Игра в ложь. Я никогда не… - Сара Шепард

Мадлен ловит волну, на которой Кэти Перри поет «Девушки из Калифорнии». Габби визжит от восторга и начинает подпевать. – Боже, я так устала от этой песни, – ною я и, протягивая руку, приглушаю громкость. Обычно я не против пения, но сегодня меня что-то бесит. Или, точнее, бесят двое.

Лили дуется.

– Но на прошлой неделе ты говорила, что Кэти – супер!

Я пожала плечами.

– Время Кэти истекло пять минут назад.

– Она пишет самые крутые песни! – обижается Габби, наматывая на палец пряди волос цвета светлого меда и поджимая пухлые губы.

Я на миг отрываю взгляд от дороги и сурово зыркаю на них.

– Не сама же Кэти пишет песни! Это какой-нибудь старый жирный продюсер.

Лили приходит в ужас.

– Что, правда?

Если бы я только могла остановиться и высадить их. Меня тошнит от этих притворщиц, Твиттер-Ди и Твиттер-Дум[24]. В прошлом году я училась с ними в одном классе по тригонометрии, и они не так глупы, как хотят казаться. Парни находят пустышек милыми, но я не ведусь на эту туфту.

На светофоре зажигается зеленый, и «Флойд» с радостным ревом вырывается вперед, взметая клубы пыли и пролетая мимо сухих зарослей.

– А я думаю, что это хорошая песня, – нарушает тишину Мадс, снова медленно увеличивая громкость.

Я стреляю в нее взглядом.

– Что бы сказал твой отец, Мадс, узнай он, что распутная Кэти – твой кумир?

– Да ему по барабану, – с нарочитым вызовом произносит Мадлен. Она подковыривает наклейку с надписью «МАФИЯ “ЛЕБЕДИНОГО ОЗЕРА”» на задней панели своего телефона. Я понятия не имею, что означает этот слоган – да и никто этого не знает. Думаю, он просто нравится Мадс.

– По барабану? – повторяю я. – Давай позвоним ему и спросим. А еще скажем, что ты надеешься склеить сегодня какого-нибудь студента.

– Саттон, не надо! – рычит Мадлен, хватая меня за руку, прежде чем я берусь за телефон. Мадс славится тем, что постоянно врет отцу; вот и сейчас наверняка наплела ему, что останется на семинар.

– Расслабься, – говорю я, возвращая телефон на место. Мадлен откидывается на спинку сиденья и придает своему лицу обиженное выражение – мол, «я с тобой не разговариваю». Шарлотта перехватывает мой взгляд в зеркале заднего вида, и в ее глазах читается: «Прекрати». Подкалывать Мадлен насчет отца – это удар ниже пояса, но она заслуженно получает его за то, что пригласила с нами «двойняшек-твиттеряшек». Мы собирались ехать своей компанией – только члены клуба «Игра в ложь», – но Габби и Лили как-то пронюхали о наших планах, а Мадлен не хватило ума отказать им. Всю дорогу я чувствовала на себе их умоляющие взгляды; комикс-облачка с надеждами и мечтами так и висели у них над головами: Когда же ты примешь нас в «Игру в ложь»? Когда мы сможем стать одними из вас? Но я уже и так допустила ошибку, позволив своей младшей сестренке пролезть в наш клуб. Мест больше нет, тем более для этих дурех.

К тому же у меня есть план на сегодня – план, в который не вписываются Габби или Лили. Но кто сказал, что Саттон Мерсер не может быть гибкой?

Северная часть Тусона вымирает после десяти вечера, и на Оранж Гроув почти нет машин. Прежде чем выехать на шоссе, мы должны пересечь железнодорожные пути. В темноте светится Х-образный знак «ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПЕРЕЕЗД». На зеленый сигнал светофора «Флойд» взбирается на кочковатые рельсы. И, как только я поддаю газу, чтобы съехать на шоссе, машина глохнет.

– Хм… – бормочу я. «Девушки из Калифорнии» умолкают. Кондиционер перестает подавать прохладный воздух, гаснет подсветка приборной панели. Я поворачиваю ключ в замке зажигания, но ничего не происходит. – Ладно, суки. Кто подсыпал песок в бензобак?

Шарлотта притворно зевает.

– Этому розыгрышу уже два года.

– Это не мы, – щебечет Габби. Она, похоже, в восторге даже от квазиучастия в разговоре, который вертится вокруг «Игры в ложь». – У нас есть идеи получше, и ты бы о них узнала, если бы захотела нас выслушать.

– Мне это неинтересно, – отмахиваюсь я.

– Неужели всем наплевать, что мы стоим на путях? – Мадлен выглядывает в окно, вцепившись пальцами в дверь. И вдруг на знаке переезда вспыхивает красный свет. Звучит сигнальный звонок, и позади нас опускается полосатый шлагбаум, перекрывая движение машин – которых и нет. Вдалеке мигает туманный луч поезда «Амтрак»[25].

Я снова пытаюсь включить зажигание, но «Флойд» просто кашляет.

– В чем дело, Саттон? – В голосе Шарлотты звучит недовольство.

– Все под контролем, – бормочу я. Брелок с эмблемой «Вольво» раскачивается взад-вперед, а я снова и снова поворачиваю ключ.

– Да, правильно. – Кожа поскрипывает под задницей Шарлотты. – Я говорила вам, ребята, не стоит лезть в эту ловушку.

Раздается свисток поезда.

– Может, ты неправильно заводишь. – Мадлен протягивает руку и пытается сама включить зажигание, но автомобиль издает все тот же хрип. Лампочки на приборной панели даже не мерцают.

Поезд все ближе.

– Может, машинист нас увидит и ударит по тормозам? – говорю я, и мой голос дрожит от всплеска адреналина.

– Поезд не может остановиться! – Шарлотта отстегивает свой ремень безопасности. – Потому и опускают шлагбаум! – Она дергает ручку задней двери, но замок не открывается. – Господи! Разблокируй двери, Саттон!

Я жму кнопку разблокировки – мы с отцом установили центральный замок на все четыре двери и окна, – но не слышу знакомого щелчка.

– Хм… – Я лихорадочно жму на кнопку.

– А если попробовать открыть вручную? – Лили пытается поднять кнопку замка на задней двери. Но и ее что-то держит.

Поезд снова подает сигнал, низкий протяжный гудок. Лорел пытается открыть окна, но безуспешно. – Боже, Саттон! – вопит Лорел. – Что нам делать?

– Это розыгрыш? – кричит Шарлотта, изо всех сил дергая ручку двери, которая по-прежнему не поддается. – Ты что, издеваешься над нами?

– Конечно, нет! – Я тоже тяну за ручку водительской двери.