Храпешко - Эрмис Лафазановский

Он царапал ее, скреб, производя при этом ужасные звуки, которые уже не мог выносить.

Он закрыл уши руками, чтобы не слышать больше этого скрежета, и тут же заскользил вниз. И когда докатился до края Луны, то оторвался от нее и начал падать.

Великий страх сжал ему сердце, когда он почувствовал, что с невероятной скоростью летит к Земле.

Я сейчас погибну, разобьюсь в лепешку.

Дай бог упасть в воды Вардара и спастись!

И тут он пришел в чувство.

— Эй! Эй! Ты перестарался, — восклицал Отто, похлопывая его по щекам.

Когда он очнулся, был уже вечер.

— Расскажи, что ты видел? — сразу спросил Отто.

Тогда Храпешко пересказал Отто свое видение.

— Юноша, твое дыхание может изменить мир. С помощью твоего дыхания ты увидел фантазии предков, живших за сотни лет до тебя. У тебя есть дыхание и сила! Только кому-то, то есть мне, нужно научить тебя, как его использовать. Если у нас получится, то твое дыхание и мое стекло смогут творить чудеса.

Давай, принимай мое предложение и приходи завтра рано утром, потому что мы отправляемся в Шалу в нашу настоящую мастерскую.

— Разве не это ваша мастерская? — спросил Храпешко.

— Конечно, нет. Эта — временная и служит для удовлетворения потребностей местного населения. Здесь мы обычно останавливаемся только на один или два месяца в году.

Так сказал Отто и отпустил Храпешко после того, как проинформировал его об оплате будущей работы, с чем тот согласился.

По дороге домой он повторял себе вопрос Отто, хочет ли он придать иной смысл своей жизни, и спрашивал себя, действительно ли он был на Луне и что и как он скажет Паскалю.

Но слишком беспокоиться об этом ему не следовало.

Время остановилось.

Или сошло с ума. Без разницы.

Когда он вернулся к Паскалю, его ожидало нечто, уже: раз им виденное.

Та же картина во дворе.

Растревоженные женщины, бегающие по двору, мужчины, рвущие на себе волосы, и Паскаль, кричащий:

— Воры!

Грабители!

Держи вора!

И конечно, когда он увидел Храпешко, у него появилась прекрасная возможность его оклеветать. Тогда он стал призывать стражу, армию, королевскую гвардию, не пропустив даже Папу Римского. Все они понадобились ему, чтобы арестовать Храпешко.

К счастью, на этот раз никто ему не поверил, и ни стража, ни армия не пришли.

Храпешко бросил все стеклянные бутылки у его ног. Когда Паскаль увидел, что многие из них разбиты, то взбесился еще сильнее. А Храпешко с достоинством сказал ему:

— Я ухожу.

— Уходишь? Да если бы не я, ты бы сдох в этой стране, как собака. И, кстати, что ты можешь, что ты умеешь, кроме как вертеть своими идиотскими ножницами? И куда ты собрался идти, хотел бы я знать? Куда ты пойдешь, кто возьмет тебя, ни на что не годного?

— Что?

— Негодного.

— Что это значит?

— Это означает, что ты не соответствуешь даже минимальным требованиям для работы в Пруссии, Австрии, Италии, Швейцарии и так далее, в любом месте: Европы.

— Я ухожу к Отто в Шалу.

— А… прекрасно, к еретику! Ну, что же, скатертью: дорожка. Ты еще ничего про него не знаешь, парень. Говорят, что он знается о нечистым, так что осторожнее! В этой стране ты один.

Потом Храпешко попросил, чтобы ему заплатили за работу, от чего Паскаль великодушно отказался, сказав, что не только что платить не станет, но и напомнит, что Храпешко должен ему 14 золотых по договору о переходе, который он подписал с Жоржем.

Они попререкались еще немного, и Храпешко отправился собирать вещи.

Было уже поздно.

Над горами и еловыми лесами медленно садилось солнце. Виноградники потемнели. Среди лоз то здесь, то там пролетала какая-нибудь птица, клевавшая оставшиеся ягоды. В Леманской долине пахло виноградным жмыхом. Непримиримые враги успокоились. Деревни и церкви готовились отойти ко сну, батраки чесали вонючие ноги и выбирали грязь, скопившуюся между пальцами. Бурлили бочки с вином. Над озером летали плодовые мушки. Неподалеку слышались песни подвыпивших. Ни одна улица ни в одной деревне в эту ночь не была прямой. Озеро постепенно превращалось из белого вина в красное. Все стихало, когда Храпешко медленным шагом подходил к своей маленькой комнатке, в которой помещалась только деревянная кровать. Нужно было подготовиться к завтрашнему переходу от одного хозяина к другому. Но как готовиться, как собирать вещи, когда нечего собирать. Ножницы, нож и, вообще, все инструменты он носил с собой, и это было самое главное. Он решил собрать в дорогу только свои воспоминания и мысли. И, может быть, свои мечты. Да, конечно, и их тоже.

Первая лекция.

Самая известная лекция Отто об искусстве относилась к влиянию космической энергии на душу человека и, следовательно, на формы и функции художественных объектов из стекла.

— При всем моем почтении и, я бы сказал, заслуженном восхищении моими единомышленниками, а также моими учителями, я уверен: для того, чтобы сотворить стекло, которое одновременно было бы современным и вневременным, чистым и прозрачным, светлым и ясным, недостаточно одной теории, надо, прежде всего, большую часть времени посвятить и практике. Именно, мы от наших предшественников или, наоборот, современников, знаем, что… да, это правда, что существует определенная космическая энергия, чьей неотъемлемой частью являемся мы сами. И ее следует использовать, понятное дело, в научных, но, прежде всего, в художественных целях. Но надо признать, нравится нам это или нет, что наша западная теория, особенно сейчас, в этом веке, должна обратиться не только к своим национальным корням, но, прежде всего, она должна смотреть вперед на достижения мировой культуры в целом. Есть немало людей, среди них и мой дорогой друг, великий философ, чье имя пока что я упоминать не буду, которые говорят, что мы действительно должны открыть для себя и использовать достижения мировых цивилизаций. Вот, например, а почему бы и нет — Индия?! Почему мы не пытаемся приложить ее философию к нашей, или наоборот, чтобы таким образом достичь удовлетворительных, а, возможно, и неожиданных результатов? По вашим лицам я вижу, что вы не слишком хорошо меня понимаете. Постараюсь упростить ситуацию. Значит, есть космическая энергия, и мы являемся ее частью. Но, во всяком случае, мы не осознаем ее и, следовательно, не обладаем механизмами и методами ее использования. А если мы сумеем их обрести, то сразу поймем, что наш ум, мозг и тело, и особенно наш дух, могут быть посредниками между этой энергией и материализованными телами, содержащими эту энергию. По-прежнему не ясно? Объясню еще раз и более подробно! Мы должны овладеть определенными религиозными навыками Дальнего Востока, гораздо более практичными, чем наши религиозные навыки, с помощью которых мы сможем сыграть нашу роль посредника. Так что, если в этих религиях существует определенная техника дыхания, которая может быть применена к формированию нашего искусства, то почему бы ее не использовать? Значит, нам нужно сосредоточиться на космической энергии, которую с использованием различных методов медитации мы смогли бы впитывать в себя и передавать стеклу. Ясно? Еще нет? Тогда, дорогие мои, последует более подробная информация. Мы должны использовать технику очищения духа, которой так великолепно владеют тысячелетние йоги из Индии, чтобы очистить организм и впоследствии создать самое чистое стекло, какое только возможно. Значит, по каким признакам мы можем отличить обычное стекло от такого, в котором, собраны весь свет и вся тьма Вселенной, вся тишина или, если вы хотите большего, вся музыка Вселенной? Конечно, по тому, что этот вид стекла обладает свойством покорять наш ум, глаза и душу и из него можно сотворить нечто художественно возвышенное. Но, понятно, что для этого необходимы не только чистый ум, но и чистое дыхание, огромное дыхание, дыхание размером с гору.