Оракул мертвых - Валерио Массимо Манфреди

Такси сделало большой крюк, чтобы попасть на Плаку, оно проехало мимо Олимпиона и наконец остановилось перед домом с побеленными стенами. С ограды свисали голые ветви виноградной лозы, две кошки рылись среди мешков с мусором, который пока еще не убрали. Клаудио приподнялся на своем сиденье и протянул таксисту деньги. Элени, до сих пор, казалось, дремавшая, очнулась.

— Мы приехали, — шепнул ей на ухо Клаудио. — Ты можешь идти? Мы должны постараться не вызывать подозрений.

Элени кивнула. Клаудио вышел из машины и открыл вторую дверцу, опередив водителя. Он взял ее за руку и медленно повел к лестнице с внешней стороны дома, ведшей в его маленькую однокомнатную квартирку. Машина вскоре скрылась в лабиринте переулков старого города, и Клаудио обнял девушку за талию, поддерживая ее. Они поднялись наверх, он уложил ее на кровать и накрыл одеялом.

— В холодильнике есть немного мяса. Я сейчас сварю тебе бульон. Ты должна выпить побольше, а потом успокоиться и отдохнуть. Здесь ты в безопасности: меня никто не знает.

Он запер дверь на два оборота.

Элени следила за ним взглядом.

— Знаешь, как называют жителей Плаки?

Клаудио открыл дверцу холодильника и достал мясо.

— Нет. Не знаю. Как они их называют?

— Гангари. Это значит «засовы».

— Странное прозвище.

— Оно пошло с тех времен, когда жители Плаки оказали сопротивление туркам, осаждавшим Афины в 25-м году. Они заперли на засовы двери всех домов на Плаке, решив сражаться за каждый дом, если понадобится. — Она посмотрела на него долгим ласковым взглядом. — Теперь и ты тоже — гангарос… по моей вине.

— Именно так, и ты хуже турков. А теперь замолчи и спи. Я разбужу тебя, когда будет готов бульон.

Он положил мясо в кастрюлю, добавил воды и специй.

— И еще соли… она сохраняет жидкость в теле и поднимает давление… она поддержит в тебе силы до тех пор, пока не придут Норман и доктор, чтобы сделать переливание, любовь моя… Но почему нет Мишеля… куда он, черт возьми, подевался?

Клаудио зажег конфорку и опустился на стул. Какое-то время он наблюдал за синеватым пламенем, языки которого облизывали кастрюлю, но внезапно им овладела смертельная усталость. Он пытался сопротивляться, а потом голова его склонилась вперед, и он заснул.

Афины, посольство Великобритании

17 ноября, 14.00

Служащий посольства положил трубку и прилежно заполнил личную карточку: «Господин Норман Шилдс к господину Джеймсу Генри Шилдсу, поверенному в делах».

Норман в бешенстве почти вырвал ее у него из рук:

— Джордж, неужели, чтобы я мог попасть к своему отцу, всегда необходимы все эти бюрократические процедуры? Ты разве не видишь, что я спешу, черт возьми?! Наверно, воздух Афин повлиял на тебя.

— Таков регламент, сударь. Кроме того, сегодня ужасный день, если не сказать хуже.

— О Господи, но ведь меня знают даже уборщицы там, внутри… Да, все это ужасно, Джордж. А теперь я могу идти?

Служащий кивнул, и Норман опрометью кинулся в лифт, а потом поднялся на третий этаж. Когда он добрался до кабинета своего отца, тот диктовал какое-то письмо секретарше.

— Папа, мне срочно нужно поговорить с тобой об очень важном деле.

— Погоди минутку, я закончу письмо и буду к твоим услугам. «… И, учитывая многолетние дружеские отношения между нашими двумя странами, мы можем только надеяться на то, что эта операция окончится благополучно и к взаимной выгоде. Примите выражение нашего глубочайшего уважения; ожидаем ноты Вашего посольства с изложением согласия, дабы мы могли приступить к выполнению операции. Искренне Ваш и т. д., и т. д.». Так что на этот раз? Ты проиграл много денег, или навлек беду на какую-нибудь девушку, или еще что?

Норман дождался, пока выйдет секретарша, а потом сел, положив обе руки на стол.

— Папа, речь идет о чертовски серьезном деле. Мне нужна твоя помощь.

Джеймс Шилдс посмотрел на сына несколько более внимательно:

— Господи, Норман, на кого ты похож? У тебя такие синяки под глазами, словно тебя избили…

— Я всю ночь не спал, я кружил по городу со своими друзьями, с Мишелем и Клаудио Сетти, моим другом-итальянцем… Его девушка была в университете. Ее зовут Элени Калудис, может быть, ты о ней слышал. Ее ранили, эти убийцы продырявили ее насквозь. Мы отвезли ее к доктору, чтобы он сделал ей переливание крови, но это оказалось невозможным. Она не хотела ехать в больницу: полиция сразу же отправила бы ее в тюрьму. Мишель поехал за лекарствами и не вернулся, думаю, его схватили и…

Джеймс Шилдс потемнел в лице.

— Успокойся, — сказал он. — Успокойся, я сказал. Начни все с самого начала и расскажи мне все по порядку. Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты должен сообщить мне все с максимальной точностью.

Норман убрал руки со стола и зажал их между колен.

— О Господи! Я даже не знаю, есть ли у нас на это время… Значит так, мы с Мишелем были в Кифиссии с двумя подругами, вдруг позвонил Клаудио и попросил нас поскорее приехать к Политехническому…

Он рассказал все по порядку, с мельчайшими подробностями, время от времени поглядывая на висевшие на стене часы с маятником, а потом на свои наручные, словно сражался с бегом времени. Отец внимательно слушал его, что-то записывая в своем блокноте.

— Как ты считаешь, вас кто-нибудь видел? В смысле, из полиции?

— Не знаю, не исключено. Вокруг университета была такая сумятица. Я боюсь, Мишеля схватили… другого объяснения нет. Кроме того, Элени ранена, и ей нельзя оказать должной медицинской помощи. Она не может ехать в больницу. За последние дни она вела себя слишком заметно, часто выступала по радио. Папа, прошу тебя, пошли за ней посольскую машину, чтоб ее отвезли в английскую больницу. Ей нужно немедленно сделать переливание крови.

— Это не так просто осуществить, Норман. Если все обстоит так, как ты говоришь, то греческая полиция наверняка ищет ее. С нашей стороны это было бы непозволительным вмешательством в дела страны, оказавшей нам гостеприимство, и…

— Господи, папа! — вскричал Норман. — Я прошу тебя спасти жизнь двадцатилетней девушке, которая может умереть только оттого, что хотела сделать свою страну свободнее, а ты мне говоришь о какой-то дипломатической ерунде. — Он резко встал, опрокинул стул на пол. — Не будем больше об этом, я все сделаю сам.

Он собрался было уходить, но отец встал между ним и дверью.

— Не валяй дурака. Подними стул и сядь. Я посмотрю, что можно сделать. Дай мне несколько минут.

Он набрал номер на внутреннем телефоне, обменялся парой слов с коллегой из другого кабинета. Потом взял со стола блокнот и вышел. Норман поднялся и начал расхаживать взад-вперед по небольшому помещению.