Пингвины зовут - Хейзел Прайор

ей только из-за бабушкиных денег.

Последней каплей стала поломка фильтра для воды. Я уже провалил несколько попыток починить его, и мы провели три отвратительных дня с вонючей водой и несварением. Из-за этого мое настроение было ни к черту, и я провел пол ночи, пытаясь его починить. У меня все никак не получалось, а затем, прямо перед восходом солнца, фильтр сдох окончательно. Я заревел от отчаяния и гнева.

Они все выскочили из своих спален, протирая глаза, чтобы узнать, что стряслось. Лицо Дитриха разочарованно нахмурилось, а Майк расплылся в широкой ухмылке. Терри встревоженно потянулась ко мне, чтобы обнять. Я стряхнул с себя ее руки и накричал на нее, на всех них. Чем больше она вздрагивала от моих криков, тем больше я приходил в исступление. Ученые встретили мой срыв напряженным, осуждающим молчанием.

Его нарушила Терри, сказав тихим, но ледяным голосом:

– Иногда я задаюсь вопросом, по силам ли тебе все трудности жизни на острове Медальон, Патрик.

И тут я просто сорвался. Из меня посыпался град новых оскорблений. Я наговорил вещей, которые мне никогда не следовало произносить вслух, но теперь уже слишком поздно, да, черт возьми?

И тогда она сказала:

– Если ты действительно так думаешь, то, возможно, наши отношения были ошибкой.

Я почувствовал себя так, будто мое сердце лежало у нее в руках, и она только что разорвала его на кусочки.

Никогда не забуду боль и обиду, которые я тогда испытал. Им нужно было найти выход.
 И я его нашел.

8

ТЕРРИ

Остров Медальон

– Полагаю, это конец.

Майк тут же принимается осуждать и предсказывать наихудшие сценарии. Я притворяюсь, что не понимаю, о чем он говорит, и вопросительно смотрю на него.

– Конец нашему проекту, да?

Он раздраженно выплевывает слова.

– Патрик побежит жаловаться Веронике, Вероника остановит финансирование, и тогда нам крышка.

Мне хочется встать на защиту Патрика. Но вместо этого я начинаю защищать Веронику.

– Она сама примет решение. Вероника поддерживала нас с того момента, как узнала о проекте, и я не верю, что она так легко от нас откажется.

Я щелкаю пальцами, чтобы изобразить эту легкость. Но даже сейчас я осознаю, что Вероника и правда остро реагирует на происходящее, и ее реакция может быть непредсказуемой.

Дитрих поднимает голову от своих бумаг. У него обеспокоенный взгляд, но он пытается уравновесить пессимизм Майка.

– Хочу напомнить, что Вероника спасла Пипа, – говорит он. – Так что она эмоционально привязана к проекту.

– А еще она эмоционально привязана к этому неуда… к Патрику, – возражает Майк.

Он нарочно подчеркивает, как эгоистично поступил Патрик, но прямо этого не говорит. Как будто это без него не понятно.

Я не собираюсь соглашаться или спорить с ними. Я расплачусь, даже если просто произнесу имя Патрика, а это никому сейчас не нужно – ни мне, ни им. Я плакала перед Дитрихом всего пару раз за все годы, что мы работаем здесь, но перед Майком только однажды – когда мы все думали, что Вероника умирает. Но сейчас очевидно, что требуются практические решения, а не истерика и слезы.

Я быстро подсчитала, сколько еще мы сможем продолжать исследования, если Вероника перестанет поддерживать нас, и прогнозы неутешительные: максимум три-четыре месяца.

– Я напишу Веронике, – решаю я. – Буду честной и расскажу ей, как сильно мы нуждаемся в ее помощи.

Дитрих потирает бороду.

– Спасибо, Терри, – наконец произносит он. – Думаю, это единственный возможный выход.

Майк кривит лицо.

– Не забудь упомянуть Пипа.

Я соглашаюсь.

– Я и так рассказываю о нем в каждом письме. Она была бы в ярости, если бы я этого не делала.

Полевой центр больше не кажется уютным. Сейчас еще совсем рано, но мне нужно отправляться в колонию. Я надеваю снаряжение так быстро, как только могу, и иду на утренний обход. День сегодня облачный, идет небольшой снег. Я тащусь вверх по склону и как всегда останавливаюсь на вершине, чтобы полюбоваться видом: мягкое белое полотно снега, гладкие скалы, отражающие свет, горная гряда на горизонте и озеро в форме полумесяца. А вдалеке, раскинувшись по всей долине, меня ждет суетливая и полная жизни колония пингвинов – как много она значит для меня.

Пингвины. Пингвины всегда на первом месте.

Я набираю темп и быстро спускаюсь по склону в самую гущу колонии. Какое облегчение я испытываю, когда оказываюсь среди эти шумных, пахучих, невероятных птиц. Некоторые стряхивают снежинки со своих пухлых туловищ, другие прячутся в своих гнездах. Многим из них всего несколько недель от роду, они такие смешные и трогательные, покрытые растрепанным серым пухом. По краям колонии туда-сюда снуют пингвины, ковыляют с расставленными крыльями или скользят по снегу на животах, отталкиваясь своими сильными ногами. Они оставляют темные следы на снегу, подобные складкам на белой простыне.

Я с головой погружаюсь в работу. Может людей на острове и останется всего трое, но зато у меня есть целых пять тысяч пингвинов Адели.

Патрик уже, наверное, в сотнях миль отсюда, но он никак не выходит у меня из головы. Жалеет ли он о том, что сел на корабль? И что за муха его укусила! Ненавижу злиться – от этого ощущение, будто мой разум захватывает темная сила – но я ничего не могу поделать с собой. На карту поставлено нечто более важное, чем его уязвленное эго, и я не могу поверить, что он мог так поступить с нами.

Я брожу по колонии и помечаю еще нескольких пингвинов, и меня начинают охватывать сомнения и сожаления. Была ли я неправа? Была ли я виновата?

Возможно, нам с Патриком с самого начала не суждено было быть вместе. Мы влюбились друг в друга так скоро и при таких странных обстоятельствах здесь, на острове Медальон. У меня нет опыта в отношениях, и я никогда не была в них мастером. У меня есть всего несколько бывших – самодовольный Стиви, который не потрудился сообщить о том, что он веган, до тех пор, пока моя мама не положила перед ним свиную отбивную, красавчик Сэм, который так и не смирился с тем, что я не ношу платья, и высокомерный Дэмиан, который считал, что лучшее свидание – это когда я смотрю, как он играет в своей группе. Я всегда очень старалась в этих отношениях, но всегда в глубине души осознавала, что все должно быть совсем иначе. Когда я приехала на остров Медальон, я испытала такое облегчение. Наконец-то я могла забыть о