Пушка Ньютона - Грегори Киз

– Что ты имеешь в виду? Джеймс положил ему руку на плечо.

– Ты готов говорить со мной о деле уважительно, по-взрослому, без этой твоей мальчишеской гордости?

«Да это тебе все время гордость мешает говорить со мной по-человечески», – подумал Бен и ответил брату, стараясь выказать воодушевление голосом:

– Да, сэр.

– Ну и ладно. Тогда давай сядем, Бен.

– Я тут решил обстряпать два интересных дельца, – начал Джеймс. – Но прежде хотел бы услышать, что ты скажешь на сей счет. Во-первых, я хочу, чтобы ты сочинил несколько новых этих твоих, как ты их называешь…

– «Баллады улицы», – подсказал Бен.

– Ага, – кивнул Джеймс. – Та, о побеге Черной Бороды, принесла нам несколько шиллингов, да и вообще занятная.

– Только отцу не понравилась, – осторожно напомнил Бен.

На этот раз замечание Бена пришлось к месту. Джеймс согласно кивнул головой.

– Наш отец – замечательный человек, и ни один сын не любит своего отца так, как я, но наш отец – человек другой эпохи. Помнишь, как я пытался убедить его, вернувшись из Лондона, бросить свечное дело? Свечные лавки начали разоряться уже тогда.

Бен помнил вечер, когда рассказал отцу о лампе без огня, но уговорить того свернуть с привычной, проторенной дорожки так и не удалось. Джеймс был абсолютно прав, отец же, не поверив, что алхимические лампы станут покупать, продолжал делать свечи. Но вот сам Ситцевая Мама одобрил эти новые «научные» светильники, и вскоре они освещали все главные улицы города. В новом здании мэрии уже не было ни одной свечи. Бостон, в прошлом не раз страдавший от губительных пожаров, смотрел на лампы без огня как на божий дар.

– Пожалуй, еще несколько баллад я могу сочинить, – удовлетворенно произнес Бен.

– Ты особо-то не радуйся этому заданию, – сухо урезонил его Джеймс.

И тут только Бен понял, что брат на самом деле пытается сделать ему приятное. Поручает интересное дело, хотя и свою выгоду при этом не забывает. Бену хотелось бы порадоваться нечаянной удаче, но радость внутри никак не рождалась.

– Хорошо, – произнес он. – Я мог бы написать поэму о сэре Исааке Ньютоне.

Джеймс снисходительно улыбнулся:

– Ну и скукотища же получится. Вот про Мальборо – это да! Сочини что-нибудь боевое, такое наверняка понравится публике.

Бен пожал плечами и кивнул.

– А второе дельце, – продолжал Джеймс, – вот какое. Хочу с помощью эфирографа разыскивать и получать всякие новости, может быть, даже с континента.

– Что? – недоуменно посмотрел на брата Бен.

– Ну, знаешь, не так как мы с Англией работаем, где сидит мой приятель Губбард и посылает нам «Меркурий». Но ежели по-другому подойти, мы могли бы не только «Меркурий» получать, так же? А всякие там донесения перехватывать, например переговоры, а?

– Ну, – начал Бен, – это было бы очень даже замечательно, если бы эфирограф мог работать таким образом. Но он так не работает.

Джеймс нахмурился:

– Бен, я ведь знаю, как работает эфирограф. Между моим аппаратом и тем, что в Лондоне, есть какое-то сродство, которое их связывает. Сродство точно такое же, как притяжение при гравитации или магнетизме.

– Допустим, – согласился с ним Бен. – Но Ньютон придерживается той точки зрения, что притяжение при гравитации и магнетизме разной природы.

– И не думай мне лекции читать, – процедил Джеймс.

– Я только пытаюсь объяснить, почему твою идею нельзя претворить в жизнь.

Джеймс какое-то мгновение холодно смотрел на младшего брата, затем кивнул:

– Ну-ну, продолжай.

– Сродство – это вид притяжения между сходными объектами. Чем больше сходство объектов, тем сильнее сродство. Гравитация – всеобщее сродство, потому что единственное сходство, которое при гравитации требуется, это то, чтобы объекты состояли из материи.

А у магнетизма, как тебе известно, свои особенности. Поскольку магнетизму подвержены определенные металлы, то магнит будет притягивать железо, несмотря на действие гравитации.

Получается, что сродство, которое позволяет двум эфирографам переписываться через океан, еще более специфическое. Вибрация кристаллической пластинки нашего эфирографа и того, что в Англии, одинакова. Это значит, что только эти два аппарата могут переговариваться друг с другом. Такое возможно потому, что стеклодув вначале изготовляет кристалл, а потом разрезает его пополам.

Джеймс нахмурился:

– Должен быть еще какой-то способ, ну, отыскать сродство с другим, не парным кристаллом.

Бен вскинул голову.

– Я не думал об этом. – Он был поражен неожиданно высказанной Джеймсом мыслью. – Книга, которую я принес, это новая редакция «Начал». Если то, что ты хочешь, возможно, то способ должен быть описан в этой книге. Если я прочитаю, обязательно сделаю то, о чем ты просишь. – Бен ждал ответа брата, затаив дыхание.

Джеймс помолчал, затем, тяжело вздохнув, согласился:

– Оставайся здесь на ночь и запиши ту часть «Меркурия», которая должна прийти. Разложи листы, а я приду пораньше, ну и сам наберу шрифт. Тебя разбужу на час позже. Так хватит тебе времени-то эту книгу прочитать?

Бен кивнул.

– Мне чутье подсказывает, братишка, что я на верном пути. А коли так, то наше будущее обеспечено.

«Не наше, а твое», – про себя поправил его Бен.

– Ну, заканчивай сегодняшний набор – и свободен, читай свою книгу. Губбард ничего не будет отправлять раньше одиннадцати. А мне надо тут еще кой по каким делам сходить. – Джеймс поднялся и отряхнул пыль с колен. – Мы ух как много чего добьемся, Бен, коли будем работать без ругани и драк. Порой ты вселяешь в меня надежду, братишка. – Он надел свое светло-коричневое пальто и вышел из печатни. Вне всякого сомнения, направился назад в «Зеленый дракон».

На несколько мгновений Бена охватил безудержный восторг. Ему удалось получить разрешение на чтение книги! Хотя он в любом случае нашел бы для этого время. Но, кроме того, он чувствовал, что идея брата не так уж безнадежна. То, что Джеймс вынужден был обратиться к нему за разъяснениями, доказывало, что Джеймс не так уж много знает, если вообще знает хоть что-то, о ньютоновских законах сродства.

Адриана, не дописав строчку, остановилась и прислушалась. Она не поняла, действительно ли кто-то скребся в дверь или это перо скрипит по бумаге. Когда звук повторился, она быстро собрала листы с расчетами и спрятала их в ящик стола. Поднявшись, бросила взгляд в зеркало и увидела, что ее отражение бесхитростно выдает смятение чувств: злость, вызванная необходимостью прятать свои бумаги, сплелась со стыдом и с каким-то тайным наслаждением. Это было лицо грешницы, с упоением творящей свой грех.