Практика для некроманта - Дарья Михайловна Сорокина

пустынным барсом, или простой канарейкой, тогда у неё было бы больше шансов проводить с Хасселом время и не бояться осуждений.— Как бы я хотела стать канарейкой, — призналась Натт своему отражению, но оно лишь виновато улыбнулось.Такое точно не во власти простой смертной. На памяти Натт Мёрке лишь одно существо могло легко менять облик, то существо, что убило её брата и заставило ненавидеть Хассела.— Келпи даже лучше канарейки.Натт стянула одежду отпихнула её ногой в угол и опрокинула на себя ушат с уже успевшей остыть водой. Ёжась от холода, она воображала, что сама стала речным демоном, способным к обороту. В теле келпи она бы смогла прожить сразу несколько жизней, стала бы Квелдом, чтобы родители не горевали по погибшему сыну, превратилась бы в верного друга для Синда, а для Хассела явила милую девушку, с которой не зазорно есть мороженое с кленовым сиропом в Рискланде и целоваться под раскидистым платаном.

Глава 4.2

Вернулась в комнату Натт уже на цыпочках, чтобы не потревожить не только ворчливых соседей, но и не разбудить двух спящих магов. Синд перевернулся на бок и во сне сжимал заряженный кристалл. С его лица заметно сошла бледность, он дышал ровно и глубоко. К утру точно поправится, и они продолжат путь до Тэнгляйха уже втроём, понравится ему это или нет. Девушка медленно повернулась к креслу, боясь натолкнуться на пару любопытных глаз, но Хассел уже отложил книгу и как мог устроился на неудобном для себя месте. Сейчас он ещё больше походил на кота, растрёпанный в забавной и не очень естественной позе. А мог ведь занять кровать, но предпочёл уступить её девушке.Натт улыбнулась им обоим, сложила свои грязные вещи на край свободной кровати, поправила на плече сумку с запретной книгой и выпорхнула в коридор. Этой ночью ей совсем не хотелось спать, виной ли этому стихийник, разбередивший старые чувства, или тёмные знания, которые так и просились в руки, неважно. Сейчас ей больше всего хотелось сбежать и углубиться в чтение. Девушка быстро спустилась по лестнице, миновала шумный холл, где ночные посетители тихо переговаривались между собой и доедали поздний ужин. Кому-то из них сегодня предстоит поездка по темным дорогам Форкёлелсе. Задумавшись, как много опасностей может поджидать путников в этот час, Натт на мгновение поёжилась, бросила прощальный взгляд на таверну и двинулась в сторону леса.Когда она проходила мимо конюшни, то старалась вести себя особенно тихо, там дремал её верный Бъелке, и пустынный барс Хассела. И тот и другой могли бы поднять шум, почуй они крадущуюся в потёмках некромантку. Но сегодня ночь была на стороне девушки, скрыла её шаги за стрекотом кузнечиков и шелестом леса. Чем дальше она отходила от таверны, тем отчетливее раздавался гомон лягушачьего кваканья. Такая компания на ночь отлично подходила Натт, и она решила скоротать время на берегу озера, если там действительно было озеро, а не топкое болото.Водоём превзошёл все ожидания девушки, чистый ухоженный берег, деревянные мостки и настилы. Даже несколько лежаков для отдыха имелось. Натт приглядела себе крохотную беседку и с удовольствием расположилась на скамейке. Под потолком даже нашёлся светильник, наполненный керосином, но привлекать к себе внимание некромантка не хотела и решила воспользоваться сферой на жезле. Издалека такую легко принять за крохотного светлячка.Когда нехитрые приготовления для чтения были готовы: сфера зажжена, а книга выжидающе лежала на коленях, Натт потянула за фальшивую обложку.Страницу за страницей девушка листала к заветному месту: к воскрешению человека. Ей не нужен был рецепт создания слуги или голема плоти, она искала способ вернуть душу.Пальцы замерли на знакомой картинке. Её она уже видела в одной из старых библиотечных книг в академии. Сосуд, в который помещено не успевшее подвергнуться гниению сердце умершего. Натт быстро перечитала основные правила извлечения органа, проверить не допустила ли фатальную ошибку во время этой непростой процедуры, которую выполняла по памяти. Дома она осторожно распилила грудину брата, вставила ретрактор для расширения рёбер. Треск костей, что эхом раздавался в фамильном склепе до сих пор преследовал девушку. Сосуд за сосудом она бережно обрезала тонким скальпелем, стараясь не смотреть в безжизненное лицо брата, в котором ей чудился укор. Он поймёт. Вернётся и обязательно поймёт, почему она так поступила. И родители тоже поймут и простят.Светильник под потолком резко зажёгся, ослепляя притаившуюся во мраке некромантку, а по беседке начал расползаться терпкий запах кофе. Натт прижала книгу к груди и подслеповато прищурилась, пытаясь разглядеть того, кто нарушил её уединение.— А почему тебе не читалось в комнате, Мёрке? Что там у тебя за чтиво такое, что ты сбежала в лес? — насмешливо спросил Хассел.В обеих руках у него было по дымящейся кружке, а через плечо перекинут тёплый плед. У девушки снова заныло в груди. А южанин всё никак не уймётся и продолжает издеваться над её сердцем. Хотелось нагрубить ему, прогнать, но вместо этого она протянула руку за кружкой.Фирс шутливо отступил.— Ты думала, это я тебе принёс, Мёрке? Я сам обе выпью, — смеялся парень, и Натт опустила быстро отстранилась, чувствуя себя предельно глупо.Южанин быстро сжалился над девушкой:— Да я же шучу. Держи, трупоедка, — он отдал ей кружку и навесил на плечи плед.— Обзываешься, — буркнула она, кутаясь в покрывало, и Хассел снова заулыбался.— Это для баланса. Если я вдруг стану слишком хорошим, то скоро непременно случится катастрофа. Я решил, что буду одновременно и милашкой и говнюком с тобой. Тебе же проще воспринимать меня как конченного мерзавца.— Прекрати, Хассел. Ты не мерзавец.— Я могу считать это комплиментом?— Нет.Какое-то время они молча пили кофе. К зажжённой лампе начали слетаться гнусы, и Фирс принялся отгонять их потоками ветра.— Расскажешь, что читаешь? Я мельком увидел обложку, но я в жизни не поверю, что ты забралась сюда, чтобы погрузиться в любовный романчик.— Так хорошо меня знаешь? — хмыкнула Натт.— Знаю твои вкусы. Тебе больше по душе блондины, — он зарыл пятерню в своих золотистых волосах и взлохматил их ещё сильнее. — А у тебя там какой-то властный голубоглазый брюнет на обложке. Это слишком пошло и избито.Снова стало легко, словно солнце ворвалось в темную беседку. Тепло и совсем нестрашно. Боязно лишь сгореть от этого невозможного жара, которое излучал Хассел.Сказать ему? Как же хочется открыться хоть кому-то и не держать внутри то, что она задумала.Натт сдалась. Протянула ему книгу, эгоистично решив посвятить его в свою страшную тайну. Так ведь Фирс