Толстая тетрадь - Агота Кристоф

Когда мы возвращаемся, Бабушка спрашивает:

— Где вы все это украли, висельники?

— Мы ничего не украли. Это подарок. Не все так скупы, как вы, Бабушка.

В сапогах, в теплой одежде, мы снова можем выходить на улицу. Мы катаемся по льду замерзшей реки, ходим в лес за дровами.

Мы берем топор и пилу. Собирать сухие ветки с земли теперь нельзя: снег слишком глубок. Мы залезаем на деревья, отпиливаем сухие ветки, рубим их топором. Пока мы работаем, нам не холодно. У нас даже выступает пот. Так что мы снимаем перчатки и кладем их в карман, чтобы они не сносились слишком быстро.

Однажды, возвращаясь, как всегда, с двумя связками дров, мы делаем крюк и заходим к Заячьей Губе.

Снег перед лачугой не расчищен, на земле никаких следов. Труба не дымится.

Мы стучимся и дверь — нет ответа. Мы входим. Сначала мы ничего не видим, так темно, но найти глаза быстро привыкают к отсутствию света.

Эта комната служит кухней и спальней. В самом темном углу стоит кровать. Мы подходим ближе. Окликаем. Кто-то шевелится под одеялами и старой одеждой; появляется голова Заячьей Губы.

Мы спрашиваем:

— Твоя мать здесь?

Она говорит:

— Да.

— Она умерла?

— Не знаю.

Мы кладем вязанки и растапливаем плиту, потому что в доме такой же холод, как на улице. Потом мы идем к Бабушке и берем в погребе картошку и фасоль. Мы доим козу и возвращаемся в дом к соседке. Мы греем молоко, растапливаем снег в кастрюле и варим фасоль. Картошку мы жарим на плите.

Заячья Губа встает, шатаясь, подходит к огню и садится.

Соседка жива. Мы наливаем ей в рот козье молоко.

Мы говорим Заячьей Губе:

— Когда все сварится, поешь и покорми свою мать. Мы еще придем.

На деньги, которые вернул сапожник, мы купили: несколько пар носков, но истратили не все. Мы идем в бакалейную лавку, покупаем немного муки и берем, не заплатив, соль и сахар. Еще мы идем к мяснику, покупаем тонкий ломтик сала и берем, не заплатив, большую колбасу. Мы возвращаемся к Заячьей Губе. Они с матерью уже все съели. Мать продолжает лежать в постели. Заячья Губа моет посуду.

Мы говорим ей:

— Мы будем вам приносить по вязанке дров каждый день. И еще немного фасоли и картошки. Но на все остальное нужны деньги. У нас их нет. Без денег не войти в магазин. Нужно что-нибудь купить, чтобы украсть остальное.

Она говорит:

— С ума сойти, какие вы хитрые. Вы правы. Меня-то в магазин вообще не пускают. Никогда бы не подумала, что вы сможете воровать.

Мы говорим:

— Почему бы и нет? Для нас это будет упражнением в ловкости. Но обязательно нужно немного денег.

Она минутку думает и говорит:

— Попросите их у господина кюре. Он иногда давал мне денег, когда я разрешала ему посмотреть свою дырку.

— Он тебя об этом просил?

— Да. И иногда всовывал туда палец. А потом давал денег, чтобы я никому не сказала. Скажите ему, что Заячьей Губе и ее матери нужны деньги.

Мы идем к господину кюре. Он живет рядом с церковью в большом доме, который называется приходский дом.

Мы дергаем за шнурок звонка. Дверь открывает старая женщина:

— Что вам надо?

— Нам нужен господин кюре.

— Зачем?

— К умирающему.

Женщина впускает нас в прихожую. Она стучит в одну из дверей:

— Господин кюре, — кричит она, — тут пришли за последним причастием.

Из- за двери раздается голос:

— Я иду. Пусть подождут.

Мы ждем несколько минут. Из комнаты выходит высокий худой человек со строгим лицом. Поверх темной одежды на нем надето что-то вроде бело-золотой накидки. Он спрашивает нас:

— Куда идти? Кто вас послал?

— Заячья Губа и ее мать.

Он говорит:

— Прошу вас назвать точную фамилию этих людей.

— Их точная фамилия нам неизвестна. Мать слепа и глуха. Они живут в последнем доме города. Сейчас они умирают от голода и холода.

Кюре говорит:

— Хотя эти люди мне абсолютно неизвестны, я готов дать им последнее причастие. Пойдемте. Вы покажете мне дорогу.

Мы говорим:

— Им еще не нужно последнее причастие. Им нужно немного денег. Мы принесли им дрова, картошку и фасоль, но больше мы ничего сделать не можем. Заячья Губа прислала нас сюда. Вы иногда давали ей немного денег.

Кюре говорит:

— Может быть. Я часто помогаю бедным. Всех запомнить невозможно. Возьмите!

Он ищет в карманах под своей накидкой и протягивает нам несколько мелких монет. Мы берем их и говорим:

— Этого мало. Слишком мало. Здесь не хватает даже на буханку хлеба.

Он говорит:

— Мне очень жаль. Бедных много. А паства почти перестала жертвовать на церковь. В данный момент все испытывают затруднения. Ступайте, и да благословит вас Господь!

Мы говорим:

— Эта сумма удовлетворит нас сегодня, но завтра нам придется вернуться назад.

— Что? Как это понимать? Завтра? Я не велю вас пускать. Немедленно выйдите отсюда.

— Завтра мы будем звонить, пока вы нас не впустите. Мы будем колотить и пинать вашу дверь, мы всем расскажем про то, что вы делали с Заячьей Губой.

— Я никогда ничего не делал Заячьей Губе. Я даже не знаю, кто это. Она что-то выдумала и рассказала вам. Кто примет всерьез вздор, который несет слабоумная девчонка? Никто вам не поверит. Все, что она говорит, — ложь!

Мы говорим:

— Неважно, правда это или ложь. Главное — клевета. Люди любят скандалы.

Кюре садится на стул, вытирает лицо платком.

— Это чудовищно. Да знаете ли вы, чем вы сейчас занимаетесь?

— Да, сударь. Это шантаж.

— В вашем возрасте… Как это прискорбно.

— Да, прискорбно, что мы вынуждены прибегнуть к шантажу. Но Заячьей Губе и ее матери совершенно необходимы деньги.

Кюре встает, снимает накидку и говорит:

— Бог посылает мне испытание. Сколько вы хотите денег? Я небогат.

— В десять раз больше того, что вы дали. Еженедельно. Мы не просим у вас невозможного.

Он достает деньги из кармана, дает нам:

— Приходите каждую субботу. Но только не воображайте, что я поддался на ваш шантаж. Я поступаю так из милосердия.