Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов

скоро умирает, то наставник Василий Степанов с единомышленниками совсем насильно затаскивают в крестильный чан умирающего, так же исповеданного и причащенного Святых Тайн старика-солдата, не любившего раскольников. И все молчат, а священник узнаёт об этом спустя уже некоторое время и поражается подобной вестью.

С.К.: Увы, в Православном Царстве не всё было благополучно. При равнодушном отношении к вере даже со стороны священников, сектанты получали возможность действовать нагло и открыто. Но Николаю Следникову и в страшном сне не могло присниться то, что творится сейчас.

В Домшине

Н.С.: На публичных беседах Коновалов был, по свидетельству очевидцев очень «лют», «резал» священников без всякого стеснения. Слова: «Аще кто не крестится двумя перстам, и якоже и Христос, да будет проклят», произносил таким тоном, что даже православных, не слышавших этого страшного изречения, приводил в смущение, а о причащении, совершаемом в церкви, так говорил, что, по словам рассказавшего нам о беседе человека, «волосы дыбом становились».

C.K.: Вот каких проповедников хочет слушать русский народ, а не акадэмиков, у которых всё умненько и логичненько. И если какой-нибудь акадэмик обратит внимание на то, что проповедник сказал явную глупость — Христос не осенял и не мог осенять себя ни каким крестным знамением, так ведь ему могут ответить: «Ты, парень, шибко грамотный, а у человека посмотри какая вера».

В Удоре

Н.С.: Наименование «филиппане» мало знакомо населению Удоры. Их здесь называют «бозовы» по имени главного вождя и руководителя их Михаила Бозова. Это — слепой старец. богатый крестьянин из села Важгорта держащий весь филипповский раскол Удоры в своих руках и силою нравственного авторитета, и своим капиталом. Самоуверенный и независимый от филиппан, он мыслит и действует вопреки основным законам и требованиям этой секты. Был случай, когда он повенчал одного вдовца по вымышленному им обряду, и теперь Бозов открыто высказывается, что брак можно совершать и мирянину.

Он уже 40 лет, как слеп и теперь безвыходно находится в своей комнате, прикованный к постели болезнъю. Не всегда можно пробраться к нему, с ним трудно разговаривать. He редко приходилось слышать миссионеру и священнику: «Умрет Бозов, и перейду к вам в Церковь».

C.K.: Какие типажи, какие крупные люди. По силам ли было простодушным крестьянам понять, что харизма подобных религиозных вождей густо замешана на гордыне, то есть начале антихристианском.

В Грязовецком уезде

Н.С.: В деревне есть очень начитанный и понятливый крестьянский юноша Михаил, который часто рассуждает со стариками-раскольниками, но в некоторых пунктах православного учения сам не тверд.

С.К.: Поищите-ка вот таких ребят серди современной сельской молодежи.

Н.С.: В деревне Слободе, жители которой по отзыву приходских пастырей весьма равнодушны к церкви, мы были утешены умилительной картиной. Во вновь устроенном хорошем помещение земской школы вечернею порою причт Почковской церкви совершил молебное пение Божьей Матери. Дети, выстроивштись в ряды, участвовали в пении. За труппой детей стояли взрослые. Служение, к которому они мало привыкли, давалось им с трудом, но стройное пение сыновей и дочерей трогало их сердце, воодушевляя в их душах молитвенное чувство. После служения присутствовавшие разместились по ученическим скамьям и с усердием в течение трех часов слушали миссионера.

С.К.: Сейчас, когда говорят об «оскудении веры» перед революцией, не всегда понимают, что это оскудение было таковым по сравнению с очень высоким уровнем религиозности. На самом деле русский народ и тогда был и сейчас остается едва ли не самым религиозным в мире.

1903

Н.С.: В морозный день после праздничной обедни мы со священником ехали побеседовать о предметах веры в деревню Индалово, где предполагал поселиться после пребывания в столице раскольник Зайцев, уроженец этой деревни, имеющий у себя много книг. Народ знал о беседе. Об этом можно было судить по тому, что при нашем приближении к деревне на прилегающей к Индалову снежной равнине, поверхность которой серебрилась под лучами зимнего солнца, стали показываться темные фигуры людей, направляющихся к деревне, занесенной снегом. Недалеко от Индалово на дороге мы обогнали седого и довольно уже дряхлого старца в большой меховой шапке и с посохом в руке, на который он опирался, видимо, утомленный от нелегкой для его возраста ходьбы. То был церковный староста, человек религиозный, благочестивый и страдающий о заблуждениях старообрядцев, по темноте своей и упорству пренебрегающих Церковью…

Скоро в комнате появились всегда первые посетители наших бесед — малыши. Их серые, голубые, карие глаза с любопытством были устремлены на кучу полупудовых книг, которые в порядке были разложены на столе…

«Когда старообрядцы удаляются от Святых Тайн, они делаются, по словам Кирилла Александрийского, Богу врагами, а бесам друзьями». У сидевшего напротив меня пожилого толстого крестьянина по фамилии Шахов при этих словах передернуло лицо, и в глазах появился злой огонек. «Причащение совершалось до патриарха Никона, теперь его нет, поневоле будешъ жить без него, — с сердцем высказал он. — Причастия теперь нет, потому что попы худы: пьяницы, табашники…»

Поздно вечером в темноте разбрелись они по своим ломам, тихо переговариваясь по поводу того, что выслушали и поняли они во время беседы.

С.К.: Для меня в этом фрагменте, как впрочем и во всем дневнике, самое драгоценное — образ рассказчика. Каким замечательным человеком и христианином был Николай Николаевич Следников. Ревностный, пылающий верою, не боящийся правды и не отворачивающийся от язв народной души, он искренне любит крестьян и переживает за них. А сколько поэззии мы видим порою в его описаниях. Это был настоящий христианский романтик, совершенно чуждый той «казенной веры», за которую часто упрекают служителей Церкви той поры. Следникову можно верить, и тот крестьянский мир, который выходит из-под его пера — это реальный и очень привлекательный мир, не смотря на все свои пороки. Как жаль, что этот мир был разрушен.

Буйство раскольников

H.C.: Около села Новленского, среди деревень с раскольническим населением, находится Тетерниковская моленная, окруженная домиками — келейками, число которых постепенно растет, потому что более ревнующие о соблюдении обычаев старообрядцы со всем своим имуществом переселяются сюда на постоянное жительство. Здесь по временам московский купец по имени Тимофей, восседая в кресле, как бы священнодействуя, вручает из большой чашки серебряные рубли и полтинники каждому приходящему к нему и целующему руку его раскольнику…

«У вас всё извращено, — закричал на всю комнату Клавдиев, забыв об условии говорить по 10 минут, — у вас говорится «во веки веков», а это ересь. Подавай Кириллову книгу.» Шалопанов стал вырывать её из моих рук. He слушая объяснений, он стал осыпать нас потоком самых отборных ругательств. «Ты дьявол», — кричал