Бытовая химия - Мил Миллингтон

– Ясно. Ну, давай продолжим. Готова поспорить, что чуть выше есть еще несколько памятников.

– Нет! – сказал я назидательным тоном. Ну, или умоляющим, ладно. – Нет! – упрашивал я. – Мы можем тут срезать угол… если уж так хочешь…

Пружинящим шагом Джорджина поднималась по аллее Лэди Стэрз.

Я указал на краткий путь мимо Музея писателей, намекая внутренне, что я тот, кто ей нужен. Но она бежала на несколько метров впереди меня. И у меня не было такой возможности, да и дыхания тоже не хватало, надо сказать.

Джорджина оглядывала улицу, когда я наконец-то приблизился к ней. У меня было всего полсекунды, чтобы собраться с мыслями до того, как она вскрикнула: «Туда!» – и заспешила к памятнику Дэвида мать его Хьюма. В руках у него оказалась какая-то дощечка, к моему огорчению: если бы его руки были свободны, все закончилось бы моим уже столь желанным проигрышем и кошмару был бы положен конец. Хреновы философы.

– Туда! – опять, и быстрее, чем раньше, она пулей помчалась через дорогу. Я был уже измотан до предела. Меня уже нельзя было назвать бегущим, идущим или вообще движущимся нормально. Знаете, так дети скачут галопом, странно перебирая ногами, так двигался Игорь по лаборатории Франкенштейна с туловищем в руках, когда они притворялись, что катаются на лошадках. Именно так я и ковылял.

Джорджина стояла и, прищурившись, внимательно рассматривала статую.

– Мне кажется, я тебя… О, мать его в задницу! – сказала она. – Этот держит пару чертовых перчаток. А где следующая статуя?

– Больше нет.

– Что?

– Больше нет. Правда, в Эдинбурге больше нет статуй, клянусь Господом-Богом… – Я грузно осел прямо на тротуар, потея, как свинья. – Больше нет.

Сердце стучало в ушах, стоял просто мерзкий звон, который, казалось, распространялся не только на мою голову и тело, но охватывал всю Шотландию. Задыхаясь, я примостился на выложенной булыжниками мостовой, мой лоб безутешно выделял слезы пота, и они извилистыми линиями стекали по носу и капали на камни. Джорджина Най облокотилась о постамент и вытащила из кармана пачку сигарет. Отлично: она курит. Она курит, и все-таки умудрилась до такой степени унизить меня. Либо у нее легкие такие же мощные, как у акулы, либо у меня не больше пяти работающих кровяных клеток во всем теле.

– Хочешь? – спросила она, наклоняя в мою сторону пачку сигарет.

– Нет, спасибо, я бросил много лет назад.

– Разумно. Как жаль, что я никак не могу бросить.

– Да… я бы воспринял сегодняшнюю пробежку, как предупредительный выстрел, будь я на твоем месте.

Она рассмеялась.

– Ну, я стараюсь пробегать по пять миль ежедневно, потому что пробежки и аэробика держат меня в форме. Попросту говоря: бег, немного аэробики и сигареты помогают мне хорошо выглядеть.

– План из трех составляющих. Может быть, по такой схеме и книгу построим?

Джорджина улыбнулась. Она была довольно дружелюбна, но я не мог понять, что она думает на самом деле. Меня слегка пошатывало, но ощущение, словно внутренности моего живота отдраили наждачной бумагой, прошло. Я поднялся на ноги.

– Мне бы хотелось посмотреть город, – сказала она, с силой выпуская сигаретный дым, о чем мои лишенные никотина легкие могли только мечтать. – Я была здесь всего однажды в четырехлетнем возрасте: все, что я помню, – это коленки людей. Думаю, можно было бы пройтись до памятника Вальтеру Скотту, тебе же это не в тягость, правда? Я потому и предложила там встретиться, хотела увидеть всю панораму города.

Я был вовсе не прочь прогуляться. Но потом совершил роковую ошибку, указав ей на особенность статуй в Эдинбурге, что и вылилось в эксперимент, от которого я чуть не умер. Уверен, что некоторое время я просто плыл, потому что ног под собой определенно не чувствовал. Поэтому сейчас мне меньше всего на свете хотелось идти обратно, к месту начала нашей эстафеты, и снова карабкаться по ступенькам, которых там около трехсот. Эта книга может принести мне огромную сумму денег, достаточных лет на четырнадцать, но зачем они мне, если я умру еще до подписания контракта?

– Но «Камера Обскура» еще выше, если тебе хочется увидеть панораму Эдинбурга, – предупредил я.

– Правда? А где она?

– Чуть вперед по этой дороге – довольно близко. Так будет лучше для Джорджины, и от меня не потребуется стольких усилий. Кажется, я нашел выход.

– Отлично. Ну, пойдем тогда.

Она снова поскакала вперед. Откуда в ней было столько энергии, как в пружинке? Это ненормально. Джорджина была похожа на женщину из рекламы тампаксов, черт побери, на ней даже были белые штаны.

Мы поднялись по дороге, заплатили за вход и вошли в здание «Камеры Обскура». На этот раз я оказался в форме и не солгу, признавшись, что добрался до обзорной площадки наверху крыши вполне живым. Мисс Най оперлась на железную оградку и закурила еще одну сигарету.

Здесь было немноголюдно: несколько человек рассматривали буклеты и живо щебетали по-итальянски. Некоторое время мы тихо стояли бок о бок и смотрели на каменные дымчатые постройки Эдинбурга, вдалеке высились словно пригвожденные к береговой линии подъемные краны. Я, конечно, хотел быстрее приступить к решению деловых вопросов, но решил, что если я безмолвно уставлюсь на крыши домов и застыну в такой позе некоторое время, то мне припишут созерцательность.

– Так ты хочешь писать мою биографию, да? – внезапно начала Джорджина.

– Да. Надеюсь, хорошо получится. У меня хватает опыта в написании книг за других, так что можешь не сомневаться, я произведу на свет нечто, чего ты не будешь стыдиться.

Тьфу! Ну и идиот. Надо было сказать: чем ты будешь непременно гордиться, это звучало бы намного более выразительно: «Сара, я только что профукал сто пятьдесят тысяч фунтов». А то… Сплошные отрицания… Ну и балда же я.

Однако мисс Най, казалось, была сосредоточена на других вещах.

– Хью Мортимер очень тебя рекомендовал.

– Приятно слышать…

– Он говорит, что ты просто замечательный писатель.

– Да, я никогда еще не срывал сроков.

– Нет, не в смысле аккуратности. Он сказал, что ты пишешь очень естественно, что ты мог бы быть писателем сам по себе.

– Конечно, будет ужасно, если я начну нахваливать себя, – ответил я с улыбкой. – Но мне хочется верить, что я смогу написать книгу, которая найдет своего читателя. У нее будет свой особый стиль.

– Я не об этом говорю. Мне интересно, почему ты сам не напишешь книгу, под собственным именем?

У нее не было сильного шотландского акцента. Он чувствовался, если прислушиваться, но обычно где-то вдали, а иногда вообще исчезал. У ее героини из сериала акцент был намного ярче – как у Сары. Я подумал, что актриса, наверное, просто подыгрывает телезрителям.

– А, не беспокойся, – улыбнулся я понимающе, – я не подведу тебя, потому что вдруг решу все бросить и засесть за написание романа века.