Сити, деньги и перо - Евгений Прядеев

торопился, потому что искренне считал себя молодым и не вполне готовым к безвременной кончине. Тем более, что я действительно испытывал к Светке самые тёплые и нежные чувства. Но одеть обручальное кольцо на палец и произнести заветное «Да!» в белоснежном зале… Не знаю, не знаю! Готовности к этому я пока не испытывал.

Что именно пугало меня в официальном браке? Причин было ровно две, и обе они казались мне весьма существенными.

Во-первых, Светка как-то озвучила своё желание не просто расписаться в загсе, а ещё и повенчаться… Дело, конечно, было достаточно давно и многое из сегодняшнего она просто не знала, но мой личный страх перед храмом жил вместе со мной и никуда не девался. Вряд ли православие, как впрочем и любая другая официальная религия примет под своё крыло оборотня. Да и не факт, что я просто под крышей церкви смогу спокойно находиться.

Была, помнится, одна давняя история. Я в те времена ещё не в полной мере осознал свою звериную сущность, а вот батюшка в храме, судя по всему, не простой был. Ох и гнал меня он меня тогда от алтаря, охаживая кадилом не хуже, чем иные шаолиньские монахи нунчаками работают. И ведь даже поговорить не попытался…

Просто сходу начал бить и кричать «изыди», как будто к нему сам падший ангел в истинном обличье явился. Хотя я в вопросах теологии не очень силён. Может быть, оборотни именно так официальной церковью и воспринимаются.

Но это всё обсуждаемо, может быть, к конкретному батюшке просто подход найти надо. Вот второй вопрос беспокоил меня значительно сильнее. Тем более, что я просто уверен, что рано или поздно он станет ключевым на повестке нашей семейной жизни. Вс-таки мы планируем не просто жить, а пожениться. Это понятно. А вот может ли у нас со Светкой быть общий ребёнок?

Она нормальная женщина и, естественно, что рано или поздно вполне может захотеть детей от любимого мужчины. А вот я совсем не был уверен, что со мной Светлана сможет рассчитывать на подобное счастье. Официальная наука про браки оборотней и людей ничего не говорит, так что кто его знает, какими проблемами чреваты подобные приключения.

Я тряхнул головой, стараясь отогнать тяжкий вздох, который уже пытался вырваться наружу. Проблема пока не превратилась в реальность, так что и переживать о ней особенно сильно не стоит.

— Я всё-таки думаю, что темно-синий будет смотреться солиднее, — голос Светки заставил забыть о продолжении рода и вернул меня с небес на землю. Надо признать, что выглядел в костюме я и впрямьдостаточно неплохо. Ну, по крайней мере, если верить отражению в зеркале.

Это, конечно, не повод менять свой ежедневный гардероб, но один раз потерпеть наверное можно. А всё Эдик, свались кирпич ему на голову… «Ах, Светочка, солидное мероприятие, уважаемые гости, я надеюсь вы проследите, чтобы Андрей не приперся туда в джинсах и футболке!»

Лучше б сказал честно, что за мероприятие, и я бы тогда с удовольствием понаблюдал, как моя ненаглядная господина полковника сковородкой потчует. А то слова то какие вспомнил. «Солидное мероприятие».

Всё гораздо прозаичнее. Сегодня я ехал на оглашение завещания.

Но обо всём лучше по порядку.

С момента взрыва в аэропорту и перестрелки на шоссе прошло уже четыре дня. Естественно, Светлана и знать не знала, в какую передрягу попали мы с напарником.

Для неё и жены Мирона была сочинена довольно правдоподобная сказочка про автомобильную аварию, в которой мой друг обо что-то неудачно ударился головой, а я вообще отделался лёгким испугом.

Главным виновником аварии назначили Мерзкого, благо он до сих пор в госпитале, да и женой, которая может ему канифолить мозг, пока не обзавёлся. Светка Мирона вживую не видела, а Наташка ей, видимо, ничего рассказать ещё не успела. А может просто не захотела.

Так-то, положа руку на сердце, выглядел мой напарник и впрямь достаточно живописно. Я уж не знаю, в какую часть головы ему прилетел кирпич, но от удара на лице Мирона вздулись огромные гематомы, которые сначала имели иссиня-чёрный цвет, а затем стараниями Целителя и вовсе пожелтели. Со слов Надежды Владимировны буквально неделя и мой напарник будет как новенький, но вот пока его одного лучше на волю не выпускать.

По крайней мере, гаишник, который тормознул нас для проверки документов, при виде Мирона сначала захлебнулся воздухом, а потом и вовсе заикаться начал.

Мерзкого перевели из реанимации в палату. Съездить в госпиталь мне не дали, но Эдик клятвенно заверил, что с Максимом всё обязательно будет хорошо. Правда почему-то категорически отказался отвезти ему новенький смартфон с сим-картой. Я поначалу даже собрался ему рожу набить, но полковник так убедительно лепетал что-то про полоумные правила, запрет электронных устройств на территории госпиталя и ежедневные проверки, что я даже поверил. Маразма в системе в последние годы и впрямь становилось всё больше, так что проще дождаться, пока Максима выпишут.

Хотя, если честно, полного доверия к словам Эдика у меня всё равно не было. Так что для очистки совести я всё-таки позвонил в госпиталь и убедился, что Мерзкий переведён из реанимации в отделение. Знаем мы этих полковников, врать в глаза они обучены профессионально. Как говорится, «лапшу на уши вешать — не мешки таскать».

А вот Саня Тепляков до сих пор находился в коме. Оказывается, это он среагировал на пущенную гранату и фактически спас моему напарнику жизнь. Мирон очень переживал по этому поводу и грозилсяпорвать виновника всех злоключений на мелкие кусочки, но вот только выяснить кто он, пока не получалось.

Самым смешным во всей этой истории оказалось лицо французика, когда Эдик с Мироном объявились в особняке в Переделкино. Судя по всему, именно сейчас до него начали доходить все нюансы российской действительности и то, что мы все не врали ему с самого начала. Его жизнь находилась в опасности и самое противное, что никто до конца не знал источник этой напасти.

Так что сначала Еремеев начал дышать через раз, увидев жёлто-синее лицо Мирона, а затем, по-моему, попросту прекратил это делать, услышав наши разговоры. Тем более, он до сих пор с опаской поглядывал на пудовые кулаки моего напарника и, судя по всему, побаивался, как бы ему ни прилетело в челюсть ещё раз.

— Ну так что, господин Еремеев? Дружить будем? — вместо приветствия спросил Эдик, усаживаясь напротив француза. — Или вы опять начнёте требовать консула и изображать полное непонимание?

— А нельзя? — как-то по-детски наивно спросил Жан, внимательно рассматривая Эдика. — И