Мой желанный и неприступный маркиз - Александра Хоукинз

— Оливер?

— Оливер Брант, граф Маркрофт. — Темпест в этот момент отвернулась и не заметила смятения в глазах собеседника. Когда она вновь взглянула на Матиаса, его лицо уже ничего не выражало. — Вы знакомы с моим братом?

Он не мог поверить в собственное невезение. Леди Темпест оказалась одной из сестер Брант. И он не мог себе представить, что ей доставит удовольствие узнать, что он один из семейства Руков.

— Не думаю.

Она склонила голову набок, пристально разглядывая его лицо.

— Не хочу показаться грубой, но не смогла не заметить синяков на вашем лице.

Матиас фыркнул.

— Неужели? Как мило с вашей стороны напомнить мне о них.

«Особенно если вспомнить, что их оставил кулак твоего братца».

Леди Темпест поджала губы.

— У моего брата тоже все лицо в синяках.

Он уже заметил, что у этой дамочки острый ум. К тому же и то, что она связывала его со своим подлым братцем — ничуть не радовало.

— Синяки настолько же распространенное явление, как и родинки, миледи.

Она не обратила внимания на его пренебрежительный тон.

— Вы уверены, что незнакомы с моим братом? Он не хочет об этом говорить, но совершенно очевидно, что он с кем-то подрался. Вы так же получили свой роскошный синяк на щеке. Подрались?

По спине Матиаса пробежал холодок. Леди Темпест упоминала, что ее брат скоро вернется. Сам Матиас не имел ни малейшего желания ждать появления Маркрофта или любого другого члена семьи Брант.

— С вашим братом я незнаком, миледи. И знакомства не ищу. А теперь прошу прощения, но нам с друзьями еще домой возвращаться. — Матиас поклонился и зашагал прочь от ошеломленной девушки.

Он бы меньше удивился, если бы это леди ударила его по лицу. Маркрофт — ее брат. Маркиз — Норгрейв ее отец. Матиас был настолько зол, что ему хотелось вернуться и потрясти ее за то, что она состоит в родстве с врагом его отца. Его врагом. Леди Темпест — его враг.

Господи, лучше бы он никогда ее не встречал!

Матиас дождался, когда они отъедут на несколько километров, прежде чем сообщить своим приятелям, что леди Темпест одна из печально известного семейства Брант.

— Да брось, Шанс. Это розыгрыш. Эта красотка не может быть одной из Норгрейвов. Я отказываюсь в это верить, — заявил Торн, решив, что Матиас насмехается над ними.

— Поверь, братишка. Леди Темпест упомянула, что у ее брата, графа Маркрофта, такие же синяки, как у меня. — Стиснув зубы, он припомнил их разговор. — Она не стала меня спрашивать прямо, но явно она задавалась вопросом, не я ли в ответе за синяки ее бедного брата.

— Так и есть, — поддакнул Сент-Лион слишком радостно для такого случая.

— Довольно неожиданно, — заметил Торн, до сих пор не уверенный в том, что Матиас говорит правду. — Каковы шансы встретить здесь кого-то из этой милой семейки?

— Намного больше, чем можно представить, учитывая, что мы двадцать минут провели с тремя девицами Брант, — пробормотал Матиас.

— И тем не менее у отпрысков Норгрейва хорошие манеры и ни намека на клыки или хвост, — заметил Сент-Лион, не в силах удержаться от того, чтобы не уколоть Матиаса пресловутой взаимной враждой между семьями Рук и Брант. — Исключая, разумеется, Маркрофта.

— Разумеется, — эхом откликнулся Матиас с намеком на издевку.

Он расстроился, узнав, что леди Темпест с сестрами — из рода Брант. За всю жизнь он слышал, что маркиз Норгрейв наплодил много детей, как в законном браке, так и на стороне. Он искоса взглянул на Сент-Лиона. Ходили слухи, что мать его друга когда-то была одной из бесчисленных любовниц маркиза. В свете даже поговаривали, что Норгрейв был отцом наследника ее мужа. Сам граф и графиня усердно опровергали подобные слухи, когда они время от времени возникали. Однако нельзя было отрицать, что Сент-Лиона легко можно было бы принять за одного из далеких родственников Маркрофта. Если эти слухи и имели какое-то основание, Сент-Лион предпочитал не обращать на это внимание.

Торн направил лошадь ближе к лошади приятеля, чтобы ему не приходилось кричать.

— Думаешь, дамы расскажут о нас Маркрофту?

— Вероятно. Хотя леди Темпест, похоже, боится, что ее брат узнает, что ее поймали на том, что она подглядывала за полуобнаженными мужчинами, — сказал Матиас, вспоминая, как девушка пыталась во время разговора скрыть свой страх. — Бранты могли всю окрестность наводнить своими отпрысками, но женщины этого рода, похоже, не унаследовали их низменные наклонности.

— Какая жалость! — С губ Сент-Лиона слетел преувеличенный вздох. — Если бы я знал, кто за нами наблюдает, я, возможно, тоже бы снял штаны. Ты явно произвел неизгладимое впечатление на леди Темпест.

— Неужели? — Виконт шутил.

— Ничего подобного. Девица даже не взглянула на меня, как только поняла, кто мы.

Матиас видел, что инцидент у реки смутил леди Темпест. Подобное поведение не пристало леди. Узнав ее фамилию, Матиас предположил, что она искусная лгунья, но ее неловкость и угрызения совести казались искренними. Пока она не сообщила имя брата, Матиас собирался проявить великодушие и простить девицу.

Фамилию своей семьи…

Господи, как все запуталось!

— Эта дама точно знала, кто мы, когда нас увидела, — засмеялся Сент-Лион. — Чему удивляться? Она разглядела нас с головы до ног. Единственное, чего она не знала — что ты один из тех ужасных, наследник семейства Рук.

Матиас поджал губы, пытаясь не рассмеяться.

— Мы, род Рук, ничуть не ужасны.

— Держу пари, что Бранты утверждают то же самое.

— Они ошибаются. Честность и Брант — несовместимые вещи, — заявил он, мысленно отгоняя от себя образ простодушной леди Темпест.

— Вынужден не согласиться, — признался Торн. — Леди Арабелла и леди Августа довольно милые и приветливые девушки. Из солидарности с вами никто из нашей семьи не общался с лордом и леди Норгрейв, но с их дочерьми я не ссорился.

Матиас едва не захлебнулся собственной слюной.

— Если ты ценишь нашу дружбу, молю: не признавайся моему отцу в возникшей привязанности к девицам Брант. Я бы не хотел драться с собственным двоюродным братом.

Виконт заерзал в седле.

— Твой отец не настолько жесток.

— Нет, именно настолько, — одновременно произнесли Матиас с Торном. И маркиз добавил: — Отец никогда не скрывал своей ненависти к маркизу. За это время его негодование распространилось на всю семью недруга.

— Ты когда-либо интересовался причинами их вражды? — спросил Сент-Лион.

— И не раз. Отец отказывается об этом говорить, но, как я предполагаю, речь идет либо о каких-то долгах, либо о неуважении.