Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

Предполагая, что нацисты развернули в Кордове кипучую подпольную деятельность, Гевара Линч и его товарищи отправили подробный отчет о своих расследованиях руководству «Аргентинского дела» в Буэнос-Айресе, ожидая скорых мер со стороны просоюзнической администрации президента Роберто Ортиса. Но в 1940 г. Ортис по причине серьезной болезни фактически отошел от дел, а власть оказалась в руках вице-президента Рамона Кастильо, человека коварного и нечистоплотного. Правительство Кастильо симпатизировало странам нацистского блока, и поэтому, по словам Гевары Линча, новый режим ничего не предпринял против нацистского движения в стране.

Неопределенная позиция Аргентины в ходе войны — а страна оставалась нейтральной почти до самого разгрома Германии в 1945 г. — была обусловлена, с одной стороны, экономическими соображениями, а с другой — настроениями высших политических и военных кругов, которые были склонны поддерживать страны гитлеровской коалиции. Аргентина традиционно зависела от европейских стран (особенно от Великобритании), являвшихся основными потребителями ее говядины, зерна и других продуктов сельского хозяйства, и поэтому, лишившись европейского рынка сбыта, оказалась на грани разорения. Поддержав союзников, администрация Ортиса рассчитывала взамен получить гарантии на поддержание своего экспорта от стремительно набиравших вес Соединенных Штатов Америки, которые поставляли в Аргентину подавляющую массу промышленных товаров. Однако неспособность Ортиса добиться заключения «справедливой сделки» способствовала укреплению режима Кастильо, сочувствовавшего странам нацистского блока, а аргентинские ультранационалисты всерьез стали рассматривать Германию как перспективный рынок сбыта аргентинских товаров и источник оружия и техники для собственных вооруженных сил.

IV

Пока где-то далеко в Европе бушевала Вторая мировая война, а политическая ситуация в родной Аргентине становилась все более нестабильной, Эрнесто Гевара из детства перешел в отрочество. Хотя для своего возраста мальчик был недостаточно высок и стал заметно расти только ближе к шестнадцати, он отличался любознательностью, пытливостью и ершистостью в отношении взрослых. Впрочем, его любимыми книгами были в основном классические приключенческие романы, принадлежащие перу Эмилио Сальгари, Жюля Верна, Александра Дюма.

В марте 1942 г., накануне своего четырнадцатилетия, Эрнесто перешел в среднюю школу — бачильерато. Поскольку школы Альта-Грасии предлагали только начальное образование, ему пришлось ежедневно ездить на автобусе в Кордову, за двадцать три мили от дома, в государственную гимназию имени Деана Фунеса, считавшуюся одной из лучших в городе среди некоммерческих заведений.

В том же году кто-то сфотографировал Эрнесто среди других пассажиров утреннего автобуса «Альта-Грасия — Кордова». Он озорно улыбается в объектив; на нем надеты блейзер и галстук, но при этом неизменные шорты со сбившимися гольфами; Эрнесто сидит в переднем крыле автобуса, а вокруг него — ученики постарше, одетые в костюмы с пристегнутыми воротничками, галстуки и брюки.

Во время летних каникул 1943 г. семейство перебралось в Кордову, где Гевара Линч наконец смог найти делового партнера, вместе с которым открыл строительную фирму. Поскольку Эрнесто учился в Кордове, а его сестре Селии предстояло поступать в находящуюся там же среднюю школу для девочек, переезд был вполне разумным решением.

I

Переезд семейства Гевара в Кордову совпал с кратким всплеском их благосостояния, но одновременно оказался также началом распада их семьи. Пытаясь оживить былые чувства, в 1943 г. Эрнесто и Селия завели пятого — и последнего — ребенка, Хуана Мартина, но и это не смогло воспрепятствовать растущему между супругами отчуждению, и, когда они четырьмя годами позже решили вернуться в Буэнос-Айрес, брак их уже распался окончательно.

По словам друзей семьи, дело было, как и прежде, в любовных похождениях Гевары Линча. «Их отец претендовал на звание плейбоя, — вспоминает Татьяна Кирога, дружившая с детьми Гевара. — Но он был очень неразумным плейбоем, поскольку, когда у него была работа и водились деньги, он тратил всё… на романы с „юными леди", на одежду — на разные глупости, а не на что-то существенное… так что семья оставалась ни с чем».

Если в Кордове семейная жизнь немного наладилась, то только потому, что Гевара Линч наконец стал кое-что зарабатывать. Его деловым партнером был чудаковатый архитектор, которого прозвали Маркес де Арьяс (Маркес-Ариец) за необычайно высокий рост и аристократичность. Маркес заключал контракты на строительство, в основном жилых домов, а Гевара Линч в роли «подрядчика» следил за их исполнением.

«Мы жили как боги, деньги так и летели, никто и не думал их куда-то вкладывать», — говорит сестра Эрнесто Селия. Ни к чему хорошему это привести не могло. При этом Эрнесто Гевара Линч купил имение в гористой местности неподалеку от Кордовы, в местечке Вилья-Альенде, а также вступил в закрытый теннисный клуб Кордовы, где его дети плавали в бассейне и учились играть в теннис. Семейство Гевара поселилось в новом двухэтажном особняке на улице Чиле, 288, недалеко от пересечения с Чакабуко — бульваром, засаженным пышными, тенистыми деревьями, палос боррачос. За бульваром находились обширные зеленые территории парка Сармьенто, городского зоопарка, теннисного клуба и, далее, Университета Кордовы.

Атмосфера в доме Гевара на улице Чиле была такой же свободной и гостеприимной, какой они радовали своих друзей в Альта-Грасии. Долорес Мояно, новая их знакомая из одной из богатейших семей Кордовы, находила принятые в доме порядки весьма необычными. Мебель в доме была едва видна под кипами разложенных повсюду книг и журналов, и не существовало никаких правил относительно совместных трапез: каждый мог есть тогда, когда был голоден. Детям разрешалось въезжать на велосипедах с улицы в гостиную и оттуда в сад.

Но Долорес вскоре обнаружила, что не все так просто, как кажется на первый взгляд. Стоило лишь хозяевам почуять в госте чванливость, педантизм или лицемерие — и они безжалостно порывали с ним отношения. Долорес откровенно побаивалась Эрнесто, который обычно начинал придирки первым, и не раз именно она становилась объектом его нападок. Мать Эрнесто была не менее резкой и могла проявлять редкостную жесткость и упрямство. Эрнесто-старший, напротив, внушал глубокую симпатию, так как источал тепло и жизнелюбие. «Он говорил звучным голосом, при этом был довольно рассеян. Временами он забывал о заданиях, которые сам же давал своим детям, что обнаруживалось, когда они возвращались, выполнив поручение».

II

Переезд в Кордову совпал также с началом стремительного взросления Эрнесто. Оно выражалось в нарастающем желании самоутвердиться, поставить под сомнение жизненные ценности родителей (вечно ссорящихся друг с другом), сформировать собственные, еще зачаточные, основы мировоззрения.

На первом году учебы в гимназии имени Деана Фунеса у Эрнесто появились новые друзья. Самым близким среди них был Томас Гранадо, младший из трех сыновей испанского эмигранта, который работал проводником в поездах. В свои четырнадцать лет Эрнесто был невысок, но теперь скорее строен, чем коренаст. Томас был погабаритнее, с более хриплым голосом, он по-пижонски зачесывал волосы назад, в то время как у Эрнесто на голове красовался незамысловатый «ежик». Из-за этого он получил прозвище Пелао (Лысый) — одно из многочисленных имен, которыми его в юном возрасте наградили приятели.