Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале - Любовь Черникова

— Ты Ир-р-рис не трожь! Она хор-р-рошая девочка, а не шлендр-р-ра какая! — ворон угрожающе растопырил крылья.

— Ирис? — покатал я на языке имя.

Так вот как зовут наглую отличницу, посмевшую призвать меня и привязать к себе.

— Да! И ты ей к йархам не сдался, — бесстрашная «стрекоза» явно за что-то меня невзлюбила.

— Эх, был бы он поменьше, себе бы забрала, — наивная «бабочка», напротив, пожирала меня плотоядным взглядом.

— У меня уже есть девушка, — отшутился, боясь даже представить себе подобные отношения.

Рывком поднялся с дивана и зашлепал босыми пятками туда, где валялась какая-то книга.

— Эй! Р-р-руки пр-р-рочь от чужого добр-р-ра! — ворон перепорхнул на пол, загородив мне путь, но уже на слове «прочь» сник, встретившись со мной взглядом. А потом и вовсе неловко поскакал, убираясь с дороги.

Я подобрал книгу, от которой шел мощный магический фон. Перелистнул несколько страниц. Обнаружить описание ритуала не составило труда. Сам круг призыва был универсальным и рассчитанным на высшие сущности, а вот символ… Я даже зажег огонек на кончике пальца и присмотрелся внимательнее, хотя темнота мне не помеха. Символ действительно был тот самый.

— Надо же, как интересно!

Обернувшись, взглянул на мирно спящую на диванчике девушку.

Авельен. Дворец правителя Фриденвелта, восемь часов до поединка Ирис по времени Раадрима

Арессандро Дарро Вэллор, правитель Фриденвелта

Обратного перехода мое белье не выдержало, но перенесся я в собственную спальню, а не в церемониальный зал, так что никого не шокировал. Ощутив под ногами холодный камень, направился прямиком в гардеробную.

Раньше я сюда не заглядывал дальше крайнего ряда, где хранилась моя повседневная одежда. На каждый день предпочитаю то же, что носил в неспокойные времена — простую, удобную и прочную одежду. Ее место в моем гардеробе пришлось отстаивать в неравном бою с пожилым гардеробмейстером, который служил еще моему незадачливому отцу, затем мятежнику и вот теперь достался по наследству мне. С детства привыкнув видеть этого ворчливого деда, я так и не решился его прогнать.

Внимательно осматривая бесконечные ряды полок и вешал с рубахами, камзолами, штанами и прочим тряпочным добром роскошного вида, прошел до самого конца. Аккуратные стопки белья обнаружились в одном из шкафов. Здесь было пар сто, не меньше, и все такой же «веселенькой» расцветки, как те, что сгорели на мне. Остро встал вопрос, а это все, вообще, для кого? Я такое точно больше не надену даже под прицелом магического посоха. Та девчонка поди до сих пор смеется.

От это мысли даже разозлился

— Старый болотный швыпень! — выругался, помянув старого слугу и сгреб аккуратно сложенные стопки.

Гардеробмейстер появился ровно в тот момент, когда я уже успел одеться в «позорище», как он именовал простые свободного кроя штаны и рубаху, которые я предпочитал в спальне сложному домашнему туалету из нескольких предметов. Долгое мгновение старик шокировано наблюдал, как под веселый треск огонька в камине догорают последние трусы в нелепую розочку.

— А… О! — гардеробмейстер вышел из ступора.

Старческие глаза, подведенные темным, блеснули праведным гневом, когда он бросился к камину и голыми руками выхватил последний оставшийся лоскуток, прижал к груди.

— Да как вы могли! Ваш батюшка никогда бы так не поступил! Уж он-то знал толк в нарядах! Относился к ним с уважением! Преумножал и… Да… Да он собирал эту коллекцию на протяжении всей жизни!

Губы деда предательски дрогнули. Тоже подкрашенные или мне показалось?

Я прикрыл глаза, подавляя желание швырнуть в огонь старого модника вместе с лоскутом, который тот баюкал в ладонях, и ровным тоном поинтересовался:

— Артуш, ты хочешь сказать, что наряжаешь меня в музейные экспонаты?

— Да! То есть нет, но… Ваш отец предпочитал этот фасон, а вы… Вы все уничтожили!

— То есть, ты полагаешь, я должен донашивать запасы белья моего отца?

Кажется, гардеробмейстер, уже начал что-то понимать, но не пожелал смириться и предпринял новую попытку:

— Ваше всемогущество, ваше положение обязывает вас выглядеть подобающе истинному владыке Фриденвелта, вот ваш батюшка…

Упоминание об отце застили глаза красной пеленой. Я утратил все уважение к нему, когда он позволил погибнуть моей матери.

— Замолчи, если не хочешь сейчас же отправиться вслед за моим батюшкой! — рявкнул я. — И чтобы завтра же здесь не осталось ни одних даже самых завалящих портков, которые унизят мое достоинство. Свободен! — я не желал продолжать этот бесполезный разговор, который вообще не должен был случиться.

Выгнав чересчур привязанного к прежнему хозяину слугу, вызвал Гансо, поручив ему побыстрее найти замену более широких взглядов. Одним словом посовременнее.

— Я так рад, что вы вернулись, вашество! — искренне обрадовался мой секретарь, когда я закончил раздавать указания.

Я не стал ему пенять за фамильярное обращение, только покачал головой. Расценив мое молчание, как одобрение, Гансо как обычно принялся болтать:

— А куда вы вчера подевались? Никто так и не понял. Теперь столько пересудов ходит и домыслов, один нелепее другого! Поговаривали, что вас похитили. Но мне понравилось, как вы утерли нос этим айсам напоследок, — он использовал презрительное название айосанрийцев.

— Гансо!

— Простите, ваше всемогущество. Принцесса Айосанрийская глубоко оскорбилась вашим поступком и заперлась в выделенных покоях вместе со своим отцом.

— Стражу у покоев поставили?

— А как же! — расплылся в улыбке секретарь.

— Вот и ладненько. Вот и хорошо. Сообщи им, что невеста может забирать свои розовые халлы и отправляться на все четыре стороны в поисках нового жениха.

— А обряд? — растерялся Гансо.

— Он не был закончен, значит не имеет силы.

— Прекрасно! Вы же знаете, ваше всемогущество, я изначально был против этого союза. Только… Как же теперь наши отношения с Айосанрией? Война?

— На войну с Фриденвелтом они не отважатся, — бросил я, усмехнувшись. — Но отношения обострятся.

— Для них же хуже, — серьезно кивнул Гансо и сообщил: — Я осмелился направить разведчиков… — он многозначительно приподнял бровь.

— Молодец, — похвалил я слугу.

Внезапно ощутил, как сильно устал. Непростой вечер мне выдался. Зарядка целого ожерелья, борьба с призывательницей, переход. Чувствую истощение, надо бы хорошенько выспаться.

— Гансо, распорядись, чтобы меня не беспокоили. Не будить, пока сам не проснусь, если только нам войну не объявят или не случится что-то равное по важности. Донесения, наших агентов оставь на столе в кабинете.