Номад - Маша Храмкова

Знаете, какая самая мучительная вещь на свете? Иметь секрет и не иметь возможности им поделиться. Я очень хотел рассказать Вике о «НОМАДе», Марке и Анлафе Прозаке, но что-то подсказывало мне, что тогда нашим отношениям крышка. Вика была из тех людей, которые твёрдо стоят на ногах. Слишком твёрдо, чтобы поверить в воплощения и путешествия между мирами. Поэтому я просто улыбался и говорил, что сам всё придумал. Такой вариант вполне устраивал нас обоих.

Наше спонтанное ночное свидание закончилось тем, что Вика уснула у меня на плече. Мы сидели на скамейке, что притаилась в тени аллеи на проспекте, и первые солнечные блики скользили по нашим лицам. Было утро понедельника, и ленивые автобусы с сонными пассажирами тихонько плелись по своему маршруту. Я понимал, что должен разбудить Вику, чтобы она не опоздала на учёбу, но уходить так не хотелось. И дело было даже не в близости очаровательной молодой девушки – я чувствовал, что снова живу, и это было прекрасно.

Неожиданно мое расфокусированное зрение зацепилось за что-то на противоположной стороне проспекта. Знакомое слово запустило во мне целую бурю переживаний, и если бы не Вика, доверчиво дремавшая где-то в области подмышки, я наверняка вскочил бы с места.

«Издательство "Вектор"» – гласила вывеска на невзрачном сером здании. Несомненно, я слышал о нём, единственном крупном издательстве в Ростовии. Так почему же я до сих пор не отправил туда рукопись? Может быть, это знак?

Вскочив с места, я начал трясти Вику, чтобы она поскорее проснулась. Да, я выглядел полным болваном, запихивая девушку, которая провела со мной ночь, в маршрутку до универа, но против своей интуиции, которая выла, словно банши, не мог устоять. Очнувшееся ото сна чутьё подсказывало мне, что самое важное сейчас – это отправить фрагмент книги в «Вектор». И сделать это нужно было сегодня и как можно скорее.

Вернувшись домой, я не стал тратить время на душ и обед: со скоростью стенографиста я накатал синопсис и аннотацию и отправил отрывок по указанному адресу. Всё, казалось бы, можно было выдохнуть. Но нет. Телефонный звонок раздался минут через пятнадцать.

Должно быть, сегодня и правда был мой день, потому что бодрый голос на том конце провода произнёс:

– Монастырский? Это вы только что отправили отрывок из книги… как же её?

– «Оккупанты». Да, это я, – отчётливо проговорил я, обливаясь потом.

– Знаете, что я вам скажу? – Собеседник явно торопился. – У книги есть потенциал. Продолжать планируете?

– К-конечно, – запнулся я. – Я уже… ну то есть…

Здесь я сделал паузу и мысленно обругал себя за полнейший идиотизм.

– Вам повезло, молодой человек, – ответил мужчина. – План на ближайшие два года уже сформирован, но я сегодня последний день работаю – почему бы не дать вам шанс? Внесу вас в список на май, если, конечно, успеете закончить до первого октября.

Первое октября было чуть больше, чем через два месяца! Смогу ли я закончить книгу так быстро?

– Я успею, – уверенно сказал я своему таинственному покровителю.

– Вот и отлично. – Собеседник хмыкнул. – Приезжайте в издательство часа в два. Подпишем договор, и получите аванс.

Мы попрощались, но я ещё долго вслушивался в тишину в трубке. Неужели всё это происходит со мной?

Аванс оправдал мои ожидания. Он не был большим, но это и понятно: кто поставит на новичка крупную сумму? И всё же этих денег должно было хватить на два с половиной месяца приличного существования. Вопрос был в другом: хватит ли у меня запала довести до конца ещё совсем сырую книгу? Что будет, если Марка убьют, и лавочка гениальных идей прикроется? Я старался не думать об этом. Сейчас у меня было главное – договор с издательством, эта мечта миллионов пишущих в стол графоманов, которую мне так легко подарила судьба. И я не должен был, нет – не имел права! – взять и профукать этот шанс.

Итак, цели были ясны, а приоритеты расставлены. Пора было смахнуть пыль с «НОМАДа» и узнать, как там дела у Марка.

На этот раз я чётко представил его реальность, а также те ощущения, которые испытывал в теле мальчонки: лёгкость принятия решения, живость, любопытство, способность удивляться. Весь тот набор эмоций, доступный лишь в детстве и крайне редко – во взрослом возрасте. Несмотря на сложное положение, Марк был счастливым, и это состояние передавалось и мне.

Я не ошибся с миром. Скажу больше, с тех пор я никогда не ошибался, так как научился точно формулировать свои запросы. Случай с реальностью Прозака многому научил меня, в том числе и тому, что моя нынешняя жизнь далеко не так плоха, как мне иногда казалось. Я не ошибся с миром, но слегка удивился, обнаружив себя за ленточным конвейером.

Несколько минут понадобилось мне, чтобы вспомнить «предыдущую серию». Ах да, Марка отдали распределённым родителям. Значит, теперь он находился в свободном от внеземной оккупации городе и… собирал детальки?

Признаться, я испытал некое разочарование. Моё чутьё, интегрированное с личностью Марка, подсказывало, что я тут не первый день. Как долго это продлится? Если я буду прозябать на заводе, какой прок от этого будет для книги? Где же пришельцы, где межпланетные конфликты? Я стоял и смотрел, как по ленте бегут железные болванки, а в душе мечтал, как тогда, убегать от смертоносных слизистых капель.

«Это не твоя жизнь, не забывай, Ян», – напомнил я себе. Безусловно, для мальчика было лучше оставаться в безопасном месте…

Удар в челюсть быстро вернул меня с небес на землю. В самом прямом смысле. Я упал на пол, ощущая реальную боль в черепе, доселе не тронутом ни одним кулаком в мире.

– Работай, беженец! – рявкнул ударивший меня худощавый паренёк в кепке. На самом деле он употребил другое слово, нечто среднее между «вонючий раб» и «сбежавший от соседей таракан», но аналогов в ростовийском языке я не нашёл.

Я лежал на полу совершенно растерянный, и лишь детальки на моём конвейере продолжали медленно ползти под завесу резиновых шторок.

Парень остановил ленту и рывком поднял меня с земли. Он был выше Марка на две головы и, судя по всему, пользовался авторитетом среди остальных: краем глаза я заметил обращённые на меня сочувствующие взгляды.

– Переделай тут всё, щенок! А то останешься без обеда, – процедил он мне в лицо. Вместо «щенка» он тоже употребил другое слово, но оно было настолько унизительным, что я снова не смог подобрать аналогов.

Понятно. Значит, Марк стал жертвой буллинга. Я встал за конвейер, понятия не имея, что мне нужно делать. Огляделся по сторонам: девочка в платочке, повязанном на манер банданы, ловко брала одну болванку с ленты и проверяла её пригодность при помощи небольшого пистолета. Когда над деталькой загорался зелёный огонек, она клала её обратно, и всё повторялось по новой.

Заметив, что я смотрю на неё, девочка едва заметно улыбнулась и кивнула на ленту – мол, работай, а то опять отхватишь.

В цехе нас было человек двадцать, не меньше. Часть производства была автоматизирована: большие роборуки делали то, что человеку было не под силу. Возле чёрного входа курили «деды», как я мысленно назвал их. Группа парней и девушек дерзкого вида, в числе которых, разумеется, был и тот самый тип, что ударил меня. Большинство работников были беженцами, за исключением той самой девочки и двух мальчишек моего возраста. Откуда я знал это? Это знал Марк; я лишь чувствовал своеобразный «запах гари», исходящий от беженцев. Переселенцы бежали от войны, из мест, где господствовали иные, и это наложило на них отпечаток.