто сделала своё доброе самаритянское дело, и не дала ему знать, что думала о нём, не намекнула, что может ему следует обратиться к Богу ради спасения своей вечной души.Вальтер стирал свои вещи сам и насвистывал старую мелодию Dubliners, а иногда он вдруг громко вскрикивал о слезах Ирландии и о том, как католиков гноили столетиями, скорбя обо всех, кто погиб в борьбе с англичанами. Дорин приходилось тихонько переговаривать с ним об этом, ведь в прачечной политика никому была не нужна – это отпугивало мамаш с детьми, по крайней мере ей так казалось, а вот у того мужчины с газетой – у него может быть своё мнение по этому поводу, и что же теперь – драку устраивать, кровь проливать, проклятья слать? Политика пугала Дорин. Для неё это было дурное слово, и вообще жизнь и так трудная, так что не надо тут, обойдёмся. Господь призревает свою паству, а эти люди в новых дорогих костюмах ему только мешают. Надо сказать, после того как она высказала своё мнение Вальтеру, причём с улыбкой и мягко, спокойно, он действительно успокоился и больше голоса не повышал, нe ругался. Только вот как-то немножко смущённо стал вести себя, держит голову вниз, и тогда Дорин с тревогой думала, что может надо было дать ему высказаться, ведь он из другого народа, а они такие, что не могут язык прикусывать и смиряться особо не любят. Когда она вот так чувствовала себя виноватой, Дорин становилась строгой к себе, хватит думала она, ведь я должна поддерживать какие-то нормы.Вальтер не может сюда приходить и портить жизнь остальным, превращать прачечную в неприятное для посещения место. Бизнес начнёт загибаться, и мистеру Дональдсону придётся закрыть прачечную или сократить персонал -придётся Дорин жить на пособие и просить милостыню с пустой кастрюлей. Она платит налоги и всегда щедро жертвует в церкви. Покой был восстановлен, и в прачечную продолжали приходить всё те же детки со стиркой целой семьи -их мамы и папы экономили копеечку и предпочитали самообслуживание. Мальчишки жаловались, девчонки говорили слишком громко, прямо слишком – это раздражало, а иногда они ругались, хотели, чтоб на них обратили внимание – на мир они смотрели своими собственными глазами и не думали о других, пока ещё нет, и когда уже стало слишком, Дорин строгим голосом сказала им следить за языком, а то она запретит им входить.Большинство из них были, однако, приличными детьми, как, например, Рональд, который приходил каждое утро по субботам, лет восемь-девять ему, приходилось стирать бедному ребёнку, но ничего, улыбался всегда, как все тёмненькие, хотя те, что постарше, в своих роскошных машинах с орущей музыкой – у них лица злые, не такие как у настоящих тёмненьких, таких, как иммигранты с Карибов, которые приезжали сюда, когда она была молоденькой девушкой, так вот у Рональда была такая же улыбка, настоящий луч солнца, в любое время года, зимой и летом, он ведь из хорошей христианской семьи, они регулярно ходят в церковь, регулярно. Он не агрессивный, в отличие от некоторых других детей, и Дорин обычно говорит ему оставить бельё, идти кататься на качелях – она сама постирает, но только осторожно там с ребятами постарше, которые наркотики продают, помни, что надо бежать от искушения, и он уходит, а она стирает за него, с радостью, бесплатно, труд христианской любви, просто заодно, всё равно ведь стирает.А когда он возвращается, он всегда милый и вежливый, и говорит: «Спасибо, миссис Роберте, очень мило с вашей стороны, миссис Роберте». И бежит к своим маме с папой. Детям нужно побольше играть, как она в детстве играла.Тогда всё было по-другому. Все эти страсти сейчас, вот в газетах пишут, как мужики детей совращают и потом расчленяют их… А это чудовище, что убил ребёнка и закопал его в Эппинговом Лесу, а потом вернулся туда, выкопал бедняжку, сфотографировал, как вообще такое возможно, что у него с головой? Это просто доказывает то, что говорил викарий, что в тени, в тёмных углах человеческого сознания кроется сам Сатана, хищное чудовище в поисках беззащитных – старых и малых, маленьких мальчиков и стареньких женщин. Это всё дело рук сумасшедших психов, которых выпускают из больниц лечиться дома. Ужасно всё это, как будто мир перевернулся с ног на голову, и люди стали враги себе, впали в рабство своих злых мыслей. Дорин тогда не спала нормально несколько месяцев. Она просто не могла сориентироваться в этом безумном хаосе, который её окружал.Дети забыли, как радоваться. Не нужно им столько компьютерных игр, видеоигр, всяких супергероев мультфильмных – можно без этого всего обойтись. Родители виноваты тоже – наряжают девочек в раскрашенных кукол, а мальчиков в игрушечных солдатиков. Понятное дело, они просто делают так, как по телевизору показывают, в рекламе, и как на витрине магазина. Некоторые вещи, которые Дорин видела в витринах магазинов игрушек, заставляли её задуматься, чем всё это в конце концов кончится, как далеко Господь позволит зайти своим детям, прежде чем Он потеряет терпение. Сколько денег тратится на пластмассовые автоматы, когда многие из её посетителей одеты как чучела. Дорин никогда не видела их одежду близко, потому что стирали они сами, но всё-таки видно было, как выцвели краски. Изношенные, прохудившиеся вещи – конечно, столько раз их стирали. Но это их дело, конечно. А зимой хорошо в прачечной работать – дверь закрыта, играет радио, машины работают вовсю.Зимой так тепло, хорошо, работа есть, и Дории было жалко бедняг, которые живут на улице, и этого мальчишку, который спит на улице возле почты в телефонной будке. Когда она его первый раз увидела, подумала – куча тряпья, кто-то бельё в стирку не донёс что ли, но потом он двинул ногами, лет двадцать ему, бедненький парнишечка, и позавчера она его видела в сумерках, сидит в очках от солнца и смотрит в стену… Зимой прачечная – просто прибежище, и всякий раз, когда кто-то входил и внутрь врывался порыв холодного ветра, она думала, что какое же это счастье быть здесь внутри, вдалеке от бед, под заботой Господа. По окну скатывались капельки влаги, и она потела от тепла, исходящего от сушек, которые крутятся бесконечно, мотор слегка побряцывает, стиральные машины издают пар и сильно пахнет порошком. Ну а летом, когда па улице очень жарко и окна потеют, Дорин думает, почему бы клиентам не брать чистое бельё с собой и не повесить сушиться в саду, вместо того, чтобы тратить деньги на сушку. В прачечной так жарко в этом месяце, да и для озонного слоя это было бы лучше, и для полярных льдов -ведь иначе они могут растаять и будет второй Потоп. Это сэкономило бы электроэнергию. Но сушки вращались и вращались, и Дорин приходилось выходить на улицу, постоять немного на тротуаре, но если было много машин, то выхлопы были просто чудовищные, и у неё чесалась кожа, хотя может быть, это было от порошка, но скорей всего всё-таки воздух.Летом у Дорин больше болела спина и она чувствовала нежелание что-либо делать, но работа – вещь серьёзная, и грех было жаловаться – здоровье есть, работа есть, и в принципе, потела она меньше, чем остальные. Хотя иногда было ужасно – некоторая одежда, что ей приходилось стирать, была в чудовищном состоянии. Просто удивительно, как у людей по-разному работают потовые железы, а может это от еды зависит, приправы там всякие, чеснок. И ещё бывают сумки с одеждой, которая почти чистая, просто непонятно, зачем это людям надо. Может думают, что они – королевская семья, и меняют одежду семь раз на день. Но только не английская королевская семья, конечно, потому что люди постарше и так всё знают про бережное отношение и многоразовое использование. Они свои рубашки, юбки и брюки носили гораздо дольше, чем нынешняя молодёжь, они так моде не подчинялись, берегли вещи, довольствовались тем, что есть.Время от времени Дорин думала, что, наверно, у неё за двенадцать лет работы в прачечной выработался свой особый запах. Ведь так всегда – работа людей и их образ жизни влияют на их запах. Она могла определить банкиров и адвокатов, потому что у их блуз и рубашек был острый запах, как будто вся их фрустрация и работа с документами скапливалась в уксусном поте, ужасный, безобразный запах. Люди физического труда, которые на складе работают или строят дороги, их одежда имеет тяжёлый запах, но почему-то не такой неприятный. А ещё есть девушка, она работает в пабе через дорогу, от неё пахнет алкоголем, хотя запах, вообще-то, приятный, надо признать. Или вот этот Растаман, приходил недавно, такая милая одежда у него, и цвета приятные, а волосы – все в узелочках, и чистые, да, и иногда ей так хотелось просто провести рукой по ним, пусть даже её потрескавшиеся пальцы и застрянут в этих узелках. На Рождество он купил ей жёлтый фарфоровый чайник, говорит подарок вам, за то, что вы так добры к моему племяннику Рональду, и она заварила чашку дарджилииа утром рождественского дня – какой приятный мужчина, наверно, Такого же возраста как Стиви. Она тоже гладила его по волосам, когда он был маленький, какие волосы у него были, и иногда ей так хотелось переехать в Манчестер, чтобы видеть его каждый день.Всё, что говорил её Стиви, было правдиво и честно. Он -лучший сын на свете, так что когда у него были проблемы с наркотиками, то, конечно, Стиви был прав – ничего такого тут нет, и что вообще она думает, как ещё Христос получал все свои видения, и как он чудесные исцеления совершал? А она любит Иисуса и Стиви – ведь он такой… почти святой в своей сладкой невинности, такой хороший мальчишечка. Хорошо, что Джеймс был тогда в отъезде, у своей сестры – приехала полиция домой, всё из-за этой ужасной девчонки, наговорила, что Стиви пытался прикасаться к ней в парке: какая же грязная, злобная ложь. А муж её никогда Стиви не любил так, как она, ни одна мать на свете так не любила своего сына, как она своего. Джеймс всегда был с ним слишком строг – повторял: с парнем не всё в порядке. Только из-за этого они и ссорились, больше было не из-за чего.А некоторые наркотики лучше, чем пиво и не так вредят организму, и в отличие от алкоголя не вызывают агрессию и не приводят в конце концов к смерти. Стиви всё объяснил, когда был совсем юный тогда: усадил её, и так, как только он умеет, всё как следует объяснил, а она гладила его голову, проводя пальцами сквозь его немытую шевелюру – он был такой невинный, не понимал, что внешний вид важен. Но если быть честной, то, конечно, Дорин видела и другую сторону всего этого, ведь если ты принимаешь наркотики каждый день, то на работу вовремя точно приходить не сможешь, а это прямой путь к жизни на пособие. Пунктуальность – вещь серьёзная. Даже мистер Дональдсон – прежде всего бизнесмен, и хотя у него славные отношения с Дорин, его любимой работницей, он не раздумывая уволил бы её, если бы почувствовал, что она не справляется с работой как следует. Такова жизнь – приходится выбирать, смотреть на вещи с точки зрения жизни в целом, смотреть на будущее. Некоторые люди, что приходят в прачечную – просто сплошные нервы и такие несчастные… Раздавлены обществом, причём разные люди, и бедные, и не такие уж бедные, у всех свои проблемы, так ведь… Хотя Дорин понимала, что у неё не так всё плохо, у людей и похуже бывает. Даже если ты и побогаче, как эти новенькие в районе, риэлторы и страховые агенты, молодые мужчины и женщины, и тридцати дет ещё, в официальных костюмах, заставляющих проявлять уважение к их владельцу, «властные костюмы» их вроде называют, они только нижнее бельё сдают и разговаривает так, как будто весь мир – их собственность, хотя так оно лесть, если подумать о всей этой недвижимости и банковских счетах.Дорин никогда не знала, что только двенадцать с половиной процентов всех денег физически существуют, а остальные – просто нифры в компьютерах. Это Стиви ей рассказал, когда он рылся у неё в кошельке и попался -трудный у него был тогда период в жизни. Он не виноват был. Сам дьявол пытался своею властью внедриться в прекрасное творенье Божье. А насчёт двенадцати с половиной процентов – такие вещи полезно знать, надо такие вещи писать на вкладышах в рождественских хлопушках, потому что вот смотрит она на этих высокомерных – как их там звать-величать, с задранными носами, в дорогой одежде -и думает, а понимают они, что всё это на самом деле значит? Понимают или нет? Селятся здесь на пару лет, продают дом ради прибыли, а местные не могут купить его, хоть и выросли здесь, и это всё из-за жадности, так вот, Иисус с такими не церемонился – перевернул их стол и вышвырнул из синагоги. Если бы Стиви родился пару тысяч лет назад, он бы так же поступил и умер бы на кресте ради страждущего человечества. А Сын Божий должен вернуться однажды, наверняка, викарий не всё знает, хотя он человек очень хороший. Сквозь горы рубашек она видит Стиви в пустыне в дымке раскалённого воздуха и сквозь рычание сушек слышит голос его, призывающий любить ближнего своего.Иногда ей было стыдно за своё благополучие, но Джеймс сказал ей радоваться жизни, пока радуется, потому что все помрём однажды, все там будем – вот поэтому и надо верить в Бога, не важно в какой ты вере, наверное, хотя она и не могла себя представить никем, кроме протестантки, и ей хотелось бы, чтобы Вальтер перешёл в протестантство ради спасения души своей вечной, хотя оно, конечно, верно – это где родился, там и крестился, с этим и живёшь, так и надо, потому как начни она присматриваться к тому, что викарий говорит, может быть она и засомневалась бы кое в чём, и что тогда? К чему бы это всё привело? Дорин надеялась, что она не кощунствует, знала, что Бог слышит её мысли, но он, конечно же, поймёт и простит, потому что Он знает – женщина она хорошая. А она верит, что Бог любит её.Джеймс уехал навестить свою сестру – бедная Кейт заболела: воздух в Уилтшире ей на пользу не шёл. Какая же она счастливая – иметь такого верного брата. Они всегда были близки, дружили семьями, и дети всегда приезжают по воскресеньям – на ужин семейный, кроме Стиви: он живёт в Манчестере, всё у пего хорошо, но видятся редко. Всегда улыбается… По правде сказать, особых проблем вообще не было у них никогда – только с детьми в переходном возрасте, оно и понятно, да ещё тогда трудно было концы с концами свести.Дорин вернулась в прачечную – миссис Аткинсои загружает бельё в машину. Бедная женщина – потеряла мужа своего вот уже год как, и, кажется, стала вьшивать. Хотя от неё никогда не пахнет, и держится она хорошо. Говорят, это благодаря тому, что пьёт она строго только джин, а он запаха не даёт и без похмелья. Дорин подумала, что она справится сама с бельём, и тут она внезапно подошла к ней, слегка неуверенной походкой, и попросила поменять монетки на двадцать пенсов. Дорин зашла в свою подсобку, оставила десятипенсовые монетки и, вернувшись, подала миссис Аткинсон двадцатник. Они обменялись любезностями о своих детях – какие же хорошие они выросли, и не наркоманы, не разрушили свою жизнь как многие, молодёжь нынешняя, и ничего страшного, если иногда травку Покуривают, уговаривала себя Дорин время от времени, а за неё крутились сугилки, дверь открывалась и закрывалась, спасибо мистеру Лональсоиу – поставил устройство.Затем миссис Аткиисои направилась к машине, и Дорин подумала, интересно, чем она сегодня будет ужинать, может быть побалует себя двумя самсами и большим кульком картошки фри, и ещё, может, маринованной луковицей – ой как хорошо! Она подумала о мужчине – хозяине кебаб-хауса, имени его так и не выговорить до сих пор. у него там всегда пахнет мясом и маслом жареным, а встретишь его в супермаркете, поздороваешься – тот же запах, кебаб-хаус, жир и масло растительное, смесь шаурмы и жареной рыбы, ужас, аж в желудок выворачивает. Такое чувство, что его как человека вроде и нет, как будто он утонул в кипящем масле, уксусе и чили-соусе. Ужасно – ведь у него, бедняги, жена, дети. Может, поэтому у его сыновей вечно неприятности – драки, наркотики. Старший у него – в тюрьме, полицейского избил. Дети бывают склонны к насилию в 15-17 лет, взять хотя бы ее племянника Марка, хотя сейчас он уже исправился, стал как шёлковый.Дории подумала, что остальные дети, наверное, смеялись над их отцом-кебабщиком, потому что от него и вправду страшно воняло, и Дории это так расстраивало, потому что на самом деле он – очень хороший мужчина, всегда как придёшь к нему, такой милый, приветливый и порции всегда ей побольше даёт. Турок или грек – точно не знает, а спрашивать не хотела – потому что Греция с Турцией в плохих отношениях, а в прачечной она его ни разу не видела, и, к тихому своему стыду, была этому рада, потому что тогда бы ей пришлось трогать его одежду, ой бедный, такое с собой носить, и тут она занервничала -вспомнилась притча о том, кто первый бросит камень. Она ведь тоже здесь столько лет работает, наверное, от неё то-же прачечной пахнет.Она подумала об одежде, которую приходится стирать День за днём, и о том, как каждая сумка пахла по-разному, и рассказывала все, что следует, о своем хозяине. А что интересно, думают люди о женщине из прачечной, когда она проходит мимо них на улице? Может все эти мерзкие испарения, с которыми ей пришлось работать годами, проникли в её поры и в железах начались изменения? Может на неё оглядывались, когда она проходила? И от неё пахло грязными носками и вонючими трусами? Футболками, залитыми карри, и джинсами, залитыми кровью? Она так давно здесь работает, что уже привыкла к вони, которая раздаётся из сумки, когда её открываешь – быстренько бросаешь всё в машину, смываешь грехи мира, отворачиваешься, подставляешь правую щёку, даёшь клиентам шанс начать всё с чистого листа, хотя и понимаешь: опыт их ничему не учит, будут наступать на старые грабли, а потом будут возвращаться к ней за новым шансом. Как Стиви. А она – просто винтик в стиральной машине, её задача в жизни – отстирывать засаленные рубашки и грязные носовые платки.Бедный мужчина-кебабщик, наверно, чувствовал её по запаху и думал, бедная миссис Роберте, как от неё несёт чужим грязным бельём, она просто утонула в нём как личность, безликая женщина в куче чужого белья, стирает-сушит, складывает рубашки-полотенца в стопки аккуратные… И если он и вправду так о Дорин думал, то пускай, подумала она – заслужила, и сама так о нём думает, бедном. Она подняла глаза и увидела, как Рональд пытается перейти дорогу – в руках сумка с бельём, тяжёлая, давит на плечо. Останавливается полицейская машина – даёт мальчишке пройти. Он давит на дверь, входит и неуверенно смотрит на Дорин. Она знает, чего он хочет – из вежливости- не спрашивает, стесняется, такой милый мальчик, безупречные манеры, никого не обидит, и она улыбается Рональду, говорит ему – тебе надо играть, детям надо играть, кататься на качелях и лазать по шведской лестнице. Он улыбается и отдаёт Дорин сумку, говорит, спасибо миссис Роберте. А Рональд – честный мальчик, хороший мальчик – все дети честные до определенного возраста, а потом захватывает жизнь, начинают путаться, бедный Стиви вот тоже, ох бедные детки-страдальцы Божьи, но этот вот мальчик – он не как все, он точно хороший мальчик, и он скажет хорошей миссис Роберте, с которой он в одну церковь ходит, скажет ей правду, вот она и спросила его, чем от неё пахнет, а он даже и не смутился таким странным вопросом – с детьми лучше быть говорить на прямоту, какой смысл ходить вокруг да около, молчать, пока твари адские тебя трезубцами раскалёнными колят, бедную прачку, наказание – вот вам и рай, и ад на земле. Рональд сказал, что от неё пахнет чистотой. Как будто новыми свежими вещами. А потом повернулся и пошёл. А Дорин смотрела как он идёт вдоль по улице к детской площадке и улыбалась.