Дом Ночи - Дмитрий Геннадьевич Колодан

большая капля. Ива вытерла лицо ладонями, а когда посмотрела на руки, они оказались черными от сажи. Слишком жарко… И как такое мохнатое чудище все это терпит?

— А почему нельзя, чтобы огонь погас? — спросила она.

Уфф принялся беспокойно озираться. Похоже, он не знал ответа или никогда над ним не задумывался. Когда же вопрос прозвучал, он поставил его в тупик.

— Так говорит Матушка…

— А! Понятно. — Ива шагнула к чудищу, протягивая ему руку. — Я Ива. Матушка Ночи — моя мама.

Уфф уставился на протянутую ладонь, не понимая, что делать дальше. Ива вновь расхохоталась. Звонкое эхо ее смеха заметалось по подвалу: со стен осыпалась копоть, пламя задрожало в печи и отразилось в огромных глазах Уффа.

— Теперь мы должны пожать руки. Так делают все друзья. Мы же друзья?

— Друзья?

Очень осторожно, бочком, чудище шагнуло к девочке и подняло лапу. Когти у него были как костяные ножи — Уфф мог проткнуть ее одним пальцем. Только Ива не испугалась. Еще чего — бояться когтей! Крошечная ладонь утонула в мохнатой лапе.

— Друзья, — повторил Уфф. — Это Матушка Ночи тебя прислала?

— Не, — девочка замотала головой. — Я сбежала от Поварихи. Она переменилась и хотела меня съесть. А я от нее уползла. Что это за место?

— Котельная… А когда придет Матушка?

Ива пожала плечами:

— Не знаю. Хочешь сахару? Я у Поварихи стащила. — Она встряхнула жестяной банкой, и та отозвалась многообещающим стуком. Чудище вздрогнуло, да так, что на мгновение его скрыло облако черной пыли.

— Что такое сахар?

— Да ты что?! — вытаращилась на него Ива. — Неужели не пробовал? В самом деле?

Уфф покачал головой. Белые рога почти задевали потолок. Он выглядел таким печальным, таким грустным, что у Ивы сердце защемило от жалости. Жуть какая: живет один, в грязном подвале и никогда в жизни не пробовал сахара! Она открыла крышку банки и вытащила самый большой кусок, размером с ее кулак. Желто-коричневые грани заискрились в свете печи — не просто красивый камень, так еще и бесконечно вкусный.

— Вот, держи. — Ива была доброй девочкой, и ей было ни капельки не жалко поделиться сокровищем.

Уфф взял кусок сахара двумя пальцами и поднес к самому носу.

— Это желтый уголь? — спросил он. — Что с ним делать? Бросить в печь? Но тут нет историй.

— Каких еще историй? Это просто сахар. Положи его в рот.

Уфф продолжал разглядывать кусок сахара, вертя его то так, то эдак. Затем перевел взгляд на девочку.

— В рот?

— Ну да! Какой же ты глупый!

Ива топнула ногой, и Уфф с перепугу тут же кинул сахарную голову в пасть. И крепко зажмурился, будто с ним должно было случиться что-то страшное. Но ничего не произошло. Уфф приоткрыл один глаз.

— Ну как? — спросила Ива. — Понравилось? Хочешь еще кусочек?

— Не знаю, — протянуло чудище.

Ива надула губы. Вообще-то она ждала бурных восторгов.

— Как не знаю? Это же сахар, он сладкий!

— В желтом угле нет историй. — Чудище покачало головой. — Уфф не чувствует вкуса… Хочешь вкусный уголь?

Он протопал к деревянному ящику и зачерпнул из него щедрую горсть угля, из которой выбрал один камень. Свою находку он протянул девочке, а остальные бросил обратно.

— Вот здесь хорошая история. Вкусная.

Ива вытаращилась на великана:

— Ты что, ешь камни? Они же несъедобные!

— Уфф ест забытые сны. Так говорит Матушка Ночи.

Ива замотала головой:

— Какие еще сны? Это же просто камни.

— В каждом камне есть сказка, — сказал Уфф. — Надо ее увидеть. Посмотри…

Ива взяла кусок угля. Несмотря на жар в подвале, камень был холодный, как льдинка. В ладонь вонзились крошечные иголки.

— И куда смотреть?

— В камень…

Ива нахмурилась, но все же сделала, как просило чудище. Она таращилась на камень так долго, что у нее заслезились глаза. Но разглядела только отблески пламени на гладких гранях.

— Ты меня обманываешь! — не выдержала Ива. — Здесь ничего нет! Никаких сказок. Так нечестно!

— Уфф не обманывает! Уфф никогда не обманывает! Брось камень в огонь.

Странные дела творились в этой Котельной. Ива шагнула к топке и с размаху швырнула в нее кусок угля.

— Уфф! — раздалось из печи.

— Смотри…

Рыжий язычок пламени осторожно лизнул камень, пробуя его на вкус. И в то же мгновение уголь загорелся. Дыма не было, но в огне Ива заметила черную тень — она заметалась в пламени и исчезла. Птица? Еще одна тень взлетела вверх. Ива заметила ее лишь краем глаза, но ей показалось, что тень похожа на ворона, расправившего крылья.

— Это была сказка про птиц? — прошептала она.

— И про птиц тоже, — отозвался Уфф.

Ива опустилась на корточки перед топкой, глядя на то, как огонь пожирает уголь. И на тени, которые мелькали то здесь, то там. В колышущихся языках пламени ей мерещилось что-то еще. Что-то очень важное, о чем она когда-то знала, но потом забыла. В голове не осталось и следа от воспоминаний. Но они сохранились здесь, в этих камнях и в этом пламени.

Лишь огромным усилием Ива смогла отвести взгляд. Уфф стоял рядом — большой, страшный и в то же время маленький и беззащитный.

— А ты научишь меня слушать сказки камней?

Не зевай

— И-и раз!

Доброзлая Повариха подбрасывает огромный ком теста, ловит его на лету и с размаху швыряет о стол. Удар у нее такой силы, что ком расползается в лепешку. В воздух поднимается мучное облако. Повариха собирает тесто, мнет его толстыми пальцами и снова подбрасывает.

— И-и раз!

Ива, поджав ноги, сидит на табурете в уголке Кухни и смотрит, как Повариха готовит ужин. Зрелище завораживает, Ива может наблюдать за ним часами. Ей кажется, что она попала в сердце огромного сложного механизма. Крошечная песчинка внутри гигантских часов, того и гляди ее раздавят крутящиеся шестеренки. Но снаружи ведь ничего такого не увидишь?

Повариха делает тысячу дел одновременно. Ни секунды она не стоит на месте, она везде и всюду. Вот она месит тесто мускулистыми руками, а мгновение спустя уже стоит рядом с кипящим котлом и помешивает там огромной поварешкой, затем она кидает что-то на раскаленную сковородку… Все звенит, пыхтит, бурлит и скворчит — сотни разнообразных звуков сливаются в удивительную кухонную симфонию. Повариха ведет ее, как умелый дирижер, заставляя одни инструменты звучать громче, другие тише, меняя темп и ритм. А иногда и сама начинает притопывать да пританцовывать, звенеть кастрюлями и сковородками. Ива этого не знает, но на самом деле все это джаз.

Лицо и руки Поварихи белые от муки, сразу и