Ричард Длинные Руки - эрцфюрст - Гай Юлий Орловский

Она сразу одарила нас милой улыбкой, но улыбнулась тихо и скромно, умильные ямочки на щеках стали глубже, а еще добавилась одна на подбородке. Вторая, выше ростом на ладонь, прошелестела нежным голоском «Ваше высочество», и обе одновременно присели, украдкой поглядывая, сильно ли пялимся на их вторичные признаки.

Барон продолжал раскланиваться, затеяв какой-то сложный танец, словно тетерев, что выделывается перед тетеревихой, а тут их даже две, с ума сойти, скорее хватай.

Я кивнул, подумал, что либо мое подсознание проделало какую-то сложную операцию и вывело меня именно в это время, когда, по словам сэра Жерара, здесь прогуливается Розамунда, то ли это я сам дурак, не ведаю, что делаю.

— Леди Розамунда, — произнес я дружелюбно.

Она из низкого приседа ответила скромно:

— Ваше высочество, могу я представить вам свою подругу, леди Кельвинию, урожденную баронессу Медеширскую?

— Еще бы, — ответил я. — Леди Кельвиния?

Она ответила тихо и скромно, не поднимая взгляда:

— Ваше высочество.

— Встаньте, леди, — разрешил я, — и позвольте на вас взглянуть…

Я заметил, что эту Розамунда не назвала лучшей подругой, как однажды в такой же ситуации представляла леди Анну. Да Кельвиния и не выглядит той, что может быть ей подругой: скромное, но строгое лицо, слишком внимательные глаза, а из нас никто не любит слишком умных, что видят мужчин насквозь, сразу уникальность теряем, несколько высоковаты скулы и запавшие щеки, а пока что в моде пышненькие хохотушки… впрочем, те будут пользоваться успехом всегда, красиво вырезанный рот, но не бантиком, как считается шиком, а подбородок совсем не по-женски выдается вперед, выказывая силу характера, что совсем уж отпугнет любого мужчину.

— Знаете, — сказал я Розамунде, — проблемы начались с Хорнегильды, которую увез с собой этот чертов Сулливан в качестве добавочного наказания. Я таким образом остался без королевы турнира. Потом были еще две, вы их помните, обе сразу же вышли замуж, и я опять без той, что сидела бы на троне и улыбалась гостям…

Розамунда сдержанно улыбнулась.

— Ваше высочество, если это завуалированное предложение мне сесть в то кресло… я благодарю за честь, но… с превеликим сожалением вынуждена отказаться.

— Почему? — спросил я. — Обида?

Она засмеялась.

— Нет, совсем нет.

— А в чем же дело?

Она посмотрела на меня победно.

— Я тоже выхожу замуж.

— Ох, — сказал я с огорчением, — одни несчастья.

У нее был такой вид, что вот-вот покажет язык и скажет, что дурак, не попользовался, когда было можно, а она такая сладенькая, нежная, чувственная, податливая, готова на все.

— Что делать, — произнесла она легко и лишь чуточку сдвинула плечами. — Все женщины выходят замуж.

— Да уж, — пробормотал я.

— Хотя вообще-то не все, — сказала она неожиданно, — вот Кельвиния собирается в монастырь.

Я обратил взгляд на Кельвинию.

— Леди?

Она ответила тихо:

— Это мужской мир. Грубый и жестокий. Я хочу жить за высокой каменной стеной, отгородившись от всего.

— М-м-м, — сказал я, — желание вообще-то понятное.

Она взглянула на меня несколько удивленно.

— Ваше высочество?

Я сказал с неловкостью и даже некоторым чувством вины:

— Это так, но… на самом деле этот мир ко всем жесток. К мужчинам… даже больше. Мужчины несут на себе весь груз, а женщины, если хотят, иногда подставляют плечо. Я видел, как женщины управляют даже королевствами, очень успешно, кстати, а уж про управляющих замками и землями так и говорить нечего! Мужья то на войнах, то на турнирах, то у короля при дворце трутся, а жена, не желая давать вороватому управителю расхищать добро, берет все в свои руки… А сколько женщин, что стали, уж простите, но, к счастью, здесь нет вблизи инквизиции, сколько женщин достигло вершин могущества в колдовстве?

Они все трое смотрели на меня в удивлении, даже барон вскинул брови.

Леди Кельвиния сказала мягко:

— Ваше высочество, это для сильных женщин. А я слабая.

— Слабые чаше сильных выказывают силу, — сказал и повернулся к Розамунде. — Когда упорхнете?

Она засмеялась.

— Совсем скоро. Мои родители и родители жениха договариваются о деталях.

— Тогда, — сказал я, — может быть, посидите сегодня? Предстоит прием послов, а мы сейчас заметны… Как я слышал, прибыли даже из королевств, о которых я вообще слыхом не слыхивал!

Она взглянула на подругу.

— Останешься со мной?.. Ваше высочество, мы собирались сегодня же вернуться домой…

— Если леди Кельвиния останется, — предложил я, — то можно послать гонца к вашим родителям с сообщением, что вы на весьма важном и ответственном правительственном задании.

Розамунда хихикнула.

— Вот удивятся! Кельвиния?

Кельвиния взглянула на меня исподлобья и тихо прошелестела:

— Я согласна, ваше высочество.

Вернувшись в свой кабинет, я занимался делами, как же — государственными, у меня все теперь государственное, даже если просто в носу ковыряюсь, это тоже важно, так мозг лучше работает. Ну и что, если я сам сейчас это придумал, стоит сказать только кому, тут же растиражируют и придворные будут на виду у всех усиленно ковыряться в носу обоими пальцами, чтобы показать, как они ценят умственный процесс и как усердствуют на этом нелегком поприще.

Но и, занимаясь государственными, слышал, как в ушах шелестит нежный голос: «Я согласна, ваше высочество». То ли мне чудится, то ли в самом деле вложила в эти простые слова совсем другой смысл, а я вот такой чуткий, сразу выловил и теперь в сомнениях, то ли плюнуть на все и делать то, чего от меня ждут, то ли сделать приятное отцу Дитриху и вообще воздержателям…

Сэр Жерар не заглянул в кабинет, как делает обычно в Савуази Вайтхолд, а вошел мрачный и по обыкновению угрюмый, посмотрел на меня с вопросом в запавших глазах.

— Ну чего? — спросил я сварливо.

— Пора на прием, ваше высочество.

Я переспросил чуточку ошалело:

— К кому?

— К вам, — уточнил он. — Вы принимаете, ваше высочество.

— Не поздно для приема?

Он покачал головой.

— Не общий, а малый. Только для новых послов.

— А-а-а, — протянул я, — тогда да, пойдем. Розамунда явилась?

Он ответил мрачно:

— Да, но… вы не предупредили…