Страна мечты - Влад Савин

— Сталин, не исключено, совсем иного мнения — прямо сказал мне нарком.

Наверно, мое лицо сказало Кузнецову все — и он начал объяснять мне текущие расклады.

В кратком изложении это выглядело так — Сталин давно мечтал об океанском, могущественном флоте, была у него такая «любимая игрушка», но, то у Советского Союза не было экономических возможностей для этого; то, появились экономические возможности, но не тянула промышленность, при этом вставшая насмерть, лишь бы не допустить заказов в Германии; то, как это было перед самой войной — появились деньги на то, чтобы заказать два современных линкора с 406-мм орудиями в США, но дело сорвалось из-за «морального эмбарго».

— Когда я знакомился с документами, освещающими послевоенную кораблестроительную программу, у меня сложилось впечатление, что Сам был за масштабное военно-морское строительство — но стеной встали сухопутчики и летчики, которым требовалось коренное перевооружение на новую технику, вот все и спустили на тормозах — грустно сказал Кузнецов — ну а меня с товарищами скушали, чтобы не путался под ногами со своими авианосцами и тяжелыми крейсерами, провернув интригу, чтобы все это выглядело благопристойно. Возможно, что и оборонщики приняли участие — им хватало хлопот с новыми танками и самолетами, чтобы вешать на себя и новые корабли. Ну а Сталину приходится учитывать мнение и армейцев, и руководителей оборонки — тогда становится понятно, почему был такой состав обвиняемых по «делу адмиралов» — Алафузов и Степанов, соответственно, создатель советской теории морской мощи, разумеется, в классическом варианте, и его «правая рука», применительно к штабной работе; и Галлер — руководивший созданием наших кораблестроительных программ, и, куратор программ морского вооружения; в общем, выбили ключевые фигуры, без которых я был как без рук.

— Вы правы, Николай Герасимович — прокачав ситуацию, подтвердил я — тогда, в конце 40-х, ликвидировали кафедры оперативного искусства в военно-морских вузах — восстановили их, по-моему, только в 1963 году; показательно свирепо расправились с переводчиком книги «Английская морская пехота» — каперанга, не помню его фамилии, лишили звания, боевых наград и посадили на 15 лет, по смехотворному поводу, обвинив в «восхвалении английской морской пехоты». И вообще теоретики флота очень пострадали — были репрессированы, кроме Алафузова, Белли, Егорьев, Боголепов — это те, кого я помню.

— Все сходится — кивнул Кузнецов — выбили тех, кто выступал за самостоятельную роль флота — готов поспорить, что Алафузову поставили в вину его теорию «зонального господства»; а каперанг, которого Вы упомянули, по всей видимости, Травиничев — это наш ведущий теоретик морской пехоты — все верно, похерили саму идею сильной морской пехоты, чтобы у флота не было даже мысли о чем-то более серьезном, чем высадка тактических десантов в рамках поддержки приморского фланга армии.

— Вы победили в споре, Николай Герасимович — согласился я — это назвали, по-моему, «перелицовкой англосаксонской теории морской мощи».

— Ну, обвинители сказали правду — горько улыбнулся Кузнецов — это действительно переделка англосаксонских теорий применительно к нашим условиям и скромным возможностям.

— Меня в юности очень удивляло, почему у нас с конца 40-х до начала 60-х вообще прекратили изучение иностранного военно-морского опыта — припомнил я еще одну странность — первый учебник, где излагался опыт Второй Мировой, полученный ведущими флотами мира, издали только в 1962 году.

— Вот видите, Михаил Петрович, как все сходится — повторил Кузнецов — что же касается вас: Сам поручил Вам подготовить доклад о начальном периоде войны на Тихом океане, из чего можно сделать далеко идущие выводы, что ему нужен не просто командир «Воронежа» Лазарев, но адмирал Лазарев, которого он, насколько я понимаю, примеряет на роль моего сменщика, возможного главкома флота, в связи с чем у меня есть к Вам несколько риторических вопросов. Начнем с того, что строго говоря, Сталин прав — сколько еще ресурса осталось у «Воронежа», на полгода, год, если повезет? Использовать же ваш корабль как опытовую лодку, что Вы предлагаете — да, несомненно, однако же с этим справится человек и меньшего калибра, чем вы. Когда Сам говорил «Кадры решают все», это был крик души — полагаете, я не знаю настоящую цену тем же Октябрьскому с Трибуцем? Просто нет гарантии, что их сменщики не окажутся еще хуже.

— Николай Герасимович, слово офицера — я никогда не буду Вас подсиживать — искренне сказал я — и в мыслях такого не было.

— Я верю Вам, Михаил Петрович — глядя мне в глаза, сказал Кузнецов — но Вам никогда не приходила в голову мысль, что Вы будете наилучшим для меня преемником на посту наркома флота — просто потому, что Вы, как и я, душой болеете за флот, Вы будете делать для флота все возможное — а в Вашем мире на мое место наверняка назначили кого-то, кто сидел «тише воды, ниже травы».

Я смотрел в глаза Кузнецову — и понимал, что он говорит правду, что он действительно готов жертвовать своим личным будущим ради флота Державы; что на фоне остальных кандидатов на его пост, того же Юмашева, я действительно буду лучше, пусть и ненамного; но, так же я понимал, что я этот груз не потяну, никак — ну не Кузнецов я, и не Горшков — и тем самым подведу человека, память которого наш флот свято чтил спустя десятилетия после его кончины.

И тут, впервые в жизни ко мне пришло озарение — то, что японцы называют «сатори»; я понял, в чем выход.

— Николай Герасимович, простите меня, пожалуйста, если я скажу глупость — медленно сказал я — но, кажется, я знаю, что надо делать — нужно, в соответствии с базовым принципом айкидо «обратить силу противника против него самого».

Кузнецов удивленно смотрел на меня — но в его взгляде был и некоторый интерес.

— Армейцы хотят, чтобы флот обслуживал их интересы — хорошо, пусть так и будет — пока будет — уточнил я — промышленники не хотят загружать себя работой с тяжелыми кораблями — ладно! Сталин страстно любит тяжелые артиллерийские корабли — хорошо, будет ему парочка таковых, они же зародыш, большее мы пока не потянем, будущего сбалансированного, могущественного флота.

В глазах Кузнецова явственно читался вопрос: «А не переутомился ли адмирал Лазарев от трудов тяжких — может быть, следует показать товарища врачам или отправить в отпуск?»

Было ясно, что надо срочно пояснять свою мысль, иначе нарком утвердится в своих подозрениях.

— Начну по порядку, с пункта первого, армейцев — начал развернутые пояснения я — как водится, генералы всегда готовятся к прошлой войне, так что наш генералитет будет готовиться ко второму изданию Великой Отечественной, только уже с американцами и их союзниками, на территории Западной Европы. При этом ключевым элементом снабжения вероятного противника станут трансатлантические конвои — большие потери, или даже разгром нескольких из них, поставит группировку англо-американцев в тяжелое положение, что станет лучшей возможной помощью со стороны флота армии. Как показывает опыт кригсмарине, при наличии отлаженной ПЛО, существующие типы субмарин малоэффективны — в конце войны немцы теряли больше лодок чем топили транспортов, так что одни подлодки с этой задачей справиться не смогут. «Жирные годы» немецких подводников уже не повторятся — англо-американцы сейчас в полной мере осознали важность ПЛО, имеют наработанную тактику и опыт. Атомарины будут более успешны — но полагаю, что когда у СССР появится флот атомарин, противолодочная оборона также получит развитие.