Великий Сатанг - Лев Вершинин

И ты увидишь:

…голубые волны, чуть вспениваясь кружевом, облизывают бархатистый песок. Жарко, но не душно. В небе — ни облачка. Февраль в Южной Африке — мягкий, вкрадчивый месяц, обгоришь и не заметишь, когда успел. Далеко еще до лютых июльских ветров, еще дальше — до хриплых бурь ненастного августа… Словно в насмешку, сохраняет этот райский уголок, жемчужина в короне Земли, опереточно-жутковатое названьице Берег Скелетов. Не по разу на день из возрожденной зелени саванн, некогда именовавшихся пустыней Намиб, выбегают прямо на бескрайние пляжи любопытные антилопы, встряхиваются у первых раздевалок, поводят влажным, совсем не пугливым глазом — и грациозно ступают на песок: показать себя, поглядеть на странных людей, барахтающихся в невкусной соленой воде, с достоинством пройтись меж шезлонгов и получить от восхищенных туристов обильную дань — соленые орешки, ломтики печенья, дольки пахучих фруктов… в общем, то, чем никогда их не балуют суровые в соблюдении рациона всадники на страусах — бушмены, смотрители заповедника.

Много моря, очень много солнца и смех — вот что такое Уолфиш-Бей.

Здесь можно все, не рекомендуется только грустить. Впрочем, как раз на грусть времени и не остается. Устал шквариться на солнце? Не беда! Танцуй на дискотеке, если молод; до озверения рви глотку в пресс-клубе, если помешан на политике; сходи с ума на трибунах бесчисленных шоу, в конце концов, — только не вздумай грустить!

Есть, конечно, и любители специфического отдыха.

Вот, к примеру, около акульей выгородки, как всегда, бушует толпа. Зрелище из зрелищ: два гладиатора-любителя против двух профессионалов — два поклонника острых ощущений против двух не то чтобы очень больших, а все-таки самых настоящих голубых акул.

Что спорить, зрелище потрясающее! Прозрачная синева воды не скрывает ничего, все видно в мельчайших подробностях: плавные движения продолговатых рыбьих тел и неуклюжие на первый взгляд уходы в сторону пловцов, резкие броски, томительно-замедленные увертюры к атаке и редкие всплески на идеально гладкой поверхности бассейна…

Вдоль парапета замерли, сосредоточившись, загорелые до шоколадного блеска спасатели, вскинувшие на изготовку длинные непривычного вида ружья. Максимальная безопасность отдыхающего, даже если этот отдыхающий клинический самоубийца, — закон Уолфиш-Бея. И все же акула есть акула, и зубы у нее никто не отменял. Так что всякое может случиться…

Иные называют этот спорт «корридой Эпохи Равновесия». Метко, но не точно. Ведь в полузабытой, канувшей в Лету корриде быки имели немало шансов. А тут, даже не вспоминая о ружьях, если уж досужий пляжник полез в бассейн — значит, у акулы нет не только надежд на победу, но даже и на спасение. Ведь дура рыба не имеет рук, которые можно задрать вверх и завопить, прося пощады.

Бывает, конечно, зубастым и везет. Но редко. Так редко, что Вселенская Лига Друзей Живого который год уже ведет отчаянную борьбу с этой разновидностью узаконенного убийства, борьбу, впрочем, столь же бескомпромиссную, сколь и безуспешную.

Вот и сейчас среди сонма болельщиков, взахлеб поддерживающих пловцов, обнаружилась миловидная девушка, явно сочувствующая рыбешкам. Увы, ей не везет: еще за две минуты до гонга вода пошла кругами, взбаламутилась, помутнела — и успокоилась; насторожившиеся было спасатели, отставив ружья, взялись за пиво, а акулы со вспоротыми животами пошли на дно.

Получив призовых плюшевых мишек, победители пожали друг другу руки и разошлись.

Впрочем, один из призов тотчас оказался на песке…

И в глазах девушки вместо ожидаемого восторга полыхало негодование.

– Не-на-ви-жу!

– Лемурка, но мишка-то в чем виноват?

– Пшел вон вместе со своим мишкой!

– Лемур, а Лемур!..

– Убери руки!

– Лемурка, ты что, действительно хотела, чтобы эта тварь вскрыла брюхо мне?!

– Называйте меня Эльмирой, Андрей.

– Ну ладно, хватит! Ну, слышь, а?.. Ну извини…

– И не подумаю.

– Ну Лемур, а Лемур! Честное слово, если бы я знал, что это так для тебя серьезно, я бы не полез.

– А я не нуждаюсь в одолжениях убийцы.

– Но это же был честный бой…

– Вот именно: бой! Ты вел себя, я не знаю, ну, как какой-то… древний, — ярко-синие глаза гневно сузились, — солдат! Вот!

– Обижаешь, начальник… Древнего солдата эта скотина схарчила бы, не моргнув. И вообще, чем тебе так уж не нравятся солдаты?

– Ну знаешь ли!..

От возмущения девушка поперхнулась. Дальше оставалось либо ссориться всерьез…

– Лемурк, а я билеты на Ози достал… На сегодня!

– Ой, правда?!

…Либо мириться. А ссориться всерьез и надолго ей явно не хотелось: право же, большая рыбина с тупыми глазами и рядами острейших зубов, несмотря на безусловный трагизм своей участи, была не тем, из-за чего стоит рвать отношения, тем более с парнем, который даже акул не боится, да еще и способен раздобыть билеты на несравненную Ози Гутелли…

Как бы то ни было, но к пестрой компании, вольготно дегустирующей пиво у самой кромки прибоя, Андрей и Эльмира вернулись уже не то чтобы примирившимися окончательно, однако и не очень переругиваясь.

Встретили их с подъемом.

– О, гроза пескарей! А гитара-то заждалась…

– Да ладно, ребятки, сколько можно, дайте хоть книжку дочитать, а? Ну, впрочем, по особому заказу, — быстрый взгляд на Эльмиру, — одна оч-чень старая песня!

Андрей медленно огладил струны. Гитара откликнулась неожиданно низким глуховатым ворчанием…

У красных тысячи штыков, три сотни нас.

Но мы пройдем меж их полков в последний раз.

И кровь под шашкой горяча, и свята месть…

А кто отплатит палачам? Бог весть.

Мягкий перебор струн налился неброской, вкрадчивой силой, окреп; гитара уже не ворчала, нет, она говорила — внятно, тихо и грозно.

Бессильная, в последний раз, пехота, встань!

Пускай растопчет мертвых нас та пьянь и рвань…

Кто жив, вставай в последний час, пока ты есть!

А кто родится после нас — Бог весть.

Последняя строка прозвучала на два голоса. Давешний светловолосый напарник Андрея по битве в акульей выгородке, высокий парень с фигурой супермена, в майке, украшенной алым значком, и вовсе незаметных плавках, оставив свою компанию, подсел поближе и мягким, берущим за душу баритоном подхватил песню:

Взломав века своей судьбой, войдем в века.

Всех тех, кто вспомнит этот бой, возьмет ЧеКа.

Зато мы были соль земли, Отчизны честь…

Нас поименно вспомнят ли? Бог весть.

Как-то незаметно обе компании слились в общий круг. Молоденький паренек, на вид едва ли не самый младший здесь, попытался было протиснуться поближе к поющим; его оттерли, безжалостно прикрикнув: «Слышь, лауреат, уши надеру!»