Морской волк. Стирка в морской воде - Григорий Лерин

— А нас как-то в Треугольнике прихватило. Только за Багамы вылезли, тут на все двенадцать баллов и нарвались. Пароход в балласте — с Кубы шли. Трап смыло, вентиляцию на первом трюме срезало, по тридцать градусов с борта на борт валяет, двигатель с фундамента отрывается, а мы как раз сидим внизу, квасим…

— Да подожди, дай рассказать… Ну, пришли в Бремен, разгружаемся. Дня два простояли, к маклакам успели сбегать, завернули по ковру, в общем, стоим нормально. Осталась пара бревен в четвёртом трюме, уже лоцмана заказали — вдруг докеры с криками, с воплями вылетают из трюма — и бегом на причал…

— Это точно — немцы поорать любят. Мы как-то с Кубы в Бремен за трубами зашли. Я стивидору две караколы за две бутылки шнапса толкнул — сидим, квасим. И немец с нами. Ну что такое две бутылки?! Ни то ни се, завелись только. Немец тоже добавить не прочь, но сбегать не предлагает, хотя и на своей машине приехал. А у дракона полканистры денатурата заначено было. Послали делегацию, дракон раскололся, сам пришел и две бутылки принес. Перелил, значит, чтобы гостя не шокировать — он, вообще, мужик культурный был. Ну разлили по стаканам, немец и спрашивает: что это, мол, такое, серо-фиолетово-зелёное? Это, объясняем, рашен ликер такой, вэри стронг, зер гут, в общем, пей, недобиток, на халяву-то какая разница? Он понюхал, покривился да и хлопнул. Глаза вытаращил, рот открыл, ни вдохнуть, ни выдохнуть не может. Ну, мы выпили, сидим, не закусываем — его ждем. Он наконец воздуха глотнул да как заорет: «Петролеум! Петролеум!!!» — и со всех ног из каюты. Только у трапа догнали, насилу успокоили. Прямо в морг хотел бежать…

— Да дай ты рассказать-то!.. Короче, все докеры с парохода слиняли. Мастер дракона зовет, говорит: «Сходи-ка, боцман, посмодри, что там в трюме. Если бомба — обезвредь». Дракон кувалду за пояс заткнул, полез разбираться. Тут к трапу с сиренами и «мигалками» подлетает броневичок, оттуда чудаки вываливают навороченные, то ли космонавты, то ли охотники за привидениями: в скафандрах, с автоматами, с баллонами за плечами. Старший подбегает, спрашивает: где? Мастер на трюм показал. Они — туда! А навстречу дракон вылазит, в шортах, в тапочках, в руке двух дохлых змеек держит, небольших таких, сантиметров по тридцать…

— А вот у нас был случай…

— Да подожди!.. В общем, эти «Эдельвейсы» чуть в обморок не попадали. Старший шлем снял — нормальная морда такая, только бледный, как спирохета, и говорит мастеру, что два года назад похожий случай был. Тогда такая же змея одного докера укусила — через минуту всей бригадой умерли. Они по вызову приехали, целый час по трюму гонялись, ничего сделать не смогли, насилу живы остались — снаряжение спасло. Эта змея в прыжке до шестидесяти километров в час развивает. Пришлось полтрюма из огнеметов выжечь. Ну, мастер к дракону: «Боцман, объясни реваншисту, как надо было действовать». А дракон только плечами пожал. «Чего, — говорит, — объяснять-то? Она голову подняла, зашипела, а я кувавдой как шарахну! А вторая задергалась и сама сдохла. Может, сердце не выдержало». Эти-то все обрадовались, залопотали, один фотоаппарат достал, все лезут с драконом сняться. Тут комиссар принесся, орет: «Нихт фотографирен!» Так и не дал. Этот старший-то расстроился, ничего понять не может, спрашивает: «Варум?» А перваку до балды, что Варум, что Агутин — попрошу покинуть клочок советской территории, и точка!..

— А на нас в Англии черная таможня налетела… Мы из Турции оловянную руду везли. Заитли в Сеуту, газу набрали, все путем. А в Атлантику из Гибралтара вылезли, как дало — вся «анисовка» вдребезги! Четыре дня до Ла-Манша углы нюхали… Приходим в Англию, городишко маленький, название не помню уже. Наш причал занят был, поставили на отстой к какому-то длинному складу. На швартовку вышли, чуем: портвешком попахивает, да так смачно! Ну, привязались, на причал сошли, смотрим: из стены труба торчит с краном, все путем. Тут чудак на «форде» подъезжает, улыбается. «Хэлло, — говорит, — джентльмены!» Достал проволочку, в ушко на фланце пропустил, маховик у крана обмотал и пломбу поставил. «Вэри гуд!» — говорит. То есть доволен своей работой остался. Потом показал наверх, там две видеокамеры на кран направлены, сказал: «Бай-бай» — и уехал. Пока мы ему вслед махали, плотник уже рогатку смастерил, два сырых яйца с камбуза принес. Хлоп, хлоп, и — готово! Камеры целы, но смотреть в них — все равно, что в дырку в сортире заглядывать. Следом точила с ключами бежит. Гаечку сверху открутил, маховик вместе с пломбой снял и на этой же проволочке аккуратненько повесил, а вместо маховика ключ на девятнадцать приладил. Тут и толпа с ведрами подтянулась…

— А мы как-то на Колыму контейнер с водкой везли. Второй сразу предупредил, мол, делайте, что хотите, но чтобы пломбы были целы, иначе там на Колыме и останетесь. Мы контейнер обследовали и обнаружили у самого днища дырку, примерно три сантиметра в диаметре. Вот прикинь, старик, можно через такую дырку бутылку водки вытащить?

— Да подожди ты со своей Колы мой, дай сказать человеку!

— Эй, на чем я остановился? Ну да… Этот утром на «форде» приезжает, пломбу осмотрел, нам помахал, мол, все о'кей. И мы ему машем: о'кей, приятель, какие могут быть сомнения — кругом одни джентльмены. На следующий день — та же история. Но он утечку все же просек — у них же там электроника, не то что мы — с ключами да с рогатками. После обеда долго вокруг крана ходил и нам не махал уже, а только репу чесал. А перед тем, как уехать, наверное, дополнительную камеру включил, а нам не сказал. Хитрый, сволочь… Тут из порта предписание передали, что утром нас на свой причал будут ставить, под выгрузку. Точила после работы штангенциркуль в зубы и — бегом к фланцу, чтобы переходную гайку выточить. Плотник тем временем по причалу шланги раскатал — они решили питьевой танк залить. Вот тут-то воронок с таможней и подлетел. Хорошо, они хоть маховик с пломбой снять не успели, всё на месте…

— Нет, ты, старик, скажи, можно через такую дырку из контейнера водку извлечь?

— Подожди, сейчас закончу уже… Ну, вся эта кодла — на пароход. Толпу в столовой собрали и объясняют, что по их сведениям у нас имеются излишки спиртного, и они будут делать суровый шмон. Трясли, действительно, круто, но вежливо. С улыбочками, с разговорчиками, после себя все на место складывают, извиняются, в общем, Европа, не то что наши дикари. Ничего, конечно, не нашли, даже грязного стакана. Через два часа снова нас в столовой собирают, чтобы глобальные извинения за неподтвердившееся беспокойство принести, а толпа уже никакая. Англичане опять в поиск, еще два часа рыли и опять ничего не обнаружили, да еще двух своих потеряли. Ну этих быстро нашли. Один в центральном посту в машине с вахтенным механиком, обнявшись, «Хей, Джуд» пели, другой у дневального в каюте под столом молча лежал. И — никакого газа! Так и уехали, только заставили шланги с причала убрать. А что, они тогда к нашим еще нормально относились. Как к несчастным детям, у которых родители — алкоголики. Это потом они окрысились, когда к ним всей страной воровать кинулись.

— Слушай, старик, — обратился Петрович к соседу слева, — как же ты всё-таки через такую дырочку бутылку из контейнера достал?

— Элементарно, братишка! Бутылка-то мне как раз ни к чему была. Лом внутрь просунул, провернул пару раз и ведро с марлей подставил. А ты не знал, что ли, старикан?