Тайна Эрлики - Роман Галкин

– Ты кто? – спросил я, опуская руку с булыжником.

Зверек в ответ пару раз пискнул, прошествовал к толстой ветке, торчащей почти параллельно земле, и пошел по ней словно муха вниз головой, продолжая смотреть на меня немигающим взором.

– Ты съедобный? – сам не знаю зачем, задал я очередной вопрос.

Малыш остановился и замер, продолжая оставаться вниз головой.

– Я пошутил, – моя попытка оправдаться не вызвала никакой реакции.

Поиграв с пушистиком в гляделки, я возобновил попытки отломать подходящую ветку. На этот раз, нагнув ее, принялся с силой бить под основание булыжником. Дерево затряслось, и зверек, недовольно пропищав, быстро перебрался обратно на ствол. Наконец-то ветка переломилась, но мне пришлось еще долго провозиться, перепиливая раковиной размочаленные волокна и обламывая все лишнее. Наконец в моих руках оказался увесистый и почти идеально ровный двухметровый шест. Мысль – попытаться расколоть раковину так, чтобы получилось острие, которое можно приладить на конец шеста – посчитал несостоятельной, ибо примотать наконечник все равно нечем, а раковина еще пригодится для дезинфекции речной воды.

Покрутив палку и изобразив несколько ударов по воображаемому противнику, я остался вполне довольным проделанной работой.

– Теперь можно и в путь, – я подмигнул зверьку, который продолжал все также неотрывно гипнотизировать меня. – Счастливо оставаться, смешное дитя дикой природы.

Не успел пройти пары десятков шагов, как сзади раздался пронзительный писк, с явно слышными нотками паники. Оглянувшись, увидел, что пушистик слез с дерева и со всех коротеньких ножек спешил за мной, смешно буксуя в песке. Его верхние конечности были расставлены в стороны, а под ними оказались тонкие кожистые перепонки. Будь они хотя бы раз в десять больше, их можно было принять за крылья. Но для чего нужны такие несоразмерно маленькие крылышки, мне было невдомек.

Пока я разглядывал зверька, он наконец-то достиг меня, что-то обиженно пропищал и, ловко цепляясь когтистыми ножками – не называть же задними лапками конечности прямоходящего двуногого существа – взбежал по уткнутому в песок шесту, прошествовал по руке и замер на плече, предварительно что-то обиженно пискнув мне в ухо.

– Офигеть! – проговорил я, косясь на оседлавшего меня наглого найденыша. – Я ведь даже не знаю, чем тебя кормить.

Зверек пошевелил ушами – назвать ушками эти непропорционально большие круглые локаторы, парусной площадью превышающие его подобие крыльев, язык не поворачивается – переступил с ноги на ногу и снова замер, уставившись куда-то вдаль.

– Эй, – я слегка тряхнул плечом, – как тебя называть-то?

– Пик, – недовольно пискнул пушистик, взмахнув крылышками и переступив ближе к шее.

– Пик? А я Олег, – я продолжил путь, рассказывая молчаливому слушателю о своих злоключениях на его родной планете.

Общение с Пиком помогло развеять начавшую овладевать мной беспросветную тоскливую безнадегу, но не мешало сосредоточиться на насущных проблемах. Кроме поиска пути вверх по течению, мне необходимо было позаботиться о пропитании. Я конечно смогу протянуть на энергетических таблетках не менее недели, но если все это время мой организм не будет получать реальной пищи, то для его восстановления понадобится провести не менее суток в регенераторе, который я вряд ли найду в местных зарослях.

Вот что сбивало меня с мысли, так это необходимость постоянно держать над головой кусок коры. Рука затекала, а кисть ощутимо пекло лучами и, несмотря на то, что я периодически менял руку, кожа на пальцах и наружной стороне ладони уже покраснела. Никаких гибких веток или достаточно длинной и прочной травы, из которых можно было связать что-нибудь вроде ремешка для импровизированной шляпы, мне не попадалось. Вспомнилась «учебка», где каждый курсант обязан был иметь с собой моток крепких ниток. И почему подобное не практикуется в нашем подразделении? Впрочем, порвать особо прочный материал легкого комбинезона оператора МРР в обычных условиях, позволяющих сохранить жизнеспособность самому оператору, практически невозможно.

Так я вновь вернулся к заводи, продолжая держаться у стены зарослей, несмотря на то, что тень давно уже скрылась в них. Хищные листья, как и прежде, покоились на водной глади, ничуть не боясь нестерпимого полуденного зноя. Более того, их поверхность оставалась влажной. Охотиться на них мне теперь не было нужды. Я поскреб палкой по дну возле берега, надеясь подцепить пучок каких-нибудь достаточно крепких водорослей, но лишь взбаламутил воду поднятым илом.

Вдруг с одного из листьев взлетела большая ярко-оранжевая муха и, низко жужжа, устремилась ко мне. Не успела она приземлиться на груди, как от моего правого уха молнией метнулось нечто длинное и тонкое, и, обхватив насекомое, вдернуло его в, оказавшийся неожиданно большим, рот Пика. Его челюсти активно задвигались, послышался хруст перемалываемой мухи. Проглотив добычу, зверек довольно буркнул и снова затих, притворившись пушистой статуэткой.

– Так вот ты какой, загадочный представитель местных пушистиков, – я удивленно скосился на зверька.

Тот пропустил мою реплику мимо больших ушей, оставаясь неподвижным.

Увидев еще одну муху, я согнал ее шестом, еле успев отдернуть его от попытавшегося атаковать хищного листа. Однако муха ко мне не полетела, а, недовольно жужжа, принялась кружить у кромки воды. Пришлось сбить ее своей деревянной шляпой, которая, изрядно подсохнув на солнце, переломилась пополам от резкого взмаха. Решив начать сожалеть о содеянном позже, поднял муху за крыло и поднес к Пику. Тот вмиг выдернул ее цепким язычком и умял, восприняв как должное и даже ни разу благодарно не пискнув.

Укоризненно хмыкнув, я наклонился, чтобы поднять остатки своей шляпы.

– Эй, парень, ты не из владимирцев? – раздалось за моей спиной, и я не сразу сообразил, что вопрос прозвучал на русском языке.

– Слизняк! – презрительно бросила Маргарет и, зло вздернув подбородок, покинула кубрик Ривса.

Как же разочаровал ее этот сосунок, оказавшийся обычным тепличным овощем, способным существовать только в идеальных условиях! А ведь казался прирожденным руководителем, легко решающим любые проблемы. Помнится, в первые полгода совместной работы Маргарет даже пожалела о своем зрелом возрасте. Будь она лет на двадцать моложе, можно было бы закрутить интрижку с преуспевающим юношей из Конфедерации. Ее супруг лорд Коул не сегодня-завтра отправится к праотцам. Старый хрыч и так уже зажился – коптит белый свет тринадцатый десяток. И кто знает, дождется ли он возвращения с Эрлики своей юной сорокалетней женушки? По крайней мере, она не собирается покидать исследовательский комплекс, пока не закончится пятилетний контракт. М-да, юная-то она юная, но юная для своего лорда. А вот Мэтью она старше более, чем на десять лет. Разница конечно далеко не критическая, но этот засранец за все время не сказал ей ни единого комплимента! Относится к Маргарет просто как к коллеге и не более. А сам наверняка охаживает черномазую Бониту. Да и что взять с этих дикарей конфедератов? Они ни чем не лучше русских.