Мудрость Хеопса - Нагиб Махфуз

— Я не собираюсь спасаться бегством, будто преступник. Напротив, я созову жрецов бога Ра, чтобы рассказать им историю, которая привела к прискорбной кончине их незадачливого собрата. Пока этого не будет сделано, в Мемфис я не вернусь.

Повозка меж тем медленно катилась за двумя еле переступавшими ленивыми волами. Зайя дрожащими руками перебирала поводья. Целый час она тащилась по главной улице города Он. Наконец через восточные ворота повозка покинула город. Там Зайя, погоняя волов, свернула на пыльную пустынную дорогу, ведущую к деревне Сенка, где жили родственники Монры. Служанка до сих пор не могла прийти в себя, вспоминая тот страшный момент, когда ее окружили солдаты и строго допрашивали, глядя прямо в глаза. Однако, даже осознавая всю опасность положения, Зайя не растерялась и, сохранив выдержку, смогла убедить солдат отпустить ее восвояси. О, если бы они только знали, что было спрятано в повозке! И как хорошо, что сынишка госпожи не заплакал, не закричал. Должно быть, мать дала ему грудь — и он сосал молоко и молчал…

То действительно были грозные солдаты. У нее перед глазами все еще стоял великолепный образ человека, подъехавшего к ним в золоченой колеснице. Она не могла забыть той величавости, с которой он себя держал. Это делало его похожим на живого идола или какое-то божество. Но до чего удивительно: неужто этот достойный человек явился, чтобы убить невинного младенца, лишь вчера появившегося на свет?

Зайя обернулась, чтобы взглянуть на свою бедную госпожу. Та спала, прижав к себе ребенка, укрывшись одеялом. И малыш тоже спал рядом с теплой грудью. «Несчастная женщина. Кто бы мог подумать, что ее постигнет?! Ведь она еще так слаба! И вот ей приходится покинуть великолепный дом, своего мужа! — думала служанка. — Да и верховный жрец… Разве мог он помыслить о тех страданиях, что ниспослала ей судьба? О, если бы он умел предвидеть будущее, то не пожелал бы сделаться отцом и не женился бы на госпоже Руджедет, которая моложе его на тридцать лет!»

Зайя пожалела и себя: «Если бы только владыка подарил мне сына, пусть даже это навлекло бы на меня все невзгоды мира!»

Служанка была бесплодна, но страстно мечтала о ребенке и надеялась, что боги осчастливят ее, так же как незрячие надеются увидеть хоть проблеск света. Сколько раз обращалась она за советом к врачам и чародеям, пила разные травяные настои и отвары!.. Ничего не помогало. Муж ее, рабочий на строительстве пирамиды, редко бывал дома, но тоже мечтал о ребенке, которого он бы любил всем сердцем и который согревал бы его обещанием бессмертия. Однажды он даже пригрозил Зайе, что возьмет новую жену, которая родит ему сына. Уже почти год он работает на этом безумном строительстве, а она, его жена, служит верховному жрецу и его супруге. И надо же такому случиться: госпожа Руджедет и служанка Ката обе забеременели и родили сыновей в один день! Счастливые! «О владыка! Тогда зачем ты создал меня женщиной? Что такое женщина без потомства? Женщина без детей подобна вину без дурмана, розе без запаха, верующему, забывшему своего бога», — продолжала терзать себя Зайя.

Внезапно сзади раздался слабый голос. Зайя спрыгнула с повозки и подошла к деревянному ящику. Госпожа приподнялась на своем ложе вместе с ребенком, которого держала в руках. Милое смуглое лицо Руджедет осунулось от перенесенных мучений и, вероятно, голода.

— Как вы себя чувствуете, госпожа? — спросила служанка.

— Хвала богу Ра, со мной все в порядке, — тихо ответила Рудженет. — Но какая опасность грозит нам сейчас?

— Не волнуйтесь, хозяйка, — сказала Зайя. — Угроза вам и моему маленькому господину уже миновала.

Женщина глубоко вздохнула.

— Нам еще долго ехать? — спросила она.

— Около часа, — мягко сказала Зайя. — Вы должны поспать под защитой владыки Ра.

Госпожа снова вздохнула и повернулась к дремлющему младенцу Ее лицо засветилось материнской любовью. Зайя смотрела на нее с сыном, на их прекрасный, радостный союз, который уже не могли разрушить никакие препятствия, вставшие у них на пути.

Какое чудесное зрелище! Если бы она сама могла хоть раз вкусить прелесть материнства, покормить грудью малыша, то с радостью отдала бы за это свою жизнь! О бог наш! Владыка не поможет и не сжалится над ней, и муж не простит ее. Возможно, супруг действительно оставит ее, выгонит из своего дома, и она будет обречена на одинокую и несчастную жизнь. Без мужа, без ребенка.

Зайя все смотрела на счастливую мать. «Ах, если бы у меня был такой сын! — подумала она про себя. — Что, если я возьму этого ребенка и притворюсь, будто он мой, особенно после стольких лет молитв богам с просьбой подарить мне дитя?»

В ее замыслах не было зла. Скорее, служанка грезила — подобно душе, мечтающей о невозможном и о том, что никогда не исполнится.

Зайя совсем забылась в своем выдуманном мире — небеса создавали для нее счастье на крыльях мечтаний. В них она уже видела себя идущей в Мемфис к своему мужу с прекрасным ребенком на руках. «Я родила тебе чудесного мальчика, Карда». И супруг стал бы целовать и обнимать ее вместе с маленьким Джедефом. Уставшая от тяжелой дороги, от тяжких дум и фантазий, она привалилась на правый бок, держа поводья одной рукой, а другой подперев голову. Зайя отпустила свой разум в свободное плавание, пока его полностью не поглотило царство грез. Тем временем дневное светило опускалось за западный горизонт, освещая небо кровавым заревом заката…

Наконец служанка очнулась и вернулась в мир реальных ощущений. Сначала Зайя долго не могла сообразить, где она и что с ней происходит. Будто бы она пробуждается в своей постели в доме своего покровителя, жреца бога Ра. Ее знобило. Она вытянула руку, пытаясь подтянуть к себе одеяло, но рука ее погрузилась во что-то, похожее на песок. Удивившись, Зайя открыла глаза и увидела над своей головой черное небо, усеянное звездами. Она почувствовала странное покачивание и вспомнила повозку, госпожу Руджедет с ее маленьким ребенком и все, что всемогущий сон заставил ее позабыть.

Но где же они очутились? Какое сейчас время ночи?

Зайя огляделась вокруг — с трех сторон ее окружал океан тьмы. В четвертой она увидела далекий тусклый свет, несомненно исходивший от деревень, разбросанных вдоль берега Нила. Других признаков жизни в том направлении, куда брели волы, не было.

Опустошенность мира забралась в ее душу. Его мрак пронзил сердце женщины. Было холодно, от жуткой дрожи и страха ее зубы стучали. Зайя вглядывалась во тьму расширенными глазами, ожидавшими появления непередаваемых ужасов.

Служанке показалось, что на темном горизонте она различила призрачные силуэты бедуинов. Она помнила, что люди рассказывали о синайских племенах — как они врывались в деревни, похищали заблудившихся путешественников и нападали на торговые караваны. Наверняка, повозка станет для них отличной добычей — со всем тем зерном, что в ней было насыпано, и волами, которые тащили ее. Что уж говорить про двух женщин — их красота обязательно привлечет внимание вождя разбойников. Зайя обезумела от страха. Спустившись на землю, она посмотрела на спавшую мать и ребенка, чьи лица освещал свет луны и мерцающих звезд. Уже не раздумывая, она протянула руки, подняв малыша, служанка обернула его тельце теплым одеялом и отправилась туда, где тускло светились огни какого-то города. Может быть, это Мемфис? Зайя отошла далеко, когда ей показалось, что сзади ее окликает чей-то испуганный голос. Она решила, что бедуины окружили повозку с ее госпожой. Объятая первобытным страхом, служанка ускорила шаг. Ничто уже не могло остановить ее: ни пески, ни чудовищная усталость. Она напоминала человека, провалившегося в бездну, увлекаемого собственным весом и неспособного остановить свое падение.