Бонд, мисс Бонд! - Елена Логунова

– Вы живы?

С тыльной части товарищ скелет выглядел неповрежденным и устойчиво держался не только на ногах, но и на руках – стоял «домиком», в котором верхней точкой была пятая.

Ругаясь и охая, скелет переконфигурировал свой «домик» в букву «Г». Немного постояв в этой неприличной позе, он ощупал свои нижние конечности, потом повернулся, как подъемный кран, «сориентировался» лицом к смущенной Оле и медленно разогнулся.

– Ой! У вас нога! – пискнула Оля.

Белоснежные кости, нарисованные на темном велосипедном трико, в районе правого колена замарало некрасивое пятно. Присмотревшись, Оля увидела, что там образовалась дырка, а в ней кровоточит свежая рана.

– У меня две ноги, – угрюмо огрызнулся раненый скелет и захромал в обход елочек, сильно припадая на правую ногу.

– Я помогу вам! – спохватилась Ольга Павловна и полезла в еловую дырку.

Она быстро догнала раненого и, игнорируя его явное недовольство ее попытками оказать ему помощь и поддержку, настойчиво пыталась подставить ему свое плечо до тех пор, пока они оба не рухнули в кусты.

В этот момент и в последующие тридцать секунд дипломированный филолог Ольга Павловна узнала несколько новых для нее исконно русских слов.

В переводе на литературный язык непристойная брань приблизительно сводилась к простым вопросам: «Кто вы?», «Что вам нужно?» и «Зачем я родился на свет?».

Рассудительно отнеся последний вопрос к числу риторических, Оля коротко и ясно ответила на первый и второй:

– Я учительница, иду с работы к троллейбусу.

– Я Красная Шапочка, иду к бабушке с пирожками! – передразнил ее сердитый раненый. – Слезьте с меня, вы мне и вторую ногу сломаете!

– Ничего я вам не ломала! – Оля возмутилась, но поспешила выбраться из кустов. – Вы сами на меня наехали! А я ничего не делала, спокойно стояла!

– Никого не трогала, примус починяла, – съехидничал раненый, с треском «вылупляясь» из куста.

Любительница классики узнала цитату и против воли подобрела:

– Булгаков, «Мастер и Маргарита»!

– Вас так зовут? – опять съязвил ехидный пострадалец.

– Нет, меня зовут не так.

Ольга Павловна взяла себя в руки и заговорила тем доброжелательным и строгим учительским голосом, который маленьких деточек приводит в норму, а взрослых дядечек – в бешенство.

– Меня зовут…

Ольга Павловна не успела представиться, потому что в кармане ее пальто пойманной в сети рыбкой забился мобильник.

Поднесенный к уху хозяйки, телефон безжалостно выстрелил ей прямо в мозг одиночным воплем:

– Ольга!

– Очень приятно, – саркастически пробормотал пострадалец, очевидно, обладавший достаточно острым слухом.

Впрочем, Люсинда в трубке орала так, что даже мраморные бюсты, будь у них руки, непременно зажали бы ими свои каменные уши:

– Ольга, радуйся! Ситуация проясняется! Оказывается, смерть с косой идет не к тебе, а к Ксении!

Хотя в последнее время Ольга Павловна совсем не думала о смерти с косой, так как была всецело занята скелетом с велосипедом, она моментально поняла, о чем речь, и быстро уточнила:

– Почему ты решила, что к Ксении?

– Ты представляешь, оказывается, Ксю сегодня уже чуть не погибла! – охотно объяснила Люсинда. – Та машина, которая привезла ее в школу, на мосту попала в аварию, упала в воду и утонула! Так что смерть и Ксю разминулись буквально на минуту!

– Слава богу!

Свободной рукой Ольга Павловна истово перекрестилась и свирепо глянула на пострадавшего, беззастенчиво подслушивавшего чужой телефонный разговор.

– Но, к сожалению, это не столько проясняет ситуацию, сколько запутывает ее! Понимаешь, минуту назад я тоже попала в ДТП! – заявила Оля.

– Да лааааадно?! – восторженно взревела Люсинда. – Правда?! Где, как, с кем?!

– В нашем сквере на меня налетел сумасшедший велосипедист, – ответила Ольга Павловна и с трудом удержалась, чтобы не показать язык упомянутому господину.

– Ты в порядке?

– Я-то да, а скелет разбил колено.

– Какой скелет?

– Который ехал на велосипеде.

Разговор принимал такой оборот, при котором впечатление сумасшедшей производила уже сама Ольга Павловна.

– Прикатил велосипед, а на нем сидел скелет, – срифмовала она, начиная идиотски хихикать.

– Ольга! Ты чего ржешь?! – возмутилась Люсинда. – Дело-то серьезное! У Ксю ДТП, у тебя ДТП, один-один получается! И по-прежнему непонятно: кому из вас ЖМ прислала «красную метку»?

– Она сказала «красную сетку» или «красную ветку»? – беспардонно уточнил любопытный пострадавший.

– «Красную метку»! – безупречно артикулируя, повторила Ольга Павловна. – По буквам: Маша, Ева, Таня, Катя, Аня. Метка!

– Оль, ты правда в порядке? – не поверила Люсинда. – Оль, может, тебе надо к врачу?

– Мне не надо к врачу, мой-то скелет не пострадал, – ответила Ольга Павловна и бурно захохотала.

– А у вас истерика началась, – злорадным тоном Карлсона, сообщающего Фрекен Бок: «А у вас молоко убежало!» – констатировал пострадалец.

Склонив исцарапанную щеку к плечу, он наблюдал, как загибающаяся от смеха Ольга Павловна запихивает в карман свой голосистый телефон.

Тот протестующе вибрировал и норовил вылезти обратно.

– Простите, – отсмеявшись, извинилась Оля. – Такая, знаете ли, нелепая история… Не обращайте внимания. Как ваша нога? Может, вам «Скорую» вызвать?

– Не надо мне «Скорую».

– Не надо так не надо, – сговорчиво согласилась Ольга. – Тогда я пойду?

– Идите.

– Спасибо, до свиданья!

Они раскланялись: дама сделала книксен, а джентльмен шаркнул неповрежденной ножкой, и Ольга Павловна поспешила продолжить свой многотрудный путь к троллейбусу.

Мужчина в испорченном велосипедном костюме проводил ее заинтересованным взглядом, в котором плескалось веселье, крайне странно сочетавшееся с его пугающим нарядом и общим потрепанным видом.

– Ольга, значит, – повторил он. – И неожиданно с преувеличенной душевностью напел абсолютно не подходящим ему козлиным тенором: – А-а-ах, О-о-ольга, я тебя любил! Тебе единой посвятил рассвет печальный жизни бурной…

Эрудированная Ольга Павловна наверняка узнала бы арию Ленского из оперы «Евгений Онегин», но она ничего не услышала.

Жизнь действительно становилась все более бурной, а до рассвета было еще о-го-го как далеко.

«Черт, как же ее зовут?!»

Елена Николаевна, мама Ксюши, ожесточенно копалась одновременно в памяти и в ридикюле.