Песня черного ангела - Анна Князева

— Вечер добрый… — Веденский остановился и перевел взгляд с Николая на Анну. На его лице появилась злость и досада: — Вы?!

— Вас что-то удивляет? — бесстрастно поинтересовалась она.

Веденский посмотрел на часы:

— Сейчас половина двенадцатого. Вы нарушаете режим.

— Я взрослый человек и вправе решать, во сколько идти спать.

— Только не здесь. При заселении вы обязались соблюдать внутренний режим санатория.

— Послушайте, — Николай сделал шаг навстречу Веденскому, но тот отшатнулся:

— Не смейте заступаться! Вас это не касается.

Веденский двинулся дальше, не попрощавшись.

— Что это с ним? — спросил Николай. — Какая муха его укусила?

— Идемте. Вас это не касается, — сказала Анна.

— И вы туда же?

— Проводите меня до корпуса.

— Пожалуйста, провожу.

Они зашагали дальше, и Анна заметила:

— А ведь вы — первый человек, кого я встретила на этой земле.

— Это хорошо или плохо?

— Поживем — увидим. И, кстати… Кого вы встречали той ночью на вокзале?

— Встречал, да не встретил…

— И все-таки?

— Дочь. Она живет в Москве вместе с бывшей женой.

— Но вы ее не встретили. Это значит…

— Это значит, что жена передумала. Решила покатать ее по Европам.

— Почему не предупредила?

— Этот вопрос не ко мне.

— Все ясно, — сказала Анна и резюмировала: — У вас плохие отношения.

— Сказано в точку.

Николай проводил Анну до дверей корпуса. Там они расстались, и она поднялась в номер.

Проделав весь вечерний ритуал, включавший снятие макияжа и душ, Анна легла в постель, но ей не спалось. По ощущениям, чего-то не хватало. И тут она вспомнила, что уже второй день ей не звонит мать.

Она набрала сама и, услышав ее голос, спросила:

— Обиделась?

— Даже если так, тебе все равно, — ответила мать.

— Я тебе звоню, значит — нет.

— Вчера не позвонила. И я знаю почему.

— Мама, не начинай…

Перебивая дочь, как будто опасаясь, что та не даст ей договорить, мать зачастила:

— Ты всегда и во всем винишь только меня! Как будто я насильно выдала тебя замуж и виновата, что у вас с Иваном разладилось.

— Не говори, пожалуйста, глупости. Я ни в чем тебя не виню, мама, — сказала Анна.

— Но я‐то чувствую!

— Спокойной ночи. Ложись спать и ни о чем не волнуйся.

На следующий день утренняя пробежка вновь привела Анну к заброшенному дому. Она и хотела этого, и одновременно боялась. С одной стороны, отсутствие Ирины делало картину неполной, с другой — позволяло обследовать дом.

Во дворе стояла тишина. Никто не бормотал и не повторял странных слов, эти звуки исчезли вместе Ириной. Анна приблизилась к окну и, перемахнув через подоконник, запрыгнула в комнату. Она пошла к камину, загребая ногами сухую листву и обрывки почерневшей бумаги. Неожиданно из-под ее ног прыгнула мышь-полевка. Поддавшись сквозняку, где-то хлопнула дверь и загудела каминная труба. В испуге Анна забилась в угол, но скоро все стихло.

— Открывались шумно двери… — тихо проговорила она.

Войдя в соседнее помещение, Анна огляделась. По жалким остаткам интерьера сделала вывод: когда-то здесь была спальня. На полу лежал двуспальный матрас с ржавыми пятнами, которые вызвали чувство омерзения.

Одна из дверей привела ее в санузел с разбитым унитазом и раковиной, вторая — в тесную комнату, вроде гардеробной или просторного шкафа. Шкаф был пуст, но в потолке торчал ржавый крюк.

Помимо зала и спальни в доме была кухня, на стенах которой все еще висели бездверные остовы шкафов. Анна собралась рассмотреть, что внутри, но в тот же момент услышала всхлип. Прислушавшись, двинулась обратно в спальню. Там никого не было. Для верности заглянула в шкаф, но снова услышала жалобный всхлип, который доносился из зала.

Анна пошла туда и увидела птицу, которая сидела на подоконнике и на ее глазах произвела тот самый звук.

— Что ж ты меня пугаешь… — Она прогнала птицу и так же, через окно, вылезла обратно на улицу.

Анализируя свои ощущения, Анна пришла к выводу, что в заброшенном доме кроется некая чертовщина. Не зря туда влекло Ирину Линчевскую, женщину с поломанной психикой. По-видимому, такие люди и такие места взаимно притягиваются.

К ее возвращению в вестибюле главного корпуса уже собрался народ. Старики перед завтраком интересовались газетами, молодые сидели на диванах, уткнувшись в свои гаджеты.

Как только Анна переступила порог, к ней бросилась старуха с фиолетовым перманентом. Она вцепилась в Анну и, задрав голову, проорала:

— Вы смелая женщина! Мы все вами гордимся!

— Спасибо… Спасибо… — сказала Анна. — Прошу прощения, мне нужно в душ.

Вырвавшись из цепких старушечьих рук, она забежала в лифт и там подверглась такой же пытке. Две цветущие дамы с первого до четвертого этажа струили на нее свое восхищение. Выскочив на четвертом, Анна пулей залетела в свой номер.

Терпеть такое в отпуске она не желала, но, чтобы изменить ситуацию, существовало лишь три выхода: немедленно уехать в Москву (что было нежелательно), сидеть безвылазно в номере или избегать общественных мест и ждать, пока все уляжется. Пляж тоже был общественным местом, но там люди полуголые и в очках: поди разбери, кто есть кто.

Анна отказалась от завтрака, решив пораньше занять пляжный лежак. Но и здесь ее одиночество продлилось недолго.

— Вот вы где!

На гальку рядом с лежаком шлепнулась объемная сумка и показались загорелые ноги Элины.

Анна беспокойно поежилась, безмерно сожалея, что переоценила свой «камуфляж» и не ушла на окраину пляжа.

— Уже позавтракали?

— Решила разгрузиться, а Юра пошел на завтрак. У вас все хорошо? — Элина заглянула Анне в лицо. — Неважно выглядите.

Анна уронила голову на лежак и в изнеможении прошептала:

— Возраст…

Разместившись поближе, Элина защебетала о женской красоте, о безотносительности возраста и правильном отношении к старости. Все сказанное при желании Анна могла бы прочитать в любом женском журнале.

Однако вскоре с завтрака пришел ее брат и разрядил обстановку:

— Ради бога, Элина, прекрати трепаться, иди лучше поплавай.

Элина замолчала и тут же пошла к воде.