Фаворит. Сотник - Константин Калбазов

Кстати, помочь справиться с болезнью в войске, у подлекаря не получилось. Нет, он нашел лошадку зараженную оспой, причем не одну. Вот только желающих привиться нашлось очень и очень мало. В прямом смысле этого слова, единицы. Н-да. А тут еще и когда до измайловцев дошло, что это с ними вытворили, они едва не вздыбились. Но ничего. Поглядели что творится вокруг, и как беда обошла их стороной, так и присмирели, и приняли. И уж тем паче, что их уж никто повторно заражать не собирался.

А вот над войском болезнь покуражилась от души. И положа руку на сердце, доктор Дробот со своей задачей, и при имеющихся возможностях, справился хорошо. Карантинные мероприятия дали результат.

Как впрочем, и разнесенная казаками по Дикому полю весть о напасти случившейся с русской армией. За все время татары так ни разу больше и не побеспокоили лагерь у слияния Самары и Днепра, предпочтя вернуться к своим шатрам.

Зато русские простояли на этом месте не просто так, а успели построить довольно внушительные земляные укрепления. Да еще и лес сплавили. Словом, получилось солидно и внушительно. В крепости оставили всю артиллерию, и излишки продовольствия. Впоследствии припасы должны были в значительной мере пополниться, и послужить следующему походу на Крым. А в том, что он состоится, никто не сомневался.

Вот только говорить об этом Ирине, не имело смыла. Она и так в курсе. Наверняка, лично и не раз, перечитывала все донесения. Царь, батюшка, и цесаревич, по многим вопросам советуются с ней. Если не по всем. Значит нужно выдать то, чего в официальных сводках не было.

Нет, об оспе лучше помолчать. Тут, что не говори, а Павел предстает в проигрышной ситуации. Подумаешь, никто из измайловской сотни не заразился. Находились на отшибе, вот и миновала их чаша сия. Именно этим все и объяснится, никаких сомнений.

– Знаешь Ириша, у меня сложилось такое впечатление, что нашу сотню специально на убой выставляли, – наконец заговорил он.

– С чего это такие мысли? – Насторожилась княгиня.

– А с того. Как пошли Диким полем, так нас все время в боковом охранении держали. Бессменно. А так не бывает. Оно конечно, с одной стороны, дышали свежим воздухом, не наступали никому на пятки, да и свои уберегли. Но с другой, ни один татарский наскок мимо нас не прошел. И то что, мы живы остались, заслуга от начала и до конца, только наша. Твоя, потому как согласилась снарядить сотню винтовками, и моя, потому как учил по новому. В последней схватке так и вовсе, кабы не гранаты, снабжением которых ты так возмущалась, нам нипочем не выстоять.

Угу. По какому только поводу она не высказывала недовольства. Полсотни рублей, на снаряжение одного солдата. А потом еще и обеспечь его припасом разным, и огненным в том числе, к коему и гранаты те относятся. Да Иван еще настоял на том, что их для похода потребно минимум пять сотен. А ведь еще и жалование.

– Ой ли? – Усомнилась Хованская.

– Нет, правда. Да будь там даже пушки, не смогли так помочь как гранаты. Пушка она что, пальнула разок, и перезаряжай ее. Да и не может быть их много. А когда сразу дюжина разрывов, а следом сразу же еще, и еще, то тут уж дело совсем иное. Мало того, что осколками сечет. По сути, это для татар в доспехе не так чтобы и страшно, смертельных ран из-за защиты случается немного. Но зато лошади отличаются пугливостью. Вот и устроили они целую свалку. А порох тот белый, пусть и дорог, да дыма не дает, и взор стрелкам не застит. Вот мы и палили в татар, почем зря. А уж от винтовочной пули никакая броня или кираса не спасет.

– Значит, стоило оно того? – Толи утвердительно, толи вопросительно, произнесла она.

– Если жизни твоих стрельцов для тебя что-нибудь значат, то стоило. Опять же, мы из похода не с пустыми руками вернулись. Лошадки, оружие кое-какое. В том и твоя доля имеется. Оно конечно, учитывая обстоятельства, получилось не так чтобы и много, но уж гранаты окупятся сторицей.

– Чтобы я бросила руку на стрелецкие трофеи? Иван, ты за кого меня держишь?

– За умную женщину, которая точно знает, как привязать к себе несколько сотен мужиков.

– Ты это сейчас о чем? – Вскинула брови Ирина.

– Неужели при одной сотне останешься?

– Никак о своих интересах печешься. Справу и оружие-то в мастерской твоего батюшки заказывать придется.

– Придется. Но вот ей-ей, ничего лишнего я не удумал.

– И от заступов твоих маломерных польза была? – Не унималась Хованская.

– Вызовешь к себе полусотников, и сама все узнаешь. Да со стрельцами поговори. Вот уж кто мне не благоволит. Дай волю, так живьем в землю закопали бы.

– А это плохо, Ваня. Люди своего командира любить должны, – с самым серьезным видом покачав головой, произнесла она.

– Они должны выполнить приказ, каким бы сумасшедшим или самоубийственным он им не показался. А для этого совсем не обязательно любить своего командира. И пусть они сегодня клянут меня последними словами, а на ладонях их заскорузлые мозоли от саперной лопатки, это не беда. Они сегодня живы, потому что я не искал их любви, а нещадно учил воинской науке. И они поймут это. Не сегодня, не завтра, так через годы.

– Не прав ты, Ваня, – покачав головой, возразила Хованская.

– Ну, Ириша, я тоже во многом считаю тебя неправой. Так что же с того. Время нас рассудит. Но сейчас не о том, хочу сказать. Вот гляди. У Голицына есть сотня стрельцов вооруженных точными и скорострельными винтовками. Любой другой берег бы такое богатство, потому как винтовальным пищалям цену хорошо знают. Не во всякой армии их найдется столько, сколько в измайловской сотне. А что делает он?

– Между прочим, вам честь выказали, доверив прикрывать армию. Абы кого на такое дело не поставишь.

– И именно поэтому нужно отправлять на убой отборных бойцов.

– Скажешь тоже, отборных. Да у вас там и в сражениях-то настоящих почитай никто не был. И ты в том числе, – возразила Ирина.

– А я тебе говорю, что мои парни отборные и есть. Потому как благодаря винтовкам и прямым рукам, стрелки отменные. Да наша сотня в чистом поле и полк пехоты положит, если ворог не побежит. А если еще пару сотен набрать, то и две тысячи всадников разогнать сумеем. И такую силу нужно держать про запас, для серьезного боя, а не разменивать в мелких стычках, оказывая сомнительную честь, погибнуть не за понюх табаку.

– Ну-у, Ваня. Ты вот в том умысел видишь. А меж тем, любому ведомо, что прикрыть товарищей, святое дело.

– Святое дело говоришь. Ладно. Вот гляди. Хватаем мы иезуитов в Москве. И главный, спешит отправиться на небеса. Человек не просто верующий, а член святого ордена, жизнь положивший на алтарь служения Господу. Отправляюсь я в Вильно, чтобы порасспросить тамошнего ректора, – при этих словах, Ирина, не одобрявшая выходку Николая, скривилась словно попробовала клюквенного сока, но перебивать не стала. – А тот паскудник, отвлек нас бумагами, в коих было не больше, чем в обнаруженных на Москве, и тоже яд принял, – закончил Иван.