XVII. Грязь, кровь и вино! - Игорь Шенгальц

Сидевший за столом поднялся и слегка поклонился.

– Моя фамилия Мартель. Я – главный судебный следователь королевского суда, являющегося высшим судом в нашей благословенной Франции. Прошу, ваша милость, присаживайтесь. Нам предстоит долгий разговор.

"Мартель" – хороший коньяк, а вот хороший ли человек этот конкретный г-н Мартель, сейчас поглядим.

Выглядел следователь сомнительно: сутулый и бледный, с заостренным лицом и маленькими глазами, он казался призраком этого подземелья, а не следаком по особо важным. Очень мутный тип, с ним надо держать ухо востро.

Я занял свое место. Стул был крепкий и не шатался, без подвоха. В голове мелькнула пара ярких образов: столь же мрачный кабинет, слепящий свет лампы, а дальше крики и сопли, слезы и признания. Черт, кем же я был в прежней жизни?..

Мартель положил один из чистых листов на стол, взял перо и поднял свой слегка рассеянный взгляд на меня.

– Итак, г-н де Брас, начнем? Вы клянетесь перед господом нашим богом говорить только правду?

Интересно, а как он проверит? Мне соврать, что плюнуть, совесть не замучает.

– Клянусь.

– Хорошо, – он сделал пометку в бумагах. – Назовите точную дату вашего прибытия в Париж?

– Извольте, я приехал несколько дней назад, 11 июня, если не путаю, и в тот же день поселился в комнате при постоялом дворе в «Осле и виселице» – не слишком-то многообещающее название, не правда ли?

Я до сих пор в душе удивлялся своему знанию французского языка. Слова лились, как песня. Я совершенно не испытывал трудностей с коммуникацией.

– Да, название грустное, особо в связи с нашей с вами историей, – задумчиво кивнул Мартель, и не думая при этом улыбнуться или хотя бы показать тень улыбки. – Но продолжим. Извольте пояснить, с какой целью вы прибыли в город?

Вот на этот вопрос я и сам искал ответ, но пока что разум де Браса не открыл мне все свои тайны, и цели его путешествия оставались для меня загадкой. Тем не менее, я предположил:

– Месье Мартель, право же, я не знаю, что и ответить. Цели мои просты и понятны: огромное желание служить Его Величеству, да благословенно будет имя его, а так же Его Высокопреосвященству и интересам Франции! Желаю поступить на службу в мушкетерский полк или куда будет ведомо судьбе, и принести столько пользы, сколько в силах моих!

Следователь кинул на меня настолько тяжелый взгляд, что я аж прочувствовал его вес и даже интуитивно слегка опустил голову, все же при этом надеясь, что не перегнул палку с патриотизмом. Нет, кое-что я прочитал в воспоминаниях де Браса, и он, вправду, планировал заняться собственной карьерой, но в каком именно качестве и у какого господина, этого я не знал.

– Откуда вы родом?

– Из Наварры, – я не стал скрывать правду.

– Вы протестант? – внезапно заинтересовался Мартель, пристально глядя мне в глаза.

– Верую, что Священное писание – единственная опора человека. И человек может спастись сам, вне церкви, главное – его помыслы и искренность.

Все эти мысли были, разумеется, не мои. Воспоминания де Браса проснулись во мне в самую подходящую минуту. Очень удачно вышло, если бы Мартель послушал от меня лекцию про агностицизм, который из всех философских концепций был мне ближе всего, то тут же отправил бы меня на костер, как неисправимого еретика. Пусть годы владычества святой инквизиции давно позади, но до либеральных свобод будущего еще очень далеко.

– Славно-славно, – покивал в ответ следователь. – Кстати, думаю, вам интересно узнать, каким именно образом мы вас нашли в столь кратчайшие сроки?

Мне, и правда, было очень интересно, но я старался придать себе невозмутимый вид. Сознаваться в чем-либо, даже в подобной мелочи, я не собирался.

– Так вот, ваш слуга, как его… – он полистал бумаги, – Перпонше. Он явился в монастырь Дешо дабы сообщить монахам о бездыханном теле вблизи стен монастыря и попросить их позаботиться о несчастном. Когда же его спросили, по чьему поручению он действует, сей законопослушный господин сообщил ваше имя и название постоялого двора, где вы остановились.

Вот так, значит. Перпонше меня и сдал, сам того не желая. Или желая? Что же, в любом случае, одной загадкой меньше.

– Впрочем, речь пойдет не о вашем слуге, – продолжил следователь. Внезапно голос его приобрел стальные нотки: – Скажите, г-н де Брас, вы ознакомлены с эдиктом[13] «О запрете дуэлей» Его Величества Людовика XIII, короля Франции и Наварры, от 6 февраля 1626 года?

Так, вот и начинается, мы подобрались к главному. Сейчас меня начнут прессовать, а памятуя о том, что в это время пытки еще официально никто не отменил, день переставал быть томным.

– Хм, затрудняюсь ответить. Дело в том, что, как вы знаете, я только недавно прибыл в столицу и еще не успел толком здесь освоиться, а в нашей глуши новости распространяются слишком медленно.

– Так и запишем, – кивнул следователь, – опрашиваемый упорствует…

Да уж, тут особо не церемонились. Такими темпами я точно окажусь в пыточном подвале, а после подпишу что угодно, включая полное признание участия в заговоре по свержению монархии и проведение сатанинских обрядов при луне.

Я лихорадочно соображал, что должен предпринять. Дать взятку? Так нечем, да и не возьмет Мартель деньги, по его лицу видно, что он дорожит своим местом. Взять следователя в заложники и, прикрываясь его телом, выбраться наружу, а после бежать из города? Вариант! Вот только я сомневался, что лейтенанта, ждавшего в коридоре, и его гвардейцев остановит угроза жизни Мартелю. Кто он для них – жалкая, ничтожная личность, презираемая любым дворянином.

И все же выход должен был быть, я чувствовал это. И тут я внезапно кое-что вспомнил, а вспомнив, громко заявил:

– Я требую присутствия адвоката!

Мартель настолько изумился, что даже перестал писать. Он смотрел на меня, наверное, с полминуты, а потом осторожно поинтересовался, словно общаясь с лушевнобольным:

– Что, простите?

– Без адвоката я не скажу более ни слова!

Мой сосед по гаражу Юрий Абрамович был кандидатом исторических наук (я что-то начинал вспоминать из собственного прошлого!), и каждый раз, когда мы встречались дабы опустошить пару бутылок, он, попыхивая беломориной, рассказывал любопытные истории и факты, многие из которых я запомнил. К примеру, он говорил, что с момента, как все многочисленные кутюмы[14] во Франции начали упорядочивать и записывать – тут же стали нужны и адвокаты.