Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье - Джон Ле Карре

– Ты уйдешь, когда сам этого захочешь. Я не стану искать тебя, Алек.

Его карие глаза несколько секунд пристально смотрели на нее.

– Хорошо, я предупрежу тебя заранее, – ответил он.

Ее квартира состояла всего из одной комнаты – гостиной, одновременно служившей спальней, – и кухни. В комнате стояли два кресла, диван-кровать и книжный шкаф, набитый дешевыми изданиями классики в мягких обложках, которую она никогда не читала.

После ужина Лиз обычно пыталась поговорить с ним, а он лежал на диване и курил. Она никогда не понимала, слышит ли он ее вообще, и не обращала на это особого внимания. Порой она опускалась на колени рядом с диваном, прижимала его руку к своей щеке, не переставая говорить.

Но однажды вечером Лиз очень серьезно спросила:

– Во что ты веришь, Алек? Пожалуйста, не смейся надо мной. Ответь.

Она ждала, и через какое-то время он ответил:

– Я верю, что автобус одиннадцатого маршрута доставит меня в Хаммерсмит. Но не верю, что за его рулем будет сидеть Санта-Клаус.

Даже такой ответ она попыталась обдумать, а потом спросила еще раз:

– Во что ты веришь?

Лимас пожал плечами.

– Но ты же должен во что-то верить, – упорствовала она. – Хотя бы в Бога. Я ведь знаю, что в тебе есть вера, Алек. Порой я смотрю на тебя, и ты выглядишь так, словно на тебе лежит какая-то особая миссия, как на жреце божества. Не надо усмехаться, Алек. Ведь это правда.

Он помотал головой.

– Прости, Лиз, но ты все вывернула наизнанку. Я не люблю американцев и частные школы. Я не люблю военных парадов и людей, которые платят большие деньги солдатам. – И уже без тени улыбки он добавил: – И очень не люблю разговоров по душам.

– Но тогда, Алек, с таким же успехом ты мог бы утверждать…

– Мне следовало добавить, – перебил Лимас, – что больше всего я не люблю тех, кто указывает мне, о чем мне следует думать.

Она понимала: он уже начинает закипать, но остановиться была не в силах.

– Это потому, что ты не хочешь ни о чем думать, не осмеливаешься задуматься о серьезных вещах! В твоем сознании разлит яд, оно полно ненависти. Ты – фанатик, Алек. Я только пока не поняла, что служит предметом твоего фанатизма. Ты относишься к числу тех редких фанатиков, которые не стремятся никого обратить в свою веру, и это самое опасное, что я ощущаю в тебе. Ты похож… Ты словно дал клятву отомстить кому-то.

Карие глаза пристально смотрели на нее. Когда он заговорил, ее привел в ужас его зловещий тон.

– На твоем месте, – произнес он предельно грубо, – я бы не совал нос в чужие дела.

Но затем он лукаво улыбнулся, как не улыбался никогда прежде, и Лиз поняла: он пытается спасти ситуацию, пустив в ход свое обаяние.

– А во что верит сама наша очаровательная Лиз? – спросил он, и она с горечью бросила:

– Ты, как я вижу, Алек, считаешь меня совсем дурочкой, от которой можно легко отмахнуться?

Позже тем же вечером они вернулись к этой теме. На этот раз первым ее затронул Лимас, спросив Лиз, религиозна ли она.

– Ты меня неправильно понял, – сказала она. – Все не так. В Бога я не верю.

– Тогда во что же?

– В историю.

Он несколько мгновений смотрел на нее в полнейшем изумлении, прежде чем расхохотался:

– О, Лиз… Нет… Этого не может быть. Неужели ты чертова коммунистка?

Она кивнула, покраснев, как сопливая девчонка, разозлившись на его смех, но с облегчением поняв, что он не придает этому значения.

В ту ночь она уговорила его остаться у нее, и они стали любовниками. Но в пять утра он неожиданно поднялся и ушел. Ей это казалось непостижимым: она была счастлива, а он как будто устыдился чего-то.

Он вышел из подъезда ее дома и, свернув, пошел вдоль пустынной улицы в сторону парка. Над городом висел туман. Ярдах в двадцати или чуть дальше виднелась фигура мужчины в плаще, низкорослого, несколько полноватого. Он уперся спиной в металлическую ограду парка, и его силуэт то четко вырисовывался, то наполовину растворялся в тумане. Когда Лимас подошел ближе, туман вдруг сгустился, полностью поглотив фигуру в плаще. А когда рассеялся, там уже никого не было.

А потом в один из дней неделю спустя Лимас не появился в библиотеке. Мисс Крэйл была в восторге. К половине двенадцатого она уже доложила о знаменательном событии матушке, а вернувшись после обеда, надолго замерла перед полками археологического раздела, где он работал с первого дня. Она подчеркнуто внимательно сканировала взглядом ряды книг, и Лиз поняла: мисс Крэйл демонстративно проверяет, не украл ли Лимас чего-нибудь.

Остаток дня Лиз полностью игнорировала начальницу, даже не отвечая порой на ее прямые вопросы и целиком сконцентрировавшись на своей работе. Вечером она добрела до дома и заснула, только когда у нее больше не осталось слез.

На следующее утро она пришла в библиотеку необычайно рано. У нее возникла беспочвенная надежда, что чем раньше она там появится, тем скорее сможет снова увидеть Лимаса. Однако уже через несколько часов ее иллюзии рассеялись. Она поняла: он больше никогда не переступит порога библиотеки. В тот день она забыла приготовить себе на обед сандвичи, а потому решила автобусом добраться до Бэйсуотер-роуд и поесть в закусочной. Она чувствовала себя больной и опустошенной, но не голодной. Может, попробовать найти его? Она обещала не следовать за ним, но ведь и он сказал, что непременно предупредит ее. Так искать или нет?

Лиз поймала такси и назвала его адрес.

Поднявшись по грязной лестнице, она нажала кнопку звонка. Тот, по всей видимости, не работал: до нее не донеслось ни звука. На половике стояли три бутылки молока, рядом лежало письмо из электрической компании. После минутного колебания она громко постучала в дверь и расслышала в ответ едва уловимый стон. Лиз бросилась вниз по лестнице и принялась звонить и стучать в квартиру этажом ниже. Не дождавшись, пока ей откроют, сбежала еще на этаж и оказалась в подсобном помещении продуктовой лавки. В самом углу сидела старуха, покачиваясь в кресле.

– Квартира наверху, – почти прокричала Лиз. – Там очень сильно заболел человек. У кого есть ключ?

Старушка несколько секунд разглядывала ее, а потом крикнула в сторону передней части дома, где располагался магазин.

– Артур, иди сюда! Здесь какая-то девушка!

В проем двери заглянул мужчина в коричневом рабочем халате, но в шляпе.

– Что за девушка?

– Там наверху кто-то серьезно заболел, – объяснила Лиз, – и не может сам открыть дверь. У вас нет ключа?

– Нет, – ответил мужчина, – но у меня есть тяжелый молоток.

И они поспешили наверх. Бакалейщик, так и не снявший модной шляпы, прихватил с собой отвертку и молоток, похожий на кувалду. Он звучно постучал, и они, затаив дыхание, стали ждать отзыва. Но ничего не услышали.