Взрослые и дети. #Многобукв - Людмила Владимировна Петрановская

со своими читателями (детьми), я не имею права думать о воспитании патриотизма, о национальной идее, о подрастающем поколении и о всяком таком. Не имею права использовать чувства и страдания этого ребенка (детей) для того, чтобы добиться каких-то там великих или не великих целей. По сути, взрослый в этом процессе выступает в роли проводника в ад, а проводник должен думать прежде всего о том, кто ему доверился, а не юзать его. Дети, кстати, это дело очень чувствуют, и на манипуляции отвечают цинизмом.

4. Сам взрослый должен глубоко пережить то, о чем он говорит. Не быть малодушным, не врать, не прятаться за лозунги, не подменять и не обесценивать страдание никакими «а зато» и никакими «потому что». Он должен в той или иной форме, ПРЕЖДЕ чем говорить с ребенком, продумать, прожить внутри себя вопрос Иова (не обязательно в религиозном смысле) – вопрос о том, как такое возможно в мире, как жить после такого и в чем же искать точку опоры. Взрослый должен обладать достаточным экзистенциальным мужеством, чтобы самому встречаться с такими вопросами и сопровождать в этой встрече ребенка. А иначе будет имитация.

Хотя нет, одно универсальное соображение про возраст все же есть: речь здесь идет о детях старше 7–8 лет. До этого возраста совершенно точно не надо про концлагеря и про блокаду. Только про Победу, про парад и про салют. Это конкретными психофизиологическими причинами обусловлено, не буду здесь подробно, дети до этого возраста не способны испытывать и выдерживать такие чувства, и не надо им. Впрочем, у нас, кажется, половина населения не способна, но это уже другой вопрос…

Какие из всего этого оргвыводы? Говорите с детьми об этом сами, пусть они переживут первое столкновение с такой правдой о мире и о людях в ваших объятиях. Но сначала – говорите об этом с собой.

А любителей их патриотически повоспитывать в соответствии с календарно-тематическим планом надо бить по рукам, или просто ограждать своего ребенка от официозного «воспитания» (например, прогуливать – очень здравая мысль). Но если повезло, и учитель, который говорит с детьми, способен делать это правильно, если ребенок знает, что может потом опять-таки прийти к вам и найти у вас поддержку, – не надо бояться никаких тем и никакой правды. Что же делать, мы их вот в такой мир пригласили, другого у нас нету для них…

Еще раз про вину

22 сентября 2011 г.

Мне кажется, важно попробовать сформулировать, почему я и некоторые коллеги так взвиваются от тренда «плохие родители». При том, что сами говорим и пишем о проблемах, ошибках, патологических моделях и жут-ких масштабах насилия над детьми, но на слово «вина» (и на стоящую за ним идеологию и практику, стремящуюся обвинить родителей, контролировать родителей, поучать родителей, обесценивать родителей) делаем нервную стойку.

Попробую собрать здесь в кучку соображения, почему этот тренд в деле защиты прав детей – аццкое зло.

Почему обвинять родителей вредно для самих родителей.

1. Когда нас обвиняют, мы обороняемся. Родители, склонные к жесткому обращению, это люди с очень поврежденным стержнем. При атаке на него они теряют даже те способности заботиться и понимать, которые у них есть (а есть они не очень). Что хорошо иллюстрируют некоторые рассказы о том, как выросшие дети попробовали предъявить родителям счет. И что из этого вышло. И сотрудники опеки могут много рассказать случаев, когда после вызова только начинающей спиваться мамы на КДН и «пропесочивания» там она уходит в затяжной запой. То есть и так дохленький родительский ресурс оказывается начисто перекрыт. Все силы уходят на защиту своего «я» тем или иным способом: ответной агрессией, отрицанием, уходом в забытье и т. д. Можно, конечно, начать теперь обвинять их уже в этом: почто не могут признать ошибки? О результате, думаю, сами догадываетесь. Нет, конечно, если цель – не сделать лучше ребенку, а потренироваться на прокурора, то можно.

При этом неважно, идет ли речь о заблаговременном просвещении, или о работе в кризисе, или о терапии, если нет этого поддерживающего месседжа, уважения, презумпции «хорошести», если есть осуждение и поучение, будет только хуже.

2. Ни один (ну, почти, кроме тех, кем занимается экспертиза в Сербского) родитель не рожает ребенка, чтобы его мучить. У «плохого» родителя всегда повреждена своя собственная привязанность, и поэтому он не может хорошо заботиться о ребенке. В результате ребенок становится «тяжелым», что еще больше ухудшает дело. Иногда, впрочем, не становится, а наоборот зайка и отличник, но родителю все равно непонятно, что с ним делать и как быть, и потому «тяжело». Он срывается, лупит, давит, оскорбляет, нарушает границы, даже не чувствуя, что при этом происходит с ребенком, потому что его тоже никто никогда не чувствовал. Указать ему на это, обвинив, можно с тем же успехом, с которым можно отчитать безногого за то, что он не ходит. Или человека с умственной отсталостью за то, что не решает уравнений. К счастью, эмоциональный дефицит, дефицит привязанности – это не органическое нарушение, его можно восполнять. Для этого надо дать человеку другой опыт – опыт эмпатии, понимания, поддержки, одобрения, веры в него. Изменения требуют огромных сил, а где их взять без поддержки?

3. Обвиняя, мы задаем определенную диспозицию. Вот баррикада, по эту сторону – мы, хорошие и правильные, по ту – «плохой» родитель и его плохое обращение с ребенком. Тем самым соединяем, склеиваем его с ролью «плохого» – ведь то, что с нами по одну сторону баррикады, становится еще ближе и роднее, не так ли? Это не значит, что надо закрывать глаза на реальность, одобрять насилие, и улыбаться, когда он рассказывает, что вчера отлупил ребенка и т. д. Это значит решительно встать с ним по одну сторону баррикады, а по другую оставить то плохое, что он творит. Называть своими именами деяния, требовать изменений, но не сдавать человека, чтобы у него был шанс вступить со своими моделями в конфронтацию и победить. Потому что нас больше, по эту сторону.

Наверное, еще что-то есть, но пора о детях.

Почему обвинение родителей вредно для детей.

1. Прежде всего потому, что виноватый родитель всегда тревожен и неуверен. А для ребенка тревожный неуверенный родитель – это очень плохо. Не намного лучше, чем жестокий и авторитарный. Может, и хуже. Кроме того, это часто просто две части одного процесса: тревожный родитель провоцирует альфа-комплекс (стремление быть главным, непослушание, дерзость) у ребенка, что опять заканчивается скандалом или поркой, потому что «сладу с ним