Беременна (не) от того - Ксения Богда

Внутри клокочет злость и отчаяние. Я не хочу никуда ехать с Гавриловым, но что мне теперь, выскакивать на ходу? Я не желаю, чтобы этот человек снова появлялся в моей жизни. Нас связывает слишком много неприятного. И я не зря пытаюсь все это забыть. Гаврилов сейчас все портит.

А эти амбалы с непроницаемыми лицами вообще вызывают страх. Надо свыкаться с мыслью, что теперь я должна думать не только о себе, но и о человечке, который внутри меня.

— Как ты меня нашел?

Решаю восполнить пробелы в его рассказе.

— Секрет фирмы. Пришлось знатно напрячь связи. Видишь, как сильно я хотел извиниться.

— Ой, перестань изображать из себя святого.

— Слушай, Уль, что я тебе плохого-то сделал? Насколько помню, я пытался сгладить острые углы.

— А ты, случаем, не забыл, по чьей милости я там оказалась? И из-за кого мне пришлось смотреть на весь тот ужас, который учинили эти звери.

Сердце бьется все быстрее. Я начинаю задыхаться, хотя, казалось бы, давно уже отвыкла таких приступов.

— Уля, что с тобой?

— Окно открой. — Мою просьбу выполняют молниеносно — и я делаю такой необходимый вдох. — Видишь, что со мной стало по твоей милости?

Стараюсь говорить спокойно. Нельзя допускать срывов. Нужно думать о ребенке.

— И ты ещё говоришь, чтоб я оставил тебя в покое? Да хрена с два! Тебе нужен должный уход. Тебе и моему ребенку.

— Да с чего ты взял, что он твой, я понять не могу?

— А смысл твоему Игореше врать насчет своего бесплодия? В любом случае сегодня я отвезу тебя в больницу — и мы все узнаем. Даже и не мечтай так просто от меня отвязаться. Поняла?

— А что с Маратом?

Ярослав тут же хмурится и бросает на меня нечитаемый взгляд.

— Он в надежном месте. Это все, что ты должна знать.

Мы замолкаем, думая каждый о своем. У меня ещё много вопросов, но нет сил вступать в дискуссии с этим мужчиной. Задумываюсь. Получается, если допустить, что Игорь сказал правду, то срок уже около трех месяцев. Ни о каком аборте не может идти и речи. Потому что маленькая кроха не виновата в том, при каких обстоятельствах была зачата.

— Ярослав, чего ты этим добьешься? К чему этот цирк? Сразу говорю, никакого аборта не будет.

Он поворачивается ко мне и хмурится.

— Чтоб я этого слова даже не слышал! — зло рявкает он, и я непроизвольно сжимаюсь на сиденье.

— Ярослав Петрович, приехали.

Даже не удивляюсь, когда машина подъезжает к самому навороченному жилому комплексу.

— Пф, — громко фыркаю, — кто б сомневался. Слуга народа.

— Я смотрю, ты за три месяца нехилые такие зубки отрастила.

Внутри все обрывается при одном только упоминании того времени. Я же почти сумела выкинуть все из головы. Смогла переступить. До сих пор не знаю, что произошло в тот день, когда я попала в руки к тем животным. Эти воспоминания надежно спрятаны под печатью памяти и подсознания. Да я особо и не стремлюсь их вытянуть и восстанавливать все до мелочей. Самое главное, что все это позади.

Дверь с моей стороны распахивается, и мне обходительно подает руку сам Гаврилов. Игнорирую. Пусть засунет себе в задницу свои манеры.

Я обязательно от него сбегу. Я не из тех, кто так просто сдается и опускает руки в ожидании чего-то непонятного.

— Даже не думай смотаться, — проникновенный шепот задевает ушную раковину и руки покрываются мурашками, — поймаю и верну!

От его слов внутри все неприятно замирает и обрывается. Снова эти стальные нотки, которые так и вынуждают встать по стойке смирно. Только не дождется! И угрозами своими он только хуже делает!

— Проходи, чувствуй себя как дома.

Его тон снова меняется. Гостеприимно распахиваются двери, и меня совсем не гостеприимно подталкивают вперед.

Все как у любого обеспеченного человека. Огромная жилая площадь. Все обставлено по последнему писку моды, но при этом безжизненно. Окидываю равнодушным взглядом огромную гостиную.

— Ну и что дальше?

— А дальше, солнце мое, мы выясняем все на приеме, и, если ребенок мой, ты вынашиваешь его, и мы думаем, как поступить.

Оборачиваюсь, чтобы изучить его лицо. Маска. Никаких эмоций. Будто переключатель сработал.

— А что тут решать? Я сама могу о себе позаботиться и выносить ребенка. Тебя он никак не касается.

Не успеваю сообразить, что происходит, как оказываюсь плотно прижатой к стене. Ярослав нависает надо мной, подобно скале. Ноздри раздуваются, и весь он очень напряжен. Хотя я не лучше. Все тело, от пяток до кончиков волос, напряглось до предела. Внутри вибрирует страх вперемежку со злостью. По венам несется огненная лава, поглощая спокойствие. Делаю глубокий вдох и жду…

— Ты уже позаботилась. Чуть не прихлопнули. Я позвоню врачу. Вечером поедем в клинику. Тебя нужно осмотреть.

— Иди к черту, Ярослав. Иди ты к черту!

Не выдерживаю и срываюсь на крик. Он бьет наотмашь, лишая последних сил. Из глаз хлещут слезы, убивая весь самоконтроль.

— Зачем ты появился? Я только забыла все, что связано с тобой и твоим именем. Только поверила, что всего этого не было…

Он вытирает мое лицо и шепчет какие-то слова утешения. А мне мало. Мне нужен покой, место подальше от него. Тело содрогается от рыданий.

— Уль, это, скорее всего, мой ребенок, и я должен быть в курсе всего. Точка! Это больше не обсуждается. Ты останешься здесь.

А я и не хочу больше спорить. Внезапно наваливается апатия, и я обмякаю. Гаврилов бережно подхватывает меня на руки и несет на кровать. Не замечаю, как проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.

— Уль, подъем. Пора в больницу, — врывается ко мне в сон голос Ярослава. Подскакиваю на кровати и с облегчением понимаю, что я не в плену. Давно уже не ощущала такого. Привыкла просыпаться спокойно, а не вскакивать как ужаленная. И теперь вот снова дергаюсь от звука голоса Гаврилова.

— Тише, тише. Это всего лишь я, — успокаивающе гладит по волосам, — что ты вздрагиваешь?

— Поэтому и вздрагиваю, что это ты!

С трудом разлепляю глаза, не сразу понимая, где нахожусь. Комнату заливает вечерний свет, я лежу на огромной кровати с мягким матрасом, ни за что не хочется вставать и куда-то ехать. Спальня вызывает двойственные ощущения. Мне здесь было бы комфортно, если бы не Ярослав, который сканирует меня взглядом. Передергиваю плечами. Пока я спала, меня бережно накрыли пледом, который лежит скомканный в ногах. Я одета, хотя иное было бы чересчур даже для Ярослава.

— Где мои вещи?

Поздно соображаю, что так ничего и не взяла с собой.